Всеволод Лисовский – 55-летний театральный режиссер независимого российского Театра.doc, уроженец Ростова-на-Дону. Два его спектакля, "Волшебная страна", поставленный на улицах Ростова, и "Акын-опера", презентованный в Москве, получили премию "Золотая маска". В 2016 году он создал для Театра.doc новую популярную площадку Трансформатор.doc.
Несмотря на то что сотрудники театра и сам Лисовский не раз подвергались преследованиям со стороны правоохранительных органов, после начала войны против Украины режиссер не только остался в стране, но и продолжил ставить спектакли – например, о становлении фашизма в Германии в XX веке. За это Лисовский был трижды задержан.
В феврале режиссера арестовали на 15 суток якобы за неповиновение сотрудникам полиции – в день освобождения на пороге ИВС его снова задержали по той же статье. Сейчас он отбывает повторный арест в 15 суток – все обвинения он считает абсурдными.
Корреспондент сайта Кавказ.Реалии поговорила с дочерью режиссера Евой Лисовской о деле ее отца и об опасениях, что административными делами его преследование не закончится.
– До мая 2022 года, когда Всеволод Лисовский был задержан впервые, у вас были поводы всерьез переживать о безопасности вашего отца?
– В 2017 году полицейские два раза приходили искать бомбу в Трансформатор.doc на территории арт-сквота "Электрозавод" (экспериментальная площадка Театра.doc, созданная Лисовским и его коллегами. Позже ей пришлось переехать из-за давления администрации "Электрозавода" и полиции. – Прим.).
В итоге силовики просто посидели на показах [со служебной] собачкой. До этого у папы изъяли компьютер, когда в Театре.doc был обыск. Мы, если честно, на это смотрели с юмором. Не думали, что дойдет до арестов.
– Когда началась война против Украины, вы не обсуждали возможность отъезда из России?
– На тот момент нет. Папе казалось очень важным остаться и работать сейчас в России, где происходят ужасные, катастрофические события, но они являются хорошим контекстом для искусства.
– После 24 февраля 2022 года ваш отец рассказал о собственной тактике борьбы с тоталитарной системой по схеме "один человек – один фронт". Грубо говоря, он решил продолжил заниматься тем, чем и всегда, – не прятаться, но проводить спектакли по-партизански, чтобы силовики успевали только к концу показа. Первый раз он был задержан 9 мая в сквере в Москве, где в тот день играли спектакль "Меловой крест" по пьесе Бертольда Брехта "Страх и отчаяние в Третьей империи" про становление фашистской идеологии в Германии. Для вас это задержание было удивлением?
– Да, потому что папа использовал конспирацию. Чтобы узнать точку, где пройдет спектакль, он просил людей писать ему в личные сообщения в соцсетях. Несмотря на то что в публичном доступе информации о месте сбора не было, когда они пришли, там уже стояли сотрудники Центра "Э" в штатском (управление по противодействию экстремизму. – Прим.) и полицейские в форме.
Я должна добавить, что два спектакля по Брехту все-таки прошли без полиции, два успешных конспиративных кейса есть.
Глупость – обращать внимание на такие мелочи, как задержания и штраф
– Как события разворачивались дальше?
– Два раза его задержали без протокола, в третий раз – на 11 часов, и выдвинули против него обвинения по статье о "дискредитации" вооруженных сил РФ, судили и выписали штраф в размере 50 тысяч рублей.
– После этого он не планировал останавливаться?
– Нет, он планировал продолжать старые проекты и придумал новый – кабаре "Мусорные песни или только не говори о ней", на который собираются деньги краудфандингом (сейчас сбор средств остановлен, проект реализован не будет. – Прим.).
– Не получал ли ваш отец каких-либо угроз?
– Прямых – нет. Но февральские задержания можно истолковать как предупреждения. Сейчас все вокруг говорят, что можно было догадаться, что властям не нравится то, что он делает. Но мне кажется, это глупость – обращать внимание на такие мелочи, как задержания без протокола и тем более "почетную" статью о "дискредитации" вооруженных сил РФ со штрафом в 50 тысяч. Это не какие-то критические ситуации, и напрямую ему не говорили: "Прекратите, или будут более тяжелые санкции". Это нужно было ему самому додумать, видимо.
– 10 февраля, в день первого ареста, как вы узнали о задержании отца и как прошел суд?
– Я ехала на работу, когда мне написала моя подруга-адвокатка, что папа задержан. Как выяснилось, в момент задержания он был вместе со своей подругой. По ее словам, к ним на улице подошли полицейские, скрутили папу без разговоров, не представившись, не показав документы, и уволокли в машину. Я знаю, что у него забрали телефон, потому что я не могла ему дозвониться.
Мы с подругой сразу позвонили в [правозащитный проект] "ОВД-Инфо", к папе выехал адвокат Алан Качмазов, который защищал его уже по делу о "дискредитации". Суд был в тот же день, меня туда не пустили. Мы узнали, по какой статье его обвили ("Неповиновение сотруднику полиции". – Прим.), только от адвоката уже почти перед заседанием.
– Ему назначили 15 суток ареста. Как они прошли? Жаловался ли на что-то ваш отец?
– Нет, он говорил, что изолятор временного содержания "Сахарово" – это что-то между пионерским лагерем и санаторием. Надо отметить, что ни тот, ни другой вид учреждений у папы особую симпатию не вызывают.
Мы говорили с ним каждый день, ему дают телефон. Еще мы приезжали с ним видеться, один раз за 15 суток это можно делать родственникам. Сотрудники обращались с ним хорошо, но все это время у нас не было возможности поговорить не в окружении полиции.
– Следующее задержание произошло 24 февраля на пороге спецприемника, откуда вышел ваш отец. Вы допускали такое развитие событий?
– Если честно, нет. Мы не рассчитывали на это. Задержание произошло, когда мы с папой говорили по телефону. Я позвонила спросить, где он: "Все нормально, уже выхожу". И тут появились громкие мужские голоса, из контекста было понятно, что это полицейские, кто еще может быть вокруг спецприемника?
Я не расслышала, что именно они говорили, только фразу "Повесьте трубку", и звонок прервался. К сожалению, я только минут через 30 сообразила, что происходит. Я думала, что это какие-то бюрократические моменты. В моем представлении, полицейские – достаточно грубый народец: кричат и кричат – они всегда кричат. Только через полчаса я поняла, что, видимо, папу задержали. Я сделала пост [в соцсетях], позвонила адвокатам.
Папу встречали наша подруга Даша и два документалиста, но они его так и не увидели. В этот момент возле крыльца были около пяти полицейских, пара автозаков. Вход на парковку был перекрыт машинами ДПС, к крыльцу тоже никого не пускали. Говорили, что проводится какое-то полицейское мероприятие. Даже людей, которые приносили своим родственникам передачки, их сопровождали чуть ли не за ручку, никому не давали передвигаться перед ИВС. Отца арестовали на крыльце, но доступ к крыльцу был перекрыт полицией.
– Как звучит официальная версия МВД, согласно которой вашего отца задержали во второй раз?
– По их версии, папа вышел на крыльцо, начал материться на полицейских, размахивать руками. Папа сказал, что его еще обвинили в том, что он якобы толкался. Но я так понимаю, этого в деле нет, иначе это сопротивление полиции, другая статья, не неповиновение. Папа сказал про толкание в своей речи в суде, но я думаю, это некорректно с точки зрения юридического языка.
– Как прошел суд? Каких свидетелей там представили?
– Главным свидетелем должна была быть я. Но свидетелей не допустили, суд не удовлетворил ходатайство об этом. Видеозаписи с камер наружного наблюдения [с крыльца, где произошло задержание,] тоже не дали. При этом в зал суда меня тоже не пустили.
– Сейчас он находится в том же спецприемнике, в котором был до этого?
– Да, в той же камере, с теми же соседями. Не жалуется на условия, но я не хочу говорить, что все замечательно, потому что опять же личной беседы за пределами "Сахарово" и суда у нас не было. Я не знаю, что там происходит.
Мы практически не сталкиваемся с позицией, которая была бы на стороне полицейских
– Иногда, если человека задерживают по административной статье и сажают на 15 суток, это время, которое полиция берет на то, чтобы найти что-то для более серьезной статьи.
– Как сказали мне адвокаты, эта практика является распространенной. Так поступали, например, с [оппозиционными политиками Ильей] Яшиным и [Алексеем] Навальным. Мы готовимся в плотной работе с адвокатами, в том числе к уголовному делу, но с намерением победить.
– Когда я спросила у вас про обсуждение возможности покинуть страну, вы сказали, что не думали об этом в начале года. А сейчас?
– Сейчас на суде папа сказал, что понял их намек и рассмотрит варианты эмиграции. Я бы не хотела делиться нашими конкретными планами, если это помешает их реализации.
– После второго задержания была создана петиция в его поддержку, которую подписали более 1000 человек. Как много вокруг вас людей, которые не боятся выражать поддержку?
– Учитывая количество лайков, непривычное для моей страницы в фейсбуке, люди не боятся выражать поддержку. Коллеги и знакомые отца считают случившееся с ним несправедливым и вопиющим. Готовясь к суд, мы собрали около 15 положительных характеристик на него, в том числе и от юрлиц.
Мы с папиной женой Вероникой Актановой получаем много сообщений с поддержкой, с предложениями помощи. Мы практически не сталкиваемся с позицией, которая была бы на стороне полицейских.
Я убеждена, что папа действовал честно, правильно, в соответствии со своими убеждениями. Он и в искусстве движется в правильном направлении. Проблемы явно не в папе, он все делал правильно. Я не чувствую бессилие, наоборот, я абсолютно собрана и готова биться за своего отца.
- По данным исследования "Новой газеты. Европа", возбуждению уголовного дела, в том числе по тяжким обвинениям, часто предшествует административный арест фигурантов, иногда многократный и несколько раз подряд.
- В декабре 2019 года в мастерских Музея "Гараж" на ВДНХ состоялся перформанс под названием "Все необходимые сведения о мире, рассказанные в форме 33 окрошек" режиссера Всеволода Лисовского. Компания молодежи, среди которой преобладали художники, помогала автору готовить окрошки, состоящие из самых неожиданных компонентов. Об этом перфомансе он поговорил с Радио Свобода.
- Михаил Угаров и Елена Гремина, основатели Театра.Doc, умерли в 2018 году с разницей в 45 дней, и их ученица Зарема Заудинова ставит спектакли, чтобы театр, перенесший столько гонений от властей, сохранился и зажил новой жизнью. Об этом – фильм Максима Пахомова "Новый Doc".
Форум