2015 год был богатым на события, которые повлияли на самоощущение черкесов, считают общественники.
Черкесский общественник из Краснодара Аскер Сохт говорит, что настоящим испытанием для черкесских общественников в 2015 году стал отток сирийских беженцев-черкесов из России в Западную Европу:
«Для нас это было еще большим испытанием, чем прибытие людей из Сирии. Были затрачены огромные усилия, финансовые средства. Не секрет, что государство не очень-то поддерживало процесс переселения такого большого количества людей в нашу страну. И эти проблемы мы решили: и правовые, организационные, технические, жилищные проблемы… Когда мы увидели, как зажило все то, что мы создали, нам, конечно, было приятно. Но мы пережили настоящий стресс в конце прошлого года, когда группы сирийских студентов из Кабардино-Балкарского и Адыгейского университета решили прекратить обучение и двинулись в Норвегию. Это трудно было пережить.
– Сколько всего черкесов из Сирии перебралось в Россию?
– Порядка трех тысяч человек, из них 40% уехало в Западную Европу. Многие из них прожили здесь по 2-3 года. Я считаю, что они совершили большую ошибку, потому что люди уже выучили русский язык, начали адаптироваться.
– В чем их мотивация?
– Высокие социальные стандарты и финансовая поддержка государств ЕС в отношении беженцев. Эта такая мифологема, которая их выманила, но когда они выдвинулись в Европу и наткнулись там на огромные толпы беженцев с Ближнего Востока, многих постигло разочарование. Но это проблемы Европы и тех, кто туда едет, для нас же главное, что большинство людей, которые приехали в Россию, не поддались соблазну и остались на исторической родине – они трудоустроились, их дети пошли в школы и вузы. Для нас это было самым важным.
– Обустроиться им помогли соплеменники. Я знаю, что ты принимал участие в строительстве домов для переселенцев.
– Жители Кабардино-Балкарии купили им 70 домов. Это же не миллионеры, а простые люди собирали деньги. Да, промышленник Хазрет Совмен оказал огромную помощь при строительстве домов в ауле Панахес (Адыгея), но и простые люди взяли на себя колоссальную часть работы. Это только кажется, что обустроить 100 или 200 семей не проблема. Это большая проблема! Семьи многодетные, дети должны кушать три раза в день, ходить в школу, им нужны учебники, школьная форма, зимняя и летняя одежда, кровати, подушки…
– Из бюджета выделялись деньги на эти цели?
– Органы власти оказывали содействие в сборе средств. У нас в Адыгее сотрудники органов государственной власти часть своей зарплаты в течение года перечисляли в общественный фонд. Главы администраций принимали активное участие в сборе средств. Я помню, как один глава объехал семьи беженцев и раздал им по 30 тысяч рублей. Т.е. власть не была сторонним наблюдателем, она выступала в качестве организатора и партнера общественных инициатив.
– Но бюджетных средств там не было?
– Были косвенно. Система образования, здравоохранения – это ведь тоже бюджетные средства. Но прямого финансирования каких-то целевых выплат не было – бюджетом Адыгеи это не предусмотрено. То же самое в Кабардино-Балкарии. Кто там организовал сбор средств на покупку домов? Глава республики. Огромный пласт работы проделала общественность, но власти обеспечили возможность правового статуса переселенцев. В результате у нас не было людей, которые здесь находились бы нелегально. Многие получают гражданство, политическое убежище – это тоже заслуга власти».
Черкесский общественник из Нальчика Аслан Бешто говорит о других трудностях, которые возникли в конце прошлого года. После ухудшения отношений с Турцией, где проживает самая многочисленная черкесская диаспора, турецкие черкесы, которые учились или работали в Кабардино-Балкарии, стали подвергаться притеснениям со стороны властей:
«Тех, у кого есть гражданство, это не слишком затронуло. Но в отношении тех, у кого вид на жительство, мы видим ничем неспровоцированное и необоснованное давление со стороны органов внутренних дел и миграционной службы. Для них находят любую причину, чтобы депортировать или наложить штраф, воспрепятствовать получению гражданства.
В качестве примера могу привести спецоперацию, которая прошла два месяца назад в городе Баксан на довольно крупном мебельном производстве – совместном предприятии одного из наших олигархов и наших соотечественников – граждан Турции. Там прошла фактически войсковая операция с применением вертолетов, «маски-шоу» и прочими «прелестями», которые очень любит демонстрировать населению наша власть. Люди, естественно, были в шоке. Депортировали нескольких граждан Турции, несмотря на то, что за ними не было никаких нарушений.
– Что сталось с их бизнесом?
– Бизнес любит тишину, поэтому, несмотря на неприятности, бизнесмены предпочитают не ссориться с властями, чтобы окончательно не потерять свои вложения. Они еще надеются на улучшение ситуации, потому они либо консервируют производства, либо передают свои доли в управление местным партнерам. В общем, выкручиваются, как могут.
– А как обстоят дела со студентами из Турции, обучающимися в Кабардино-Балкарском университете?
– Как только дали отмашку разобраться с Турцией, начались проверки в общежитиях. Проверяющие выясняли, где они сейчас находятся, как они учатся, не числится ли за ними каких-либо нарушений. Начали заводить административные дела, т.е., по сути, началась подготовка к массовой депортации. Но после окрика Путина, что контакты в сфере образования не должны страдать, все сразу прекратилось и студентов перестали кошмарить.
– А по бизнесу, надо полагать, отдельного окрика не было?
– Более того, мне кажется, эта тенденция будет продолжаться. И мне, если честно, жалко турецких бизнесменов, которые вложились в Россию. Президент Татарстана все же встал в позу и сказал, что они не могут себе позволить потерять многомиллиардные инвестиции турок. Наверное, президент Татарстана может себе позволить такой демарш, в отличие от наших глав регионов».
Черкесский общественник из Вашингтона Андзор Кабард говорит, что черкесы из Сирии, которые выехали в Европу, не останутся без помощи своих общественных структур. У них будут отдельный от основной массы беженцев статус и отдельные квоты:
«Они – беженцы из Черкесии. Сирия не их родина. Их родина на сегодняшний день находится на территории Российской Федерации, а населявший ее народ находится в изгнании с 1860-х годов. И куда его только не кидало с тех пор: на Балканы, с Балкан в Сирию и т.д. Соответствующий вопрос был задан комиссариату беженцев ООН в Швейцарии: можно ли признать их беженцами из Черкесии, а не из Сирии? Мы получили ответ, что это не противоречит правовым нормам. Теперь мы будем добиваться, чтобы они имели квоту как черкесы».
По мнению Андзора Кабарда, в этом году черкесы окончательно расстались с иллюзией, что когда-нибудь удастся уговорить Москву решить их вопрос. По его словам, стало очевидно, что диалог черкесских общественных структур с федеральной властью, длившийся более 25 лет, исчерпан. Суть этого диалога сводилась к просьбам черкесов признать их народом-изгнанником и предоставить им возможность репатриации на историческую родину. В этом смысле, считает Андзор Кабард, последним разочарованием стали сирийские события: из десятков тысяч беженцев прорваться в Россию смогли лишь три тысячи человек, да и то тихой сапой – по гостевым визам. Остальных приютили в Иордании, Турции, Европе – где угодно, только не на исторической родине, говорит Андзор Кабард:
«Сирийский кейс в ситуации жизни и смерти, когда уже все было брошено на чашу весов, окончательно поставил точку в дискуссии о репатриации в том формате, в котором он когда-либо велся за эти четверть века. Теперь отпали некоторые моменты, которые сдерживали нас во многих отношениях. Уже сгнила и упала та морковка, которая была повешена перед черкесами: «Будете вести себя хорошо, мы когда-нибудь все решим.
– И что теперь? Что дальше?
– Теперь будем воссоздавать страну. Страна, по большому счету, это не камни, а, прежде всего, люди. Страна – это единство в головах людей. И мы эту страну собираемся возродить, во всяком случае, как идею. Это и будет главной задачей, а все остальное лишь средство. Иными словами, первая задача – это создание субъектности, наполнение смыслом термина «черкесы». В этом должен помочь проект всеобщей паспортизации. Вторая задача – это создание транснациональных институтов, которые обеспечили бы единую ткань народа. Эффективных институтов на сегодняшний день не существует. Вот такой центр, вокруг которого все должно намотаться, мы сделаем.
– Насколько эта идея осуществима на уровне общественных организаций, если угодно, на уровне романтиков?
– До сих пор мы вкладывали в это дело свое время и ресурсы абсолютно бескорыстно. Но тема станет по-настоящему взрослой, когда придут корыстные люди и увидят в ней интерес для себя. Наша задача – довести ее до того момента, когда быть приобщенным к черкесской теме будет материально интересно, будет связано с возможностью наладить деловые контакты и т.п. Но костяк всего этого дела, на котором будет сосредоточено наше внимание на ближайшие десятилетия, – это сфера образования. Начиная от языковых гнезд, детских садов и школ, заканчивая университетами. Хотя на самом деле порядок будет обратный, потому что начинать все нужно именно с университетов. Система образования и будет становым хребтом нашей транснации. И третье: черкесы не могут вечно оставаться объектом чьей-либо политики, они должны стать субъектом политики и побороться за причитающийся им контроль в том регионе, где они живут. Не может человек иметь достоинства, не имея контроля над своим будущим.
– Ты говоришь о паспортизации, которая начнется уже в этом году. Что это такое?
Это будет паспорт Черкесии, который сможет получить любой черкес как идентификационный документ, признаваемый мировым сообществом. Нет ничего сложного в осуществлении этого проекта. Мы не называем себя государством, правительством в изгнании и т.п. Мы создаем-то, собственно говоря, политию. Понятно, что у нас нет возможностей, которые имеют территориальные государства. Поэтому мы, как сетевое государство, будем осуществлять свою деятельность, не вступая в противоречия с интересами лендлордов, с которыми нам в любом случае сотрудничать».
