В Северной Осетии члены семьи Фарниевых опубликовали в социальных сетях обращение к журналисту Зауру Фарниеву. В нем они публично порицают его за сообщение об аварии в Кабардино-Балкарии. В середине декабря в столкновении "ВАЗ-2107" и Toyota Land Cruiser погибла семья из четырех человек, участником ДТП стал брат главы Северной Осетии Казбек Битаров. Родственник чиновника выжил благодаря габаритам джипа. После постов об автоаварии представители фамилии обвинили Фарниева в "информационной атаке".
"Мы в очередной раз вынуждены обратить внимание Заура Фарниева на недопустимость пренебрежения элементарной этикой и принципами агъдау (неписаный свод этических правил в Северной Осетии. – Прим. ред.), на которых веками строилась жизнь нашего народа", – говорится в заявлении семьи.
Письмо не анонимно: его подписали шесть человек. Стоит на обращении и печать, на которой сказано, что фамильный совет – это региональная общественная организация.
В интервью сайту Кавказ.Реалии журналист "Коммерсанта" Заур Фарниев рассказал, ради чего старейшины семьи пытаются от него дистанцироваться и как власть убивает журналистику в Северной Осетии.
– Заур, как ты вообще узнал о существовании этого обращения?
– Мне его прислали со ссылкой на соцсети, причем на какой-то крупный паблик. Я еще тогда очень удивился, что его закинули в соцсети, хотя по идее обращались ко мне. Никакого разговора у меня с представителями фамилии не было, несмотря на то что с тремя из подписантов я знаком лично. Другими словами, меня никто не предупреждал.
В общем, это было неожиданно. Я очень разозлился и очень удивился. Позвонил одному из тех, кого знал лично, попросил объяснить, что именно из моих слов вызвало такую реакцию, но тот отказался отвечать. Он подтвердил существование письма, но так и не сказал, что же именно их настолько задело.
– В письме упоминалось, что c тобой на подобные темы "уже общались представители совета" фамилии. Что это значит? Проводили воспитательную беседу?
– Это утрированно называть воспитательной беседой. Был разговор около года назад, но в нем не было ничего воспитательного. Тем более не было никакой речи о том, чтобы "не трогать Битарова".
– Как отреагировали на письмо другие Фарниевы?
– Люди смеялись. Особенно их веселила печать. Многие вообще не знали, что есть такая региональная общественная организация.
– Зачем вообще это письмо было написано?
– Они хотели продемонстрировать свою лояльность. Причем лояльность не главе республики Вячеславу Битарову, а действующему мэру Владикавказа Тамерлану Фарниеву. Я не утверждаю, это мои субъективные выводы. Может, их и действительно что-то задело. Но вряд ли.
– Тебе не кажется, что это письмо, которое хоть по большому счету тебя никак и не задевает, может послужить предупреждением другим журналистам в республике, которые побоятся, что семьи тоже могут их осудить и вот так публично порицать?
– Ответом может послужить реакция на письмо в соцсетях от людей, которые раньше даже бывали со мной не согласны по многим вопросам. Эта реакция была резко негативной. Люди возмущались тем, что в данном случае не было такого, что толпа собралась и осудила. Чтобы осуждать кого-то, нужно действовать по-другому.
Они хотели продемонстрировать свою лояльность
Я говорил недавно с девушкой, тоже из Северной Осетии, которая высказывалась негативно в адрес одной из государственных компаний. К ней прислали родственников, чтобы они ее утихомирили. Она в ответ спросила: "А где вы были, когда мне была нужна помощь?" Тогда им ничего не оставалось, кроме как оставить ее в покое. С родными Инала Джабиева в Южной Осетии та же самая ситуация (Инал Джабиев умер после допроса в МВД самопровозглашенной Южной Осетии этим летом, его родные заявили о пытках в полиции. – Прим. ред.). Приходят какие-то родственники по просьбе президента Бибилова, просят всех разойтись по домам.
– Как ты считаешь, изменилась ли осетинская журналистика за последние, скажем, лет пять?
– Очень много стало самоцензуры и цензуры в целом. До Битарова люди, которые работали в государственных СМИ, хоть осторожно, но позволяли себе критику. Но теперь запрещена не только критика. Даже если ты просто не согласен с действиями властей, ты автоматически становишься врагом. Многие журналисты приняли эти правила игры. Со многими из них я нахожусь в переписке, и они жалуются на это.
Люди смеялись. Особенно их веселила печать
Но в то же время не могут по-другому, потому что вариантов куда уйти – немного. Проблема безработицы никуда не делась. Но изменилась журналистика и в стране. Она стала более ориентированной на соцсети. То, что я делал пять лет назад и сейчас – очень разные вещи. Анонимные правительственные телеграм-каналы думают, что обижают меня, называя блогером. Но ведь это так и есть. Сейчас журналистика полностью ориентирована на соцсети. В телеграме сейчас происходят более-менее серьезные вещи. В инстаграме больше подписчиков, однако серьезного статуса у инстаграма нет.
– Как ты вообще перешел в телеграм?
– Изначально меня телеграм мало интересовал. Но существовал такой правительственный телеграм-канал "ОсРезидент", и мне рассказывали, что большое количество постов он посвящает мне и Мадине Сагеевой (журналистка из Северной Осетии. – Прим. ред.). И я постепенно стал там что-то писать, и правительственные каналы стали реагировать на мой телеграм, а не на мой фейсбук. Все понимают, что в телеграме сидят большей частью думающие люди, которые хотят не просто картинку и заголовок, а прочитать статью.
– Реагируют ли на посты в телеграм-каналах ведомства?
– Я знаю, что по некоторым публикациям на проверки выезжала прокуратура. Причем по публикациям как в анонимных, так и в неанонимных каналах. В общем, соцсети – это новое мощное СМИ.
– Сколько телеграм-каналов в итоге ты ведешь самостоятельно?
– В основном у меня один телеграм-канал, второй канал – дополнительный, в основном он нужен для ответа людям из "серого дома" (здание правительства Северной Осетии. – Прим. ред.), чтобы не засорять основную ленту.
– И много приходится отвечать? Сколько "серодомных" каналов?
– Десяток правительственных точно наберется.
– Почему ты никогда не стесняешься писать под своим именем?
– Я задаюсь другим вопросом: почему условная оппозиция говорит от своего имени, а правительственные каналы – анонимные? Здесь стоит отметить, что я никогда не относил себя к оппозиции. Нет ничего зазорного, если мое мнение будут знать люди. Если же мне нечего ответить, то я и изначально не буду говорить об этом.
Новый тренд в наездах на осетинских журналистов: их обвиняют в том, что они общаются с коллегами из западных изданий
Я всегда больше доверял реальному автору, а не анонимному. Сейчас, кстати, пошел новый тренд в наездах на осетинских журналистов: их обвиняют в том, что они общаются с коллегами из западных изданий. Хотя я считаю, что, если у меня есть мнение, я могу его сказать кому угодно. От этого оно не меняется.
– Не считая подобных писем, тебе когда-нибудь угрожали?
– Угрозы были еще после Беслана, но они всегда были анонимными.
– Как ты думаешь, учитывая всю эту ситуацию с цензурой, дойдет ли в Осетии до чеченского абсурда, когда всех за всё заставляют извиняться?
– За исключением Чечни, этого нигде не будет, потому что надо, чтобы здесь появился свой Кадыров. Но он может появиться только после войны. Без Кадырова же такое вряд ли где-то появится, потому что кроме смеха это другой реакции не вызывает.
– Как ты считаешь, "серодомная" политика в отношении журналистов хоть как-то оправдана?
– Я считаю такую политику в отношении журналистов нивелированием государственной власти, ее принижением. На месте всех этих товарищей я бы открыл всё, и я бы давал ответы на все вопросы. Мне кажется, что, может быть, в недалеком будущем к этому всё же придет. А то как сейчас получается: запрещают снимать на мобильные телефоны даже публичные мероприятия с участием главы. Понятно, зачем это делается: чтобы не всплыло ничего лишнего. Так всегда бывает, когда непрофессионалы у власти. Так всегда получается, когда во главу угла ставятся обиды и комплексы.
– С кем из чиновников ты бы хотел сделать интервью?
– С Битаровым я бы с удовольствием сделал интервью. С Бибиловым. С Таймуразом Фидаровым, который сейчас вроде как возглавляет администрацию Битарова. Интересно пообщаться, понять, что происходит, и спросить, зачем они это делают.
– Что бы ты спросил у Битарова?
– Пусть, если он согласится на интервью, это будет для него сюрпризом.
***
Инцидент с обращением старейшин к Зауру Фарниеву стал первым подобным случаем в Северной Осетии. В отношении чиновников, признанных виновными в коррупции, халатности, расхищении бюджетных денег, подобных заявлений не поступало.
