Гражданскую активистку из Ленингора Тамару Меаракишвили вызвали в Генпрокуратуру Южной Осетии. Как объяснили представители надзирающего органа, «для беседы по поводу интервью «Эху Кавказа». 21 апреля в разговоре с нашим радио Тамара посетовала, что единственное в Ленингоре промышленное предприятие – законсервированный пивзавод – растаскивают на металлолом.
Хочется верить, говорит югоосетинский эксперт Роланд Келехсаев, что это как раз тот случай, когда правоохранители, как и положено, отреагировали на публикацию в прессе. Смущает лишь то, что с тех пор прошло уже больше месяца и за это время никакой активности в этом направлении не было слышно – ни о каких проверках на заводе или бесед с ответственными товарищами, никаких официальных заявлений. Получается, что Тамара – единственный человек в республике, кто может пролить свет на это дело. А, может, и, наоборот, единственный человек в Ленингорском районе, который позволяет себе говорить лишнее. Говорит Роланд Келехсаев:
«Недавно группа российских предпринимателей посещала Ленингорский район, и, скорее всего, они посещали и ленингорский пивзавод, потому что это единственный промышленный объект на территории Ленингорского района. После этого посещения пошли разговоры, что российские инвесторы решили вложиться в этот завод. В связи с этим возможно одно из двух: или власти обеспокоены информацией Тамары и решили пресечь воровство на заводе, или решили прекратить негативный информационный фон, чтобы не смущать инвесторов».
Тамара Меаракишвили говорит, что ее смущает бесцеремонность, с которой ее пригласили на собеседование в прокуратуру. Сама Тамара сейчас находится на лечении в Грузии. Привет из прокуратуры ей передали через родителей. Говорит Тамара Меаракишвили:
«Со мной никто не связывался пока, только с моими родителями. Пришел следователь Ленингорской прокуратуры Давид Гурциев и сказал, что для меня лучше, если я скоро приеду и буду с ними сотрудничать. Он моим родителям сказал, чтобы я до 30 мая вернулась в район. Вообще, странно, что он упомянул: «что она хочет от Босикова». Что я могу хотеть от Босикова? Он глава района, и за все, что у нас происходит (специально не хочу сказать «творится»), он отвечает. Моим родителям сказали, что мы давно ищем, и его нет здесь. Этот следователь в течение недели бывал во дворе нашего корпуса. Я сама видела, и думаю, что следователь меня заметил».
По словам Тамары, с тех пор, как Ленингорский район перешел под юрисдикцию Цхинвала, она дважды общалась с прокуратурой. Первый раз к ней пришли домой ночью и вызвали на т.н. беседу в районную прокуратуру. На вопрос, с какой целью, курьер ответил, что причина вызова – ее интервью «Эху Кавказа». Однако на следующий день ей в прокуратуре сказали, что интервью их не интересует, и стали выдвигать претензии, будто бы персонал Дома детского творчества, где она работала директором, дважды за месяц получил заработную плату. Тамара предложила прокурорским провести проверку, разобраться, кто составлял и заверял ведомости бюджетникам в районной администрации, и, что называется, привлечь всех виновных к ответственности. На этом претензии заглохли. Правда, спустя некоторое время ее все равно уволили с работы по ложному доносу, якобы за опоздания на работу. По словам Тамары, получается, не врал ночной курьер, когда говорил, что вызывают в прокуратуру из-за общения с прессой.
Второй раз Тамара обратилась в прокуратуру сама. Местная чиновница из районной администрации объявила Тамару «грузинской шпионкой» и заявила, что обладает неопровержимыми доказательствами. В принципе, дело в здешних краях привычное, но Тамару почему-то задело за живое. Она обратилась в прокуратуру с требованием провести расследование и наказать – или ее за шпионаж, или чиновницу за клевету. Это дело тоже заглохло. В Генпрокуратуре ей многозначительно, но неформально, на словах, сообщили, что ее заявления забрал к себе КГБ. Знакомые комитетчики рассмеялись, сказав, что ничего подобного к ним не поступало, а приятель из прокуратуры повертел Тамаре пальцем у виска, сказав, что чиновница, которая ее обвинила, слишком влиятельная в районе дама, и из-за Тамары прокуратура с ней ссориться не станет.
По словам Тамары Меаракишвили, единственный вывод из всего этого, который можно произнести вслух, что в Южной Осетии нельзя допускать неформального общения с официальными органами – это всегда оканчивается не в пользу доверчивого гражданина. Говорит Тамара Меаракишвили:
«Завтра в рабочее время все равно я буду там. Я не скрываюсь, не отказываюсь от встречи и собеседования, но после того, как мне принесут повестку, я обязательно поеду и отвечу на все их вопросы. Я хочу, чтобы у меня была в руках бумага – куда и почему я должна прийти. Может быть, они скажут, что мы вообще не вызывали, она сама ворвалась к нам.
– То есть у вас есть какие-то опасения, как следствие недоверия правоохранительным структурам?
– Знаете, сейчас не существует доказательств, что Давида Башарули вызвали в милицию. Этот человек исчез. Это не мешает тому, чтобы его семья искала человека, но сейчас не существует доказательств, что его вызвали вообще. Я хочу жить в Ленингоре, где есть закон и все имеет свои процедуры»
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
