1 августа российские черкесы отмечают день репатрианта. Правда, правильнее было бы называть его днем надежды на репатриацию.
В июле 1993 года, когда началась гражданская война в Югославии, 49 семей обратились к властям Адыгеи с просьбой оказать содействие в переселении на историческую родину. Тогдашнее руководство республики откликнулось на эту просьбу. Президент Аслан Джаримов более четырех лет добивался согласия на разных уровнях российской власти. 3 июля 1998 года правительство РФ приняло постановление № 690 «О неотложных мерах государственной поддержки переселения адыгов (черкесов) из Автономного края Косово (Союзная Республика Югославия) в Республику Адыгея». И уже 1 августа 1998 года в Адыгею прибыла первая из трех групп косовских черкесов – 165 человек. С тех пор этот день отмечают как день репатрианта.
Черкесский общественник из Нальчика Аслан Бешто говорит, что на этом история репатриации и заканчивается. Потому что репатриация – это организованное государством возвращение на родину с восстановлением в правах гражданства. В то время как все другие мигранты – черкесы, которых почему-то называют репатриантами, на самом деле перебирались на родину не благодаря помощи государства, а во многом вопреки его воле. Так было и с черкесами, которые бежали на историческую родину из объятой войной Сирии. Никто из трех тысяч переселенцев не получил статус беженца, а все, кто пытался им помогать, попали на карандаш спецслужб. В этом смысле показательна история с общественной организацией «Пэрыт», которая оказывала беженцам юридическую и гуманитарную помощь, говорит Аслан Бешто:
«Когда «Пэрыт» начала добиваться успехов, когда через организацию начали покупать дома, а на ее счета стали поступать средства для оказания помощи беженцам, тогда против них был запущен репрессивный аппарат, в результате чего они были вынуждены закрыть организацию и прекратить деятельность. По истечении определенного времени общественники реанимировали организацию, но они не смогли работать на прежнем уровне, в том числе из-за того, что связи были потеряны».
Тех, кто получил долгосрочную визу или вид на жительство, обустраивали на общественные пожертвования, вспоминает Аслан Бешто. В курортной зоне подыскали заброшенный и непригодный для проживания санаторный корпус и полностью его восстановили, отремонтировали систему отопления и поселили там беженцев, у кого не нашлось в Кабарде родственников (тех разобрали по домам). Но тут в Нальчик привезли беженцев из Донбасса. Местные власти вышвырнули черкесские семьи из отремонтированного корпуса и разместили там эти. Их показывали по ТВ, навещали чиновники, местные предприятия дарили им подарки, а операторы сотовой связи – телефоны с сим-картами, чтобы они могли звонить родным в Украину.
А в это время общественники в экстренном порядке собирали деньги и ремонтировали другие пристанища. Дело было осенью, надвигались холода, вспоминает Аслан Бешто:
«Мы тогда сказали, что, естественно, каждый беженец нуждается в помощи, и мы ни в коем случае не призываем оставить беженцев из Донбасса без поддержки или без внимания общества и государства. Но в этой помощи нуждаются и черкесские беженцы. Подобная сегрегация недопустима».
Через семь лет после начала войны в Сирии президент Путин подписал указ об упрощенной форме получения российского гражданства. Указ в первую очередь посвящен гражданам восточной Украины, но и некоторые категории сирийских граждан могут им воспользоваться. Это 35 тысяч русских жен (родившиеся в РСФСР или РФ), которые вышли замуж в Сирии, а также их мужья и дети. Всего около полутораста тысяч человек. За этих людей можно порадоваться, говорит черкесский общественник из Краснодара Аскер Сохт, но, увы, указ составлен таким образом, что он полностью отсекает черкесов. Даже из тех переселенцев, кто уже по пять-шесть лет живет в России, гражданство поучило меньшинство, говорит Аскер Сохт:
«В основном гражданство получила молодежь, которая окончила школу и университет. Люди старшего и среднего возраста никак не могут пройти эту бюрократическую машину. Главная проблема состоит в том, что эти люди не могут найти постоянную работу в течение пяти лет. Когда человек является самозанятым, либо у него значительные перерывы в трудоустройстве, то у него нет документального подтверждения его постоянного трудоустройства на протяжении необходимого времени и у него не принимают документы на гражданство».
Еще одна проблема для людей предпенсионного и пенсионного возраста – они не могут пройти комиссию по признанию носителями русского языка. Они не могут овладеть им на уровне русскоговорящих жителей страны, для них это очень высокий уровень. Таким образом, говорит Аскер Сохт, по тем или иным причинам около трехсот семей оказались отрезаны от российского гражданства:
«Эти люди нашли свое место, обзавелись жильем, трудоустроились, выучили русский язык в достаточном объеме, чтобы жить в Российской Федерации. Абсолютное большинство людей пенсионного возраста не получают пенсии – их содержат дети. Они решили свои социальные проблемы и проявляют уникальные способности к выживанию. Единственное, чего они не могут преодолеть, – это бюрократическую машину, связанную с гражданством. Я вижу в этом системное противодействие. И это, видимо, рассматривается как благо, как бдительность, мол, вот мы не позволили черкесам Сирии получить гражданство в результате своевременно принятых мер.
– Несколько лет назад звучала такая аргументация, что среди беженцев могут оказаться бандиты, террористы.
– Дело в том, что они живут в России семь лет, и за это время против них не то чтобы уголовных, ни одного административного дела не возбуждено.
– Вы считаете, что единственная причина отказа – дискриминация?
– Дискриминацией я считаю предоставление российского гражданство кому угодно, только не черкесам Сирии. Я считаю, что граждане Украины, которые приехали в Российскую Федерацию, и соотечественники из Сирии, которые черкесы, должны иметь равные права. Но даже те, кто приехал из Сирии, разделены на русских и черкесов. Для русских и членов их семей принят указ, по которому они могут получить гражданство в упрощенном порядке, а для черкесов – нет».
У людей без гражданства есть и другие сложности, о которых мало кто знает. Каждые два года истекают сроки действия сирийских загранпаспортов. Сотрудники посольства Сирии превратили это обстоятельство в доходный бизнес. Такса за замену паспорта – четыреста долларов США. Если в семье, допустим, пять человек, то каждые два года надо относить в посольство две тысячи баксов или 130 тысяч рублей, в противном случае тебя вышлют за страны. Вот такой сирийский налог для тех, кто хочет жить на исторической родине.
