ПРАГА---Сегодня в рубрике «Гость недели» мы поговорим с председателем Священной митрополии Абхазии, доктором богословия архимандритом Дорофеем (Дбар).
Дэмис Поландов: Отец Дорофей, мы пригласили сегодня вас обсудить Всеправославный собор, который проходит на Крите и, в том числе, абхазский церковный вопрос. Первый вопрос у меня будет общего характера. Константинопольский патриархат открыл Всеправославный собор, несмотря на отказ от участия в нем Московского и еще трех патриархатов, в том числе, Грузинского, Болгарского и Антиохийского. Что это значит для всей Церкви, для всего мирового православия? Можно ли сегодня использовать слово «раскол», и если да, то в чем, вообще, суть этого раскола – формальная и реальная, настоящая?
Архимандрит Дорофей: Во-первых, следует сказать, что на русском языке многие авторы об этом Соборе часто говорят «Всеправославный собор». Хотелось бы напомнить, что этот Собор официально именуется Святой и Великий Собор. Там не используется термин «Всеправославный». Поэтому в этом смысле делают спекуляцию, когда, например, говорят, что если не участвует одна Церковь, значит, это не может быть Всеправославным собором и т.д. Я еще раз повторяю: этот Собор называется, как и в древности, Святой и Великий Собор. И в древности иногда бывало, что некоторые церкви не участвовали, но от этого значение тех или иных Соборов – как Вселенских, так и Поместных, которые имели место за все эти две тысячи лет истории христианства, они нисколько не умалялись. Потому что, во-первых, если даже люди не участвовали в Соборе, но потом они соглашались с принятыми решениями, разумеется, они оставались частью православной единой церкви. Однако, конечно, есть и опасность. Мы имеет случаи, когда, например, во время проведения 4-го Вселенского собора в нем не смогли принять участие представители Армянской церкви и Коптской церкви, и они оказались вне православия. Поэтому, конечно, все то, что сейчас происходит, очень важно, и нужно быть очень внимательным.
Вы правы, в некотором смысле, конечно, мы наблюдаем разделение внутри Православной церкви, и есть определенные опасения и определенные посылы. Сегодня, 17 июня, проходит т.н. малое заседание, которое предваряет официальное открытие Святого и Великого собора в понедельник – в День Святого Духа. В малом заседании принимают участие только предстоятели православных церквей, т.е. патриархи, архиепископы и т.д. Должен вам сказать, что появилась уже публикация на греческом языке, где сказано, что патриарх Сербский вынес предложение снова пригласить глав тех церквей, которые не участвовали, т.е. Антиохийскую, Болгарскую, Русскую и Грузинскую. Пока еще остается некая возможность для того, чтобы четыре из четырнадцати церквей, которые отказались принять участие, могли бы, если они вновь будут иметь желание и в некотором смысле оставят эгоизм и гордыню, принять участие, потому что официально этот Собор открывается в понедельник.
Дэмис Поландов: Отец Дорофей, я хотел бы вас все-таки вернуть к своему вопросу, поговорить, собственно, о причинах: почему эти четыре церкви не приехали на Собор? Вот вы говорите: эгоизм, гордыня... Я не думаю, что здесь нет какой-то все-таки и политики, в том числе. СМИ, например, писали, что такое решение, резкий поворот внутри Русской православной церкви произошел после посещения Владимиром Путиным афонских монастырей, что именно там Владимир Путин, как раз светская российская власть приняла за Русскую православную церковь это решение, и это было вызвано победой фундаменталистов. А что вы можете сказать о внутренних процессах, которые заставили эти церкви не ехать на Собор?
Архимандрит Дорофей: Знаете, я, например, располагаю информацией, что как раз поездка президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина в Грецию, где на самом деле очень торжественно и искренне его принимали везде, и мы все хорошо знаем, был благодарственный звонок в адрес руководства Греческой Республики и греческих церквей. Как раз, насколько я осведомлен, там речь шла о том, что Русская церковь будет участвовать. Если мы уж подойдем близко к вопросам причин, конечно, вы сами понимаете, что причины возникли не сегодня, т.е. это не является некой неожиданностью. Мы хорошо помним, что во время окончательного принятия даты созыва Собора в январе месяце, когда главы всех православных церквей и представители Антиохийской церкви, – хотя не было главы этой церкви, но представитель все-таки присутствовал, - и тогда Русская церковь сказала, что она не может приехать в Стамбул, где должен был состояться этот Святой и Великий собор, как это было в древности, по той причине, что есть политические проблемы у России с Турцией. Из-за Русской церкви, собственно говоря, перенесли на остров Крит заседание этого Собора, но, тем не менее, снова Русская церковь говорит о том, что отказывается ехать туда. Если мы глубоко посмотрим в проблемы, существующие в этих церквях, почему они отказались, мы с вами, конечно, хорошо понимаем, что я не случайно использовал слово «гордыня», потому что первый аргумент, который прозвучал из уст патриарха Кирилла за три недели до Собора, было то, что их, и его в частности, не устраивало, как будут сидеть главы церквей во время заседания на Крите. Разве это какой-то серьезный богословский аргумент? Ведь это же второстепенный вопрос.
Дэмис Поландов: Значит, есть какой-то другой вопрос, который является действительно важным и который Русская православная церковь не хотела бы обсуждать на этом Соборе? В числе таких вопросов, например, проблема Украинской церкви... Если мы вернемся к последним новостям, 16 июня депутаты Рады Украины приняли обращение к Константинопольскому патриарху с просьбой признать независимость Украинской церкви. Может быть, эти опасения были у Русской церкви? Но, насколько я понимаю, все-таки в повестке дня эти вопросы не значились. Почему они не приехали тогда?
Архимандрит Дорофей: Вы как раз совершенно точно заметили. Дело в том, что изначально ведь ставился самый главный вопрос, который должен был быть обсужден и который готовился на всех заседаниях подготовительных комиссий, которые проходили в течение 50-ти лет, и главным образом в последние 20 лет, – образование новых Церквей и дарование автокефалий. И по настоянию Русской, Сербской, Грузинской церквей этот вопрос был снят. Они сказали, что если эта тема будет поднята на Всеправославном соборе, то они туда не приедут. И тогда греческая сторона и главным образом Вселенский патриархат сняли с повестки этот вопрос. То есть апеллировать к тому, что Собор неожиданно мог принять какое-то решение по Украине, по нам или по иным проблемам церковных территорий, которые существуют в Сербии, в Болгарии, у нас и т.д., – этого же не было. Самое главное, что изначально было оговорено, и главным образом представителями Русской церкви, что без консенсуса, т.е. без всеобщего согласия никакое решение не может быть принято. Были созданы определенные механизмы защиты интересов тех или иных церквей, хотя, в принципе, консенсуса никогда не было в истории, когда созывались Вселенские соборы. Такого не бывает просто, чтобы все церкви или все христиане были согласны со всеми посылами. Принцип большинства – всегда так было в истории. Но, тем не менее, даже на эту уступку снова пошли для того, чтобы все-таки собраться всем вместе.
Я думаю, что, помимо этических и нравственных причин, мы все понимаем с вами одну принципиальную, важную вещь, из-за которой происходят все эти разногласия. Этот Собор – Святой и Великий – созывается впервые практически за последние 12 веков. Ни разу православные не собирались в таком составе. И он собирается по решению председателя Всеправославного собрания, т.е. Вселенского патриарха. Разумеется, что на основании имеющихся канонов, главным образом 4-го Вселенского собора, первенство Первоиерарха, т.е. Вселенского патриарха, закреплено, и оно сейчас будет закреплено. Другими словами, после этого собрания такого рода собрания могут созываться намного чаще, и не с таким перерывом во времени – 12 веков. Это может быть и через пять лет, и через шесть лет, потому что все понимают, что ведь главные-то вопросы не решены, они остались вне регламента, и все понимают, что это усложнит жизнь православных христиан в тех или иных регионах, и что это нужно решать, в том числе, и по Абхазии, где уже 23 года существует канонический коллапс. Поэтому с этой точки зрения, безусловно, речь шла и о создании некоего конкретного механизма – кто все-таки председатель, кто имеет полномочия созывать такого рода собрания, кто все-таки играет ключевую роль в православном обществе. Как вы понимаете, роль как и в истории, так и сейчас отводится Вселенской патриархии. С этим, конечно, очень трудно смириться, главным образом, представителям Русской церкви. Это один вопрос.
Теперь что касается этих четырех церквей. Например, что касается Антиохии. Понятное дело, вы понимаете, что сейчас Антиохийская церковь находится в очень сложном положении в связи с войной в Сирии и т.д., там есть масса разных причин и масса других проблем, которые в некотором смысле лишают права выбора Антиохийскую церковь. Хотя формальная причина, что есть проблема над юрисдикцией Катара... Собственно говоря, речь идет просто о каком-то небольшом храме в каком-то доме, т.е. речь не идет о какой-то территории – это исламские страны. Но, тем не менее, формально это озвучивается, но мы понимаем, что есть какие-то другие подводные причины отказа от участия на этом Соборе, более существенные. Контроль над Катаром, над каким-то храмом, мне кажется, не совсем серьезный посыл. Все-таки нужно выше всего этого встать и думать об общем православии.
Для меня было удивлением отказ не Болгарской церкви – я знаю внутреннюю ситуацию и настроения в Болгарской церкви, – а Грузинской церкви. Почему? Потому что она после развала Советского Союза, образования Грузинского государства и дарования автокефалии Грузинской церкви в 1990 году имела очень большие симпатии к грекоговорящим церквям, и всегда было взаимное общение, поездки глав церквей и туда, и в Грузию и т.д. И, конечно, никто не полагал, что руководство Грузинской церкви поступит вот так. Здесь, конечно, сыграло свою роль то, что вы называли – этот момент мы тоже должны с вами отметить, – фундаментализм. То есть я, как человек, находящийся внутри Церкви, уже не одно десятилетие наблюдаю процесс возрождения православия и христианства на постсоветском пространстве, и, к сожалению, должен констатировать (в том числе это происходит и у нас в Абхазии), что фундаментализм – а что значит в данном случае фундаментализм? – это означает, что у массы людей, пришедшей в Церковь, у которых нет еще сформированного церковного сознания, я уже не говорю о догматическом сознании, эти люди все время видят в любом предложении, в любом обсуждении какого-либо вопроса, связанного с жизнью Церкви, некое предательство, некие союзы бесконечные с какими-то католиками и т.д. То есть этих людей взращивали все эти 24 года на постсоветском пространстве, этих людей подкармливали (простите за эту фразу) центральные каналы, в том числе, и в России, где без конца мы слышали, что «нам никто не нужен, мы самодостаточны, мы – самая большая Церковь в мире»...
Понимаете, замыкание на себе – это очень плачевный результат. В отличие от всего этого, как раз мы, по крайней мере, представители Священной митрополии, всегда настаивали и сейчас настаиваем на том, что мы хотим стать частью православного сообщества. Нам не нужна национальная Церковь, которая будет создана любыми средствами и будет существовать здесь, в Абхазии, и мы будем ею хвалиться. Это вырождение Церкви и, в конечном итоге, вырождение христианства. Мы это наблюдали много раз в истории Церкви в разных регионах мира. Поэтому проблема как раз у Грузинской церкви, как хорошо это заметил Леван Абашидзе в своем интервью с вами. Он как раз сказал, что отсутствие богословского образования, глубокого осмысления христианства как раз в некотором смысле повлияло на это. Я наблюдаю все эти годы за всеми процессами. Например, за время проведения заседаний подготовительных комиссий Всеправославного собора я так и не удосужился прочитать хотя бы одного доклада представителя Грузинской церкви по тем или иным вопросам. Это происходило именно потому, что развитие богословской мысли – процесс не такой легкий. Просто иметь батюшек очень легко, совершать требы – замечательно, кричать и использовать Церковь в каких-то национальных и политических интересах – все мы это имели, но мы никогда не видели глубокого, серьезного, богословского осмысления. Например, по теме образования новых Церквей, автокефалий, из четырнадцати церквей доклады представили только восемь, и среди них не было Грузинской церкви! То есть даже в этом вопросе они не внесли, не сказали, как они видят, как они полагают, как они считают...
Я ни в коем случае их не сужу. Я просто понимаю, что для того, чтобы сформировалась богословская мысль и богословская школа, особенно после развала Советского Союза, нужно время. Все иерархи Грузинской церкви все эти годы советского времени учились в школах Москвы и Санкт-Петербурга. Собственной школы они были лишены, впрочем, так же, как и мы, и поэтому мы тоже учились либо в московских школах, либо в греческих и т.д. Точно так же, как нет у нас пока традиции полноценного монашества и все мы стремимся с постсоветского пространства, даже я бы сказал – бывшего социалистического лагеря, – в монастыри Святой Горы Афон для того, чтобы взять это духовное наследие, которое там не прерывалось, и перенести его снова на эти территории.
Дэмис Поландов: Отец Дорофей, вы сказали, что церкви, которые не приехали на Собор, выступали против поднятия вопроса о даровании автокефалии. Вот они не приехали... Существует ли сегодня вероятность, что этот вопрос все-таки будет поднят на Соборе? И, собственно, подвопрос: мы уже видим, что, например, ваше обращение, в котором вы рассказываете об абхазском церковном вопросе, уже стоит на сайте Собора.
Архимандрит Дорофей: Знаете, конечно, самое главное, как мне кажется, и мы, в том числе представители Священной митрополии, и я, как ее руководитель, занимаемся решением главного нашего вопроса – церковной проблемы в Абхазии. Не просто создание какой-то национальной Церкви (нет никаких национальных Церквей, есть поместные церкви Единой православной церкви), так вот, воссоздавая поместную православную церковь в Абхазии, мы всегда должны быть реалистами и четко понимать, какие у нас есть возможности, в течение какого времени может это решиться и т.д. Популизм, который мы встречаем на Украине, в Молдавии, и в той же бывшей Югославской Республике – Македония, и в том числе у нас, когда люди на каждом углу кричат об автокефалии, не имея вообще представления о том, что это такое и каково содержание этого слова, и как вообще это можно сделать, – вот мне бы не хотелось этого повторять.
Другими словами, мы понимаем, что вопрос об образовании новых церквей не стоит в регламенте, и он не будет рассмотрен – по крайней мере, я так полагаю. Дай Бог, чтобы я ошибался, и Собор принял неожиданное для нас решение, что нужно все-таки создать механизм образования новых церквей. Но, несмотря на то, что этот вопрос не стоит на повестке дня, для нас очень важно, по крайней мере, для абхазской стороны, донести до всех участников Святого и Великого собора нашу проблему. Тем, кто об этом знал, напомнить, тем, кто об этом не знал, сказать, какая проблема у нас существует. И поверьте мне, то, что было опубликовано, в частности, мое обращение на греческом языке на официальном сайте Святого и Великого собора, для нас это значит очень и очень много. Почему? Потому что, если вы посмотрите контекст публикаций, там идет статья, посвященная решению Синода Грузинской церкви, затем статья, посвященная обращению патриарха Грузинского, затем обращение одного из митрополитов Грузинской церкви, затем встреча Вселенского патриарха с Грузинским и затем выставляемся мы.
Понимаете, мы не является официально признанной Церковью – я имею в виду в данном случае территорию Абхазии, я не говорю уже о Священной митрополии, – и, тем не менее, приравнивание нас, даже в контексте этой публикации, для нас это очень много значит, потому что нас не воспринимают как неких абхазских патриотов, которые с лозунгом: «Дайте нам Автокефальную Абхазскую церковь!» обращаются к Собору. Они не видят в лице нас каких-то церковных маргиналов, которые любыми средствами готовы добиться создания своей независимой национальной Церкви. Они видят в лице нас людей, у которых сформировано полноценное церковное сознание, у которых есть очень четкое понимание эклизиологии, т.е. учении о Православной церкви, и которые хотят стать частью Единой Святой Соборной Апостольской церкви. Поэтому мы сейчас ждем как раз, что будет после этого Всеправославного собора, независимо от его решений, потому что мы все хорошо понимаем, что такого рода поведение, в данном случае, Грузинской церкви, если говорить о нас, так даром с рук не сойдет.
Грузинскую церковь после Всеправославного собора Вселенская патриархия будет беспокоить гораздо чаще и будет ставить перед ней очень серьезные и открытые вопросы по тому, что будет и происходит на территории Абхазии, т.е. нерешенность канонического вопроса и отсутствие, главным образом, епископа на этой территории 24 года. Это вопиющее нарушение канонического правила, потому что каноны Церкви говорят о том, что епископ может на своей кафедре отсутствовать три месяца. И все, что происходит сейчас, – и обращение от лица Церковно-народного собрания, и обращение от лица председателя, – это пополнение папки дела Абхазской православной церкви или абхазского церковного вопроса. Эта папка уже содержит очень много документов разного уровня, и она еще раз пополнилась очень важным документом, о котором вы напомнили.
Дэмис Поландов: Отец Дорофей, но эта папка не пополнилась, как минимум, одним документом, о котором речь шла, в том числе, и на Церковно-народном собрании, – речь идет об обращении светской власти. Я уже напоминал сегодня об обращении Верховной Рады к Константинопольскому патриархату, но абхазский президент так и не обратился к Собору или Константинопольскому патриарху по этому вопросу...
Архимандрит Дорофей: Я как раз вам говорил, что мы реалисты. Мы прекрасно понимаем, что светские власти Абхазии, в том числе, и ныне действующий президент, и предшествующие – уже постфактум мы это понимаем, – никогда такого рода обращений не сделают. У нас были открытые разговоры в этом отношении. Например, я говорил о том, что – еще тогда мы не знали о том, что Русская церковь и Грузинская церковь откажутся и т.д. – почему бы все-таки не сделать обращение или хотя бы поддержать наше обращение и духовенством во главе с отцом Виссарионом, и руководством нашей страны. Они этого всего не сделали, и этого завтра не будет. Вы совершенно правильно заметили, что как раз этот документ – обращение главы государства в адрес либо Всеправославного собора, либо Вселенского патриарха, либо вообще глав всех Церквей, – он очень важен в этой папке дела абхазского церковного вопроса, и что без него, честно сказать, вряд ли что-то можно будет решить. Мы это тоже хорошо понимаем. Но, тем не менее, реалии сегодня в Абхазии таковы, что самостоятельного решения по этому вопросу, к сожалению, у руководства нашей страны нет. Хотя когда нынешний, действующий президент Абхазии Рауль Джумкович Хаджимба был депутатом парламента, до выбора его в президенты, это не было официально, но, тем не менее, обращение от лица 25-ти депутатов абхазского парламента в адрес Вселенского патриарха было сделано. А сейчас, к сожалению, вы видите, что нет поддержки – об открытой поддержке мы вообще не говорим. Кроме препятствий на пути решения абхазского церковного вопроса, которое мы осуществляем, других (действий) пока не видно, к сожалению.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
