ПРАГА---В эти минуты в Тбилиси у здания парламента продолжается акция протеста. Она – следствие драматического дня и очень тяжелой ночи, которая закончилась разгоном протестующих. 240 человек пострадали, среди них 33 журналиста. Председатель грузинского парламента Ираклий Кобахидзе подал в отставку, но, похоже, это не разрядило обстановку. О самой драматической ночи правления «Грузинской мечты» и политической цене вопроса говорим с грузинскими политологами Гией Хухашвили и Валерианом Горгиладзе.
Нана Плиева: Господин Хухашвили, какой рубикон перешла «Мечта» в ночь на 21 июня?
Гия Хухашвили: Вообще, события вчера развивались довольно парадоксально, потому что впервые, можно сказать, в истории отношений «Грузинской мечты» и «Национального движения» они как бы были на одной стороне, т.е. оба осуждали попадание (Сергея) Гаврилова – депутата российской Думы – в кресло спикера, и как бы власть тоже возмущалась этим фактом. Потом, по странному стечению обстоятельств, и, конечно же, оппозиция здесь спровоцировала – в принципе, они вели себя довольно-таки агрессивно, – но власть, исходя из того, что консенсус и политическое решение данного кризиса можно было найти из-за содержательного консенсуса, несмотря на это власть ответила легитимно, можно сказать, тем, что они предотвратили проникновение в здание парламента. Но это было первая часть. Во второй части, когда расчистка территории перешла уже в некую карательную операцию, когда гонялись за людьми и на очень многих кадрах было видно, как некоторых людей снимали даже с крыш домов и т.д., вот в этом эпизоде был нанесен некий стресс общественности.
Нана Плиева: А зачем власти была нужна эта демонстрация силы? Главным козырем «Мечты» все эти годы было подчеркнутое отличие от т.н. «девяти кровавых лет правления Михаила Саакашвили», и вдруг на экранах разбитые головы, окровавленные лица, резиновые пули – к чему все это?
Гия Хухашвили: В принципе, здесь власть сыграла против себя, можно сказать. Но, может быть, из-за того, что она уже просто не контролировала эти специальные силы…
Нана Плиева: А кто контролировал?
Гия Хухашвили: Понимаете, в чем дело: когда люди входят в раж, когда они чувствуют запах крови, эти люди специально натасканы на то, что они начинают потом некую охоту, и вот власти, как мне кажется, уже не удалось контролировать то, что происходило после этого, когда прицельно стреляли и т.д. У нас есть сейчас факты, когда человек просто может умереть, настолько тяжелые были нанесены увечья, и если такое произойдет, то это может оказаться тем катализатором, который придаст уже неким процессам необратимый характер.
Нана Плиева: Как раз хочу о политической цене вопроса спросить господина Горгиладзе: поможет отставка председателя парламента Ираклия Кобахидзе сбить накал или момент упущен и мы можем стать свидетелями нового витка противостояния?
Валериан Горгиладзе: Я думаю, что когда «Грузинская мечта» вместе с бывшим председателем парламента приняла решение о его отставке, они, может, и преследовали целью, но, во всяком случае, думаю, не настолько наивными являются лидеры «Мечты», как могут казаться, и, естественно, отставка Кобахидзе ни в коей мере не могла бы потушить этот огонь негодования. Но он показал то, что власть, пусть и с опозданием, но тем не менее готова к компромиссам, готова адекватно принимать решения об ответственности тех или иных должностных лиц, в том числе, и тех, кто является лидером «Мечты», – а председатель парламента Ираклий Кобахидзе, кроме того, что занимает высокий пост, является одним из лидеров правящей партии. Мне кажется, что власть таким образом дала понять демонстрантам, и она всячески это подчеркивает – на сегодняшнем брифинге так и было сказано, что они понимают то негодование, которое охватило всех этих демонстрантов, и это негодование разделяют и члены правящей партии.
Нана Плиева: Батоно Гия, вы говорили об ответственности оппозиции… Можно ли сегодня говорить об объединенной оппозиции в Грузии или между противниками власти есть непреодолимые различия? Для кого революционный сценарий - единственно возможный?
Мы вошли в некую эпоху кризисов. В принципе, этот случай оказался неким катализатором для того, чтобы проявилось все вместеГия Хухашвили
Гия Хухашвили: Понимаете, в чем дело: революция, конечно, это очень плохо, но проблем на сегодняшний день скопилось очень много, и мы имеем дело сейчас с перманентными кризисами – мы вошли в некую эпоху кризисов. В принципе, этот случай оказался неким катализатором для того, чтобы проявилось все вместе – и как-то капитализировать эти какие-то локальные дела, и консолидировать все это. Я в общем-то не считаю, что здесь только партийный контекст. Я сейчас не поленился, пошел на акцию. Сегодня акция приняла совершенно другой оборот, т.е. там в другие цвета все это уже окрасилось, потому что там практически уже нет никаких партий, там одна молодежь – настолько молодые люди, что меня практически никто не узнавал.
Нана Плиева: Но, как вы сказали, ситуация может измениться в любой момент…
Минувшей ночью власть потеряла моральное преимущество над «Национальным движением». Даже больше скажу: они оказались в минусеГия Хухашвили
Гия Хухашвили: Сейчас начался для власти самый опасный процесс, когда списать все происходящее на «кровавые девять лет» и «Национальное движение» им не удастся. В принципе, сегодня уже, на этой акции проявились симптомы, что власть практически потеряла легитимность уже в простых людях – не то что в «Национальном движении», потому что это универсальное оружие для «Грузинской мечты», когда они апеллировали к «кровавым девяти годам»… В принципе, минувшей ночью власть потеряла моральное преимущество над «Национальным движением». Даже больше скажу: они оказались в минусе, потому что сейчас много говорится о том, что это было похоже на 7 ноября, где я был, кстати, и протестовал тогда против Миши Саакашвили, против его режима. В принципе, некую аналогию можно провести, конечно, в поведении спецназа и т.д., и по результатам нанесенного ущерба тоже. И 8 ноября Михаил Саакашвили ушел в отставку, т.е. власть начала меняться.
Нана Плиева: Заплатил политическую цену.
Гия Хухашвили: Максимальную политическую цену. А исходя из того, что Ираклий Кобахидзе фактически не является политическим тяжеловесом…
Нана Плиева: Как действовал Бидзина Иванишвили – бесспорный и единоличный правитель «Мечты», можно сказать, Грузии, в этой ситуации? С одной стороны, он извинялся, с другой стороны, вечером был этот кровавый разгон, – на что он делает ставку, какой арсенал средств у него остается?
Мы имеем дело с некоторым аккумулятивным эффектом, когда это негодование по крупицам собиралось, и вот обрело некоторую такую взрывную силуВалериан Горгиладзе
Валериан Горгиладзе: Во-первых, я хочу прокомментировать то, что сказал Гия: я во многом с ним согласен, я согласен с тем, что мы имеем дело с некоторым аккумулятивным эффектом, когда это негодование по крупицам собиралось, и вот обрело некоторую такую взрывную силу. Хотя я бы не сказал, что это прецедентные трагические события, которые происходили вчера ночью в Тбилиси. Условно говоря, весь прошедший год практически беспрестанно проходили акции протеста. Но я не согласен относительно аналогии с 7 ноября – я тоже был на митинге, я был там, где практически по всему периметру и по всему городу спецназовцы налево и направо разгоняли митингующих. Во-первых, там не было никакой попытки захвата парламента, и, во-вторых, никто не захватывал и не громил оппозиционные телевидения и никто не озвучивал введение комендантского часа.
Нана Плиева: И тут больше 30-ти журналистов, как на поле боя, и, по их словам, "правоохранители прицельно стреляли в них даже тогда, когда было ясно, что перед ними – журналисты, которые выполняли свой профессиональный долг".
Валериан Горгиладзе: Кстати говоря, часть журналистов получили раны и от митингующих.
