ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ---Инцидент, произошедший 24 июля 2010 года в оздоровительном комплексе “Дон” в Туапсинском районе Краснодарского края, снова актуализировал проблемы ксенофобии и этнической нетерпимости в России. Массовая драка, в ходе которой получили раненения несколько человек - далеко не первое событие такого рода. Только в весенне-летний период уроженцы Чечни и представители других российских регионов сталкивались друг с другом более 10 раз. И еще несколько драк было предотвращено.
Однако туапсинский случай в отличие от инцидентов в Волгоградской, Саратовской области, Москве и в Подмосковье получил своеобразное политическое продолжение. Сначала президент Чечни назвал инцидент в лагере “проявлением экстремизма”, а омбудсмен республики пошел еще дальше, возложив ответственность за происходящее на кубанского губернатора Александра Ткачева. В свою очередь краснодарские краевые власти встали на сторону краевых правоохранительных структур, признавших выходцев из Чечни виновными в массовой драке.
Через несколько дней Рамзан Кадыров смягчил свою позицию и даже призвал крепить дружбу с Кубанью, в то время как мнение республиканского омбудсмена Нурди Нухажиева в отношении краевого руководства осталось подчеркнуто критическим. Принимая во внимание тот факт, в Чечне вертикаль власти - это не продукт пиара, а политическая реальность, вряд ли чиновник, ответственный за защиту прав человека в отдельно взятой республике решился бы на такую отчаянную самодеятельность. Таким образом, мы увидели стилистику взаимоотношений двух субъектов федерации, напоминающую межгосударственные отношения (отдыхающих детей эвакуируют так, как будто бы речь идет об отъезде дипломатов из недружественной страны).
Между тем, каждое новое воспроизводство “кондопогского синдрома” на просторах Российской Федерации ставит намного более фундаментальные вопросы, чем детальный разбор полетов (кто, куда, с какими намерениями пришел, и кто первый ударил). Необходимо объяснение причин, делающих актуальным понятие “погром”. Под какими бы знаменами он ни осуществлялся, и какими бы идейными причинами ни прикрывался. Однако появляющиеся в СМИ предложения по поводу сложившейся ситуации, как правило, однообразны. Здесь от ограничений на въезд кавказцев в северные и центральные регионы страны, до отставок конкретных чиновников.
Вот и ведомство Александра Хлопонина порадовало “креативной инициативой”. Оказывается надо проводить особый инструктаж для кавказцев, выезжающих за пределы своих республик. Не знаю кому как, а мне это напомнило сюжет известной песни Владимира Высоцкого про поездку “в польский город Будапешт”. Тем более что нынешние российские чиновники имеют представления о Северном Кавказе и его окрестностях намного меньше, чем их советские предшественники о “мире чистогана и наживы”.
Но за массовыми драками и потасовками уже давно пора увидеть системный кризис российской национальной политики. Политики, которую правильнее было бы назвать как фольклорно-этнографическую, во-первых, и этноцентричную, во-вторых. Как сегодня понимают чиновники суть и смысл национальной политики? Иногда до безобразного просто, как проведение дня армянской (татарской, карельской, удмуртской и т.д.) культуры с песнями, плясками и закусками. На более сложном (и более высоком) уровне национальная политика - это система мер, направленных на создание преференцией для этнических групп, определение того, кто и где является “титульным” и “коренным”, а кто должен подлаживаться под самых “коренных” и автохтонных на определенной территории. Но отказываясь ставить на первое место личные права, и отдавая предпочтения правам коллективным, власти всех уровней выстраивает отношения не с человеком и гражданином, а с группами.
Такой “групповой подход” чреват апартеидом и ксенофобией. Носителями ксенофобии являются все, и мигранты, и “коренные” жители (хотя поиск этих самых корней – заведомо неблагодарное занятие).
Но есть ли выход из этого тупика? Сегодня бороться надо не за “хороших русских” или “хороших кавказцев” (и соответственно, против плохих русских и нерусских), а против ксенофобии, как принципа жизни и политики. Проблема выработки общих для всех россиян ценностей, общей идеологии не стала предметом внимания Российского государства. Россия - полиэтничное и поликонфессиональное общество. Но одной констатации этого для успешной реализации национальной политики недостаточно.
Прекращение дезинтеграции страны, достижение не провозглашаемого, а реального единства правового, политического и социально-экономического пространства станет необратимым лишь в том случае, если у всех народов, проживающих на территории Российской Федерации, выработается ощущение принадлежности к России не на основе крови, а на основе историко-культурной общности. Только таким образом можно преодолеть апартеид и минимизировать ксенофобию.
Удивительным образом идеал такой национальной политики сформулировал пару лет назад в интервью радиостанции “Эхо Москвы” экс-министр иностранных дел дудаевской “Ичкерии” Шамиль Бено: “Все мы, независимо от того, как нас зовут — Шамиль, Иван, Исаак и т.д., — должны считать себя в первую очередь гражданами России. Первичная идентичность должна быть гражданская, а затем уже по культурной принадлежности — русский, чеченец, армянин, еврей — в своем быту”. Остается только надеяться, что российские чиновники поймут эту истину в сжатые сроки.
Однако туапсинский случай в отличие от инцидентов в Волгоградской, Саратовской области, Москве и в Подмосковье получил своеобразное политическое продолжение. Сначала президент Чечни назвал инцидент в лагере “проявлением экстремизма”, а омбудсмен республики пошел еще дальше, возложив ответственность за происходящее на кубанского губернатора Александра Ткачева. В свою очередь краснодарские краевые власти встали на сторону краевых правоохранительных структур, признавших выходцев из Чечни виновными в массовой драке.
Через несколько дней Рамзан Кадыров смягчил свою позицию и даже призвал крепить дружбу с Кубанью, в то время как мнение республиканского омбудсмена Нурди Нухажиева в отношении краевого руководства осталось подчеркнуто критическим. Принимая во внимание тот факт, в Чечне вертикаль власти - это не продукт пиара, а политическая реальность, вряд ли чиновник, ответственный за защиту прав человека в отдельно взятой республике решился бы на такую отчаянную самодеятельность. Таким образом, мы увидели стилистику взаимоотношений двух субъектов федерации, напоминающую межгосударственные отношения (отдыхающих детей эвакуируют так, как будто бы речь идет об отъезде дипломатов из недружественной страны).
Между тем, каждое новое воспроизводство “кондопогского синдрома” на просторах Российской Федерации ставит намного более фундаментальные вопросы, чем детальный разбор полетов (кто, куда, с какими намерениями пришел, и кто первый ударил). Необходимо объяснение причин, делающих актуальным понятие “погром”. Под какими бы знаменами он ни осуществлялся, и какими бы идейными причинами ни прикрывался. Однако появляющиеся в СМИ предложения по поводу сложившейся ситуации, как правило, однообразны. Здесь от ограничений на въезд кавказцев в северные и центральные регионы страны, до отставок конкретных чиновников.
Вот и ведомство Александра Хлопонина порадовало “креативной инициативой”. Оказывается надо проводить особый инструктаж для кавказцев, выезжающих за пределы своих республик. Не знаю кому как, а мне это напомнило сюжет известной песни Владимира Высоцкого про поездку “в польский город Будапешт”. Тем более что нынешние российские чиновники имеют представления о Северном Кавказе и его окрестностях намного меньше, чем их советские предшественники о “мире чистогана и наживы”.
Но за массовыми драками и потасовками уже давно пора увидеть системный кризис российской национальной политики. Политики, которую правильнее было бы назвать как фольклорно-этнографическую, во-первых, и этноцентричную, во-вторых. Как сегодня понимают чиновники суть и смысл национальной политики? Иногда до безобразного просто, как проведение дня армянской (татарской, карельской, удмуртской и т.д.) культуры с песнями, плясками и закусками. На более сложном (и более высоком) уровне национальная политика - это система мер, направленных на создание преференцией для этнических групп, определение того, кто и где является “титульным” и “коренным”, а кто должен подлаживаться под самых “коренных” и автохтонных на определенной территории. Но отказываясь ставить на первое место личные права, и отдавая предпочтения правам коллективным, власти всех уровней выстраивает отношения не с человеком и гражданином, а с группами.
Такой “групповой подход” чреват апартеидом и ксенофобией. Носителями ксенофобии являются все, и мигранты, и “коренные” жители (хотя поиск этих самых корней – заведомо неблагодарное занятие).
Но есть ли выход из этого тупика? Сегодня бороться надо не за “хороших русских” или “хороших кавказцев” (и соответственно, против плохих русских и нерусских), а против ксенофобии, как принципа жизни и политики. Проблема выработки общих для всех россиян ценностей, общей идеологии не стала предметом внимания Российского государства. Россия - полиэтничное и поликонфессиональное общество. Но одной констатации этого для успешной реализации национальной политики недостаточно.
Прекращение дезинтеграции страны, достижение не провозглашаемого, а реального единства правового, политического и социально-экономического пространства станет необратимым лишь в том случае, если у всех народов, проживающих на территории Российской Федерации, выработается ощущение принадлежности к России не на основе крови, а на основе историко-культурной общности. Только таким образом можно преодолеть апартеид и минимизировать ксенофобию.
Удивительным образом идеал такой национальной политики сформулировал пару лет назад в интервью радиостанции “Эхо Москвы” экс-министр иностранных дел дудаевской “Ичкерии” Шамиль Бено: “Все мы, независимо от того, как нас зовут — Шамиль, Иван, Исаак и т.д., — должны считать себя в первую очередь гражданами России. Первичная идентичность должна быть гражданская, а затем уже по культурной принадлежности — русский, чеченец, армянин, еврей — в своем быту”. Остается только надеяться, что российские чиновники поймут эту истину в сжатые сроки.
