Алие Керимова: «Мы ехали 18 суток, не зная куда»

18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годы Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.

Я, Алие Керимова, крымская татарка, родилась 10 февраля 1928 года, уроженка деревни Дегерменкой (с 1945 года село Запрудное – КР) города Ялта Крымской АССР.

До начала войны наша семья состояла из 5 человек: отец Велиша Мустафаев (1893 г.р.), мать Фериде Мустафаева (1902 г.р.), брат Мустафа Мустафаев (1922 г.р.), брат Али Мустафаев (1925 г.р.) и я.

Старший брат Мустафа Мустафаев был боевым офицером, летчиком- истребителем, участвовал в освобождении Крыма и г. Севастополя. 12 мая 1944 года ему дали отпуск на 7 дней, и он при прибытии в деревню, как положено согласно военному уставу, пошел в сельсовет отметить прибытие. В сельсовете его оскорбили, изъяли именной пистолет, подаренный командиром за боевые заслуги, арестовали и 18 мая вместе с нами должны были выслать. На станции «Сюрень» он убежал и спрятался у давних русских знакомых, вернулся в свою часть, надеясь оттуда помочь нам. В августе 1944 года уже в Узбекистане мы получили письмо от его командира (полевая почта 06962) о том, что «на территории Восточной Пруссии с боевого задания не вернулся, по всей видимости, погиб».

Второй брат Али Мустафаев был расстрелян немцами в октябре 1943 года на территории концлагеря совхоза «Красный» (ныне совхоз им. Дзержинского Симферопольского района) за участие в подпольной работе. В концлагере ему только исполнилось 18 лет.

Таким образом, на момент депортации наша семья состояла уже из 3 человек и проживала в деревне Дегерменкой города Ялта Крымской АССР.

В 1937 году я пошла в 1 класс. Жили в двухэтажном доме из 8 комнат (ныне там живут 4 семьи), имели приусадебный участок, виноградник и домашнюю скотину (2 барана, 2 козы, птицу).

18 мая 1944 года, на рассвете я, члены моей семьи и односельчане-соотечественники были согнаны на центральную площадь деревни, которая находилась возле школы. Нам было дано на сборы 15 минут и мы, конечно, под дулами автоматов и отборной бранью ничего не успели взять от неожиданности и растерянности. Мы думали, что нас вывели на расстрел. Так мы – старики и дети – стояли, окруженные автоматчиками, пока не пришла колонна грузовых машин «студебеккеров».

Нас затолкали в машины и повезли через Ай-Петри на железнодорожную станцию «Сюрень» Бахчисарайского района. На станции стояли товарные вагоны, в которые нас погрузили, и мы ехали без еды, воды и лекарств. По пути следования поезда в нашем вагоне умерло 2 человека: старушка и пожилой мужчина, имен которых я уже не помню. На ближайшей станции солдаты их выбросили, как бревна, и эшелон пошел дальше.

Так мы ехали 18 суток, не зная куда. Нас привезли в Узбекистан, Самаркандскую область, Катта-Курганский район, село Митань, кишлак Шилхим. Поселили нас во вшивой лачуге, без окон с земляным полом 3 семьи (12 человек).

Жили мы, собирая траву, коренья растений и пили воду из водоемов – чеков, на которых был посажен рис. Позже мы узнали, что вода была заражена малярийной палочкой. Начались массовые заболевания малярией, диареей. Люди умирали как мухи. В нашей лачуге умер Мустафа-ага Чарух (его семья попала в высылку на Урал). Мой отец его похоронил. Затем тяжело заболела мама. Мы с отцом сделали все возможное, чтобы облегчить ее страдания и спасти ее.

В 1945 году папа смог связаться со своим старым довоенным другом Ягья-ага Аппазовым, который еще до войны жил в г. Самарканде и работал в сельхозтехникуме завучем. Ягья-ага через комендатуру выхлопотал папе как специалисту-агроному вызов с семьей в тот же техникум. Я училась тогда в 7 классе. Нас все еще трясла малярия, кушать было нечего. Спасла нас женщина, которая носила питание рабочим, работающим в саду техникума. Каждый день она давала мне и маме по половнику супа.

Закончив 7 классов, я поступила в 1945 году в г. Самарканде в пищевой техникум без вступительных экзаменов, как отличница, и закончила его с красным дипломом в 1949 году. В 1948 году я вышла замуж за Джеббара Керимова (1919 г.р.).

Мой муж был призван в армию в 1939 году. Вскоре началась война с Финляндией, в которой он служил механиком-водителем танка Т-34. После окончания Финской кампании (Советско-финская война 1939-1940 годов – КР) их часть перевели в г. Ленинград. Так в Отечественную войну он оказался в блокадном кольце и все 900 дней находился в Ленинграде. Мой муж неоднократно участвовал в поездках по обледеневшему Ладожскому озеру для подвоза медикаментов и провизии в осажденный Ленинград. После прорыва блокады их часть была переформирована и направлена на Запад. Так их воинская часть, освобождая страны, шла по Европе и дошла до Венгрии, участвовала в боях на озере Балатон, освободила Австрию. Победу над Германией встретили в г. Вена. Затем опять переформировали часть, в которой служил мой муж, и направили их на службу на Дальний Восток – в Маньчжурию.

Демобилизовался муж 16 сентября 1946 года в Узбекистан. Нашел мать, сестер, которые попали в депортацию в Ферганскую область, перевез их в г. Самарканд. В 1948 году он, участник трех войн, человек, имевший 24 правительственные награды за беззаветную службу Родине, был поставлен на спецучет, что означало ежемесячно лично ходить на подпись в военную комендатуру. На работу его не брали, потому что он ходил в военной форме (другой одежды не было). Семья жила в нищете и впроголодь. Затем в 1949 году он все-таки устроился на работу водителем грузовика и его за непокорность самодуру-коменданту Матлюбову направили на строительство Катта-Курганского водохранилища.

В 1956 году Джеббар Керимов, как и все соотечественники, был снят со спецучета, но выезжать за пределы области не разрешалось.

В марте 1988 года, в числе первых, мы переехали в Крым и приобрели жилье в г. Симферополе только в июне-месяце, жили без прописки. В августе, на основании решения горисполкома, в виде исключения, постановили: «учитывая особые заслуги перед Отечеством разрешить Керимову Д.А. и членам его семьи прописку».

Но пожить и насладиться Родиной ему не пришлось: переживания, унижения, боевые ранения оборвали его жизнь в 1991 году.

(Воспоминание от 29 декабря 2009 года)

К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий