23 февраля 1944 года началась операция "Чечевица" – депортация сотен тысяч чеченцев и ингушей в Центральную Азию. Всего за несколько дней только в Казахстан были выселены порядка 400 тысяч человек. Хотя большинство сосланных вернулись на историческую родину после частичной реабилитации в 1957 году, часть бывших "спецпереселенцев" осталась в Казахстане. Сайт Кавказ.Реалии рассказывают, как живут и сохраняют память о прошлом потомки репрессированных.
Редакция Кавказ Реалии с сожалением вынуждена отметить, что даже в рассказах, касающихся исторической темы вынуждена скрывать имена героев из-за опасений их преследования. Тему депортации чеченцев власти стараются не поднимать, и официально годовщины не отмечаются. Напомним, что политолог Руслан Кутаев был осужден на 4 года колонии за организацию научно-практической конференции "Депортация чеченского народа. Что это было, и можно ли это забыть?" в феврале 2014 года.
Зарема, родилась и выросла в Алматы (имя изменено по просьбе героини)
– Как и любого вайнаха, проживающего в Казахстане, моих предков репрессировали в 1944 году. Моему дедушке тогда было три года, а его старшему брату – семь. До ссылки дедушка жил со своей семьей высоко в горах, именно поэтому мы и остались в Казахстане: когда дали разрешение вернуться в Чечню, вернулись только "равнинные" чеченцы. Аулы в горах были либо разрушены и сожжены, либо разграблены и приватизированы соседними народами. Так что нам некуда было вернуться.
В отличии от родного, бывшего совсем юным, мой двоюродный дед хорошо запомнил, что тогда случилось. Хоть и с неохотой и болью, но он рассказывал, чтобы мы знали свою историю.
Под утро, когда солдаты стучали в дом, вышел мой прадед. Русского языка тогда не знали, поэтому они не особо понимали, что от них хотят. Прадед успел взять бурки, и всех долго вели вниз. Настолько долго, что некоторые старики отказывались идти, их на месте расстреливали. Потом толкали в вагоны битком. Когда поезд останавливался чтобы сбросить трупы, набирали снег и топили. Дедушка рассказывал, что молодые парни и девушки стеснялись принимать туалет в присутствии всех. Все пытались дождаться той самой единственной остановки раз в сутки, из-за этого многие погибли.
Наверное, вы слышали, что казахам сказали, будто к ним везут людоедов? Чеченцам же сказали, что их везут к безбожным и неграмотным людям. Такой вот советский шовинизм. Но о том, как приняли нас местные, дедушка рассказывал только с теплотой. Хоть и были жуткие слухи, но сразу же всех обустроили в семьи. Одна казахская семья приняла, со слов дедушки, от пяти до девяти человек. То, что делили последний кусок хлеба, тоже ничуть не ложь. Дедушка говорил, что им самим нечего было есть. Ели лепешки и пили чай. Так и жили.
Причины
В отчете начальника конвойных войск НКВД генерал-майора Виктора Бочкова от 21 марта 1944 года указывалось, что всего было организовано 180 эшелонов, каждый из которых состоял из 65 вагонов (всего 12 525 вагонов), в каждый вагон предполагалось загрузить от 42 человек. Одна сторона вагона была оборудована полками для багажа, и лежанками, где оказались дети, больные и старики. Вся операция продолжалась с 23 февраля до первых чисел марта. В среднем ехали 16 суток. 70 вагонов были отцеплены из-за начавшегося сыпного тифа среди депортируемых.
В указе Президиума Верховного Совета СССР "О ликвидации Чечено-Ингушской АССР" от 7 марта 1944 года говорилось, что причиной насильственной депортации стал факт сотрудничества местных народов с немецкими военными. Однако Чечено-Ингушетия не была под оккупацией немецкой армии. Местным не с кем было сотрудничать, писал историк Майрбек Вачагаев.
В результате репрессий в республику попала треть от числа всех подверженных насильственной миграции в СССР – 1 миллион 260 тысяч человек. Как пишет историк Павел Полян: "Изучение советских репрессий, и, в частности, депортаций, обнаруживает поразительную и со временем все усиливавшуюся приверженность советского строя не к классовому, а преимущественно к этническому критерию репрессий. Государство рабочих и крестьян, неустанно декларировавшее верность интернационализму и классовому подходу, на практике эволюционировало к сугубо националистическим целям и методам".
Депортацией народов Кавказа в Казахстан советское руководство "решало" две проблемы разом. Во-первых, депортации "уравнивали" состав Северного Кавказа, который, по мнению журналиста Мурата Темирова, "всегда был полиэтничный, мозаичный и, с точки зрения сталинской национальной политики, сложно управляемый". Во-вторых, депортация восполняла демографическую яму, в которой оказался Казахстан после голода 1930-х годов, известного в стране как "Ашаршылық". Тогда в ходе советской индустриализации и насильственной коллективизации погибли сотни тысяч человек, столько же навсегда покинули Казахстан.
Ислам, 28 лет, режиссер в Алматы
– Мой прадед со стороны матери воевал на стороне большевиков в гражданской войне и погиб в бою с деникинцами. Его сын, мой дед, родился незадолго до этого, где-то в 1919-м году (никто точно не знает). "В благодарность" за службу прадеда, деда сослали, когда он был примерно моего возраста, 23-24 года, изначально на юг Кыргызстана, потом он переехал с моей бабушкой в Алматы.
Бабушку изначально депортировали в Акмолинскую область, выкинули посреди степи. Происходило все так же, как и у всех: пришли люди с оружием и сообщили, что пора всем выселяться. Не дали никому толком нормально вещи собрать, и половина сельчан не успели даже верхнюю одежду нормальную взять себе. Их погрузили в товарные вагоны, в которых перевозили скот – эти поезда изначально вообще не предназначались для транспортировки людей. У нас в музее А.Л.Ж.И.Р.А. (Музейно-мемориальный комплекс жертв политических репрессий и тоталитаризма на месте лагеря для "жен изменников Родины" – Прим.) даже стоит один такой в качестве примера.
Бабушке было лет 14-15 на момент депортации. Двое ее братьев умерли в дороге, так и не доехав до Казахстана. Бабушка встретила моего деда в Кыргызстане, после женитьбы они окончательно переехали в Казахстан. Потом бабушка родила восемь детей, ей за это дали звание "Мать-героиня" и участок в триннадцать соток. Они построили на нем три саманных дома, в которых выросли все мои дяди и тети, и поэтому сейчас, когда мы собираемся всей семьей на посиделки, мы выглядим как итальянская семья на Сицилии, потому что нас там человек 40-50.
– Вы хотели вернуться в Ингушетию?
– Это наш семейный прикол – почему дом-то саманный? Потому что строили его с мыслью, что это не навсегда, а так – поживем пару лет и вернемся обратно на Кавказ. Правда, пока думали, рождались новые дети, и переезд все откладывали и откладывали – так никуда и не уехали, потому что СССР развалился, и всем стало не до того. К тому же, мы родились и выросли уже в Казахстане, так что это наша страна, мы здесь уже освоились и нормально живем. Никаких национальных, расовых или религиозных конфликтов нет с местными – благо, у нас одна религия, похожие традиции.
Конечно, мы ездим в гости к нашим родственникам в Ингушетию, но молодежи сейчас уже не сильно хочется уезжать на Кавказ. Промышленность там особо никто не развивает, культурная жизнь там не такая развитая, как у нас в Алматы, и так далее. Поэтому большая часть моей родни, включая и дальних родственников – они все казахстанские ингуши и чеченцы. Конечно, исключая тех, кто по работе переехал, или тех, что стали беженцами в Европе после войн, но процентов 80% – здесь, в Казахстане.
– Как ингушская диаспора переживала 1990-е: вначале пограничный конфликт с осетинами, а после – две разрушительные войны в Ичкерии?
– Любая война всегда задевает, так или иначе, весь народ, независимо от того, где бы он не жил. То же самое и у нас, но у нас еще сильнее, потому что этнос наш малочисленный и потому монолитный, все друг за друга держатся.
Во время ингушско-осетинского конфликта моего троюродного дядю жестоко убили и долгое время глумились над трупом. У каждого, скорее всего, есть какая-то такая ужасная история, которая случилась с его родней в то время.
Сегодня в Алматы что-то не то сделаешь, а завтра в Караганде о тебе уже слухи ходят!
Насчет двух чеченских войн – конечно, нас это не так коснулось, но это же была всеобщая гуманитарная катастрофа, на которую всему миру было плевать. Мне такой случай рассказывали в семье: в 1990-х у нас гостили дальние родственники некоторое время, чтобы потом уехать обратно. Они сидели на кухне пили чай, и взрослая женщина, когда над нами пролетал обычный вертолет на полив или МЧС, резко соскочила с места, побросала стаканы в руках и побежала в соседнюю комнату под столом прятаться, типа баррикадироваться. Никто не понимает, что происходит, а она извиняется, говорит, у нее уже рефлекс сработал, ПТСР у женщины.
Если говорить о диаспоре в общем, то помогали, конечно, сородичам: кому-то помогали уехать, кому-то денег посылали на выживание в военной ситуации, отправляли гуманитарную помощь или уже после войн участвовали в восстановлении городов..
– Каково вообще быть ингушом в Казахстане?
– Во-первых, тебе не дадут забыть о том, что ты – ингуш. Какой бы ни была семья, традиционной или не очень, все равно с детства тебе говорят о том, что ты – ингуш, и это важно. Стараются все более менее знать ингушский – хотя я им не владею свободно, многие мои братья и сестры отлично его знают. При этом я вырос смотря на то, как у нас проводятся свадьбы, похороны и так далее, то есть, все эти наши традиции у меня глубоко внутри всегда сидят, с "вайнахским" менталитетом ты по-любому вырастешь. Обязательно надо знать ингушских великих деятелей науки и искусства, надо знать историю нашу. Многие на инструментах народных играют, танцы народные знают, в ансамблях играют, и так далее.
– Ассимилируются ли ингуши в Казахстане?
– Нас же мало здесь, поэтому мы все друг друга знаем и друг за друга держимся. Сегодня в Алматы что-то не то сделаешь, а завтра в Караганде о тебе уже слухи ходят! У нас, скажем так, высокие требования друг к другу. Иногда мне кажется, что, наоборот, происходит "вайнахизация" местного населения. Придешь, бывало, на курсы народных вайнахских танцев, а там ингушей и чеченцев от силы пятеро, а остальные 20 человек – это казахи, русские, уйгуры и так далее. А так, конечно, мы участвуем в социальной и культурной жизни Казахстана, есть у нас и журналисты, и киношники, и прочие. Какой-то культурный обмен происходит, но прошло всего 80 лет – по историческим меркам совсем немного.
Согласно переписи населения республики Казахстан за 2021 год, в стране проживает более 33 тысяч чеченцев и 17 тысяч ингушей. В Ассоциацию чеченцев и ингушей Казахстана "Вайнах" входят 16 этнокультурных объединений.
Айнур Умаева, владелица и гендиректор коммуникационного агентства Tidam, сооснователь сообщества женщин-предпринимательниц She Community
– Я родилась в Алматы, поэтому мой дед назвал меня казахским именем, совершенно нетипичным для чеченцев. Мое первое воспоминание о депортации – я пришла из садика и поздравила деда с 23 февраля. Он усадил меня на колени и долго рассказывал, что это совсем не праздник для чеченцев и многих других народов. Мы и сами спрашивали родителей, почему все наши родственники живут далеко "на Кавказе", почему мы ездим туда каждое лето и почему уклад у нас дома отличается от наших друзей.
– Вы хотели вернуться в Чечню?
– Большинство чеченцев, как у меня сложилось в голове с самого раннего детства, живут "на чемоданах". Мы всегда говорим о Чечне, как о доме, где бы мы ни жили: спрашиваем, давно ли были "дома", как поживают родственника "дома", какие новости "из дома". Родители купили квартиру в Грозном примерно 1993 году, начали там ремонт. Мы планировали переезд, пока не увидели, как полыхает огонь после попадания в дом танкового снаряда. Меня "чемоданное чувство" отпустило немного, когда в Алматы уже родились мои трое детей.
– Как на диаспоре в Казахстане отразились две российского-чеченские войны?
– Связь с Чечней всегда было очень крепкой, поэтому войны были болезненны. Все близкие родственники там, лето проводим там, связи поддерживали всегда. Очень хорошо помню, как мама быстро собрала постельное белье, одежду для друзей семьи, которые уехали в Грозный, но они вернулись, потеряв дом, в домашней одежде. Регулярно диаспора собирала грузовые машины с помощью для отправки в Чечню во время войны. Многие, как и семья моего мужа, приехали в Казахстан с травмами, ранениями, историями.
– Много беженцев тогда приехали в Казахстан?
– Достаточно. Некоторые, конечно, перебирались в Европу, многие вернулись в Чечню. Я не владею статистикой, но, по ощущениям, сейчас тут гораздо меньше чеченцев, чем было, скажем в 2000-х.
– Какую вы чувствуете разницу культурную между вайнахами здесь и в Чечне?
– Я не вижу в Казахстане melting pot ("плавильный котел" – Прим.), когда этнические группы ассимилируются в однородное общество. Мы живем в одном государстве, но достаточно хорошо сохраняем свою идентичность – по крайней мере, это характерно для чеченцев. Но, определенно, казахские чеченцы отличаются от тех, кто в Чечне. Есть мнение, что мы, при всей нашей открытости, гораздо органичнее сохранили язык и бытовой этикет – видимо, это то, как диаспора стремится прилежнее сохранить себя в отдалении от родины. К тому же в Казахстане этот процесс был каким-то нативным что ли – сложно забыть кто ты, когда чуть ли не каждый взрослый с детства рассказывает тебе истории, связанные с выселением в 1944 году
***
На сайте Кавказ.Реалии есть специальный раздел о сталинских депортациях народов.
Форум