Казачьи дружины будут участвовать в охране североосетинского участка российско-грузинской границы совместно с Пограничным управлением ФСБ России. Между Погрануправлением ФСБ республики и Аланским казачьим округом Терского казачьего войска в 2018 году был подписан соответствующий договор. Он предусматривает участие казачьих дружин в защите и охране государственной границы Российской Федерации с 1 июня текущего года.
Члены казачьей дружины, действующие в пограничных нарядах, должны проверять документы у лиц, находящихся в пограничной зоне, проводить разъяснительную работу с жителями и гостями Северной Осетии в интересах соблюдения ими правил пограничного режима и режима государственной границы.
По информации пресс-службы Погрануправления, действия казаков в охране границы всегда приносят положительные результаты. Так, при их непосредственном участии в 2016 году были задержаны пять нарушителей пограничного режима.
Т.е. получается, что это некое подобие советских дружинников, только в помощь не участковым милиционерам, а пограничникам. Только тогда это были самые обычные советские граждане, откомандированные в помощь милиции на пару вечеров в году, – учителя, врачи, работники заводов и прочих учреждений. А эти кто?
В начале XXI века они выглядят довольно странно – то ли как реставрированное сословие, то ли как некие военизированные неформалы, которым непонятно почему дают власть над людьми. Эти будут контролировать границу, их братья по сословию в Краснодарском крае – патрулировать улицы городов, причем без внятных представлений о мере допустимого. Помните размещенное в интернете видео, на котором казак в Сочи именем государства кнутом сечет девушек из Pussy Riot? Вот это было по какому закону? И вообще, откуда это все появилось на заре третьего тысячелетия?
Российский политолог Николай Силаев объясняет, почему казаками заинтересовалась российская бюрократия:
«Мне кажется, за исключением защиты языка и культур, вся национальная политика России нужна только для одного – чтобы у бюрократии имелись в распоряжении какие-то механизмы контроля в тех областях жизни и в тех кругах общества, где она не может осуществлять свой контроль регулярными способами, потому что национальная политика, и особенно это заметно на Северном Кавказе, а еще сильней – в Ставропольском крае, она появляется там, где есть какой-то провал государства, появляется там, где непонятно, как действовать. В ситуации провала государство действует, находя посредников, например, в виде лидеров этнических организаций, которых часто трудно отличить от боссов мафии. И если вот эти посредники говорят от имени какой-то этнической группы, то это добавляет им легитимности. Казачество устроено точно так же – это способ включить в весь этот неформальный инструментарий национальной политики представителей русского большинства.
– Если мы говорим об осетинском казачестве, это еще и возможность создать легальное ополчение в условиях осетино-ингушского конфликта или повышенной террористической опасности?
– Да, и это тоже.
– А если мы говорим о русском казачестве, то в лихие 90-е это была еще и возможность создать силовое поле на местах, чтобы поддержать регионального лидера, удержать какую-то поляну.
– Да, по той же схеме, по которой были устроены национальные организации.
– Вопрос – что дальше, если, конечно, речь не идет о реставрации сословия? Теперь государство вынуждено эту энергию куда-то канализировать, и из-за этого все эти патрулирования улиц и охрана границ?
– Я думаю, как говорят в подобных случаях врачи, – само отвалится. Ну кто там чего патрулирует? Просто по мере того, как устанавливается какой-то плохой или хороший государственный порядок, все эти подпорки постепенно отмирают».
