Лейле Гагиевой 53 года. Во время первой российско-чеченской войны в ее дом попал снаряд, в пожаре у нее обгорели руки и половина тела. 23 августа 2020 года Гагиева снова потеряла дом: его разрушили во время спецоперации в станице Троицкая Сунженского района Ингушетии.
В той спецоперации были убиты три человека. Как заявлял Национальный антитеррористический комитет, все они были сторонниками экстремистской группировки "Исламское государство". По словам Гагиевой, в дом их пустил ее супруг, который был знаком с одним из убитых. Ни она, ни он не знали, что те, кого они пустили, были боевиками, говорит Лейла.
Мужа Лейлы, 45-летнего Руслана Гандалоева, ФСБ арестовало как возможного пособника террористов. Его заключили под стражу на два месяца после того, как он дал признательные показания.
Лейла и ее дочь остались без крыши над головой, сейчас они вынуждены скитаться по домам соседей. Надеяться на помощь администрации села им не приходится: Гагиевой сразу заявили, что компенсировать потерю имущества не будут, так как супруг сам открыл дверь тем, кто был в розыске.
В интервью Кавказ.Реалиям Лейла Гагиева рассказала, как жить без крова и защищать остатки имущества от мародеров.
- Станица Троицкая, ул. Шефская - это наш адрес, - говорит Гагиева. - Сейчас там одни руины. Под обстрел попал и семейный автомобиль. Пришлось занять деньги, чтобы восстановить хотя бы ворота и закрывать двор на ночь. Страшно, мародеры орудуют. Ночью были здесь. Я полицию даже не вызывала, ночью навряд ли приедут.
В тот день, 23 августа, дома шла война. Мы лишились имущества как минимум на триста тысяч рублей. Вся техника, утварь и одежда сгорели. Не представляю, как восстановить все. Из доходов у меня только пенсия по инвалидности, девять тысяч рублей. На это не проживешь. А теперь нам с дочерью и ночевать негде, мы просимся к соседям.
В администрации села мне заявили, что помогать не будут, поскольку мой муж сам пустил боевиков. Но ведь он даже не знал, что они были в розыске. Да и я не мой муж! И я, и дочь, мы обе без дома, обе инвалиды.
- Кем были люди, которых вы приняли?
- Мы знали одного из них, Аслана Гадаброшева. В 2015 году мы с мужем работали с ним и его отцом на стройке школы в Сунже. Он, как и мой муж, шпаклевщик. За несколько дней до спецоперации Гадаброшев пришел к нам и попросился на ночлег. С ним были еще двое, шурин Гадаброшева Лолохоев и чеченец Магомед Саралиев. Мы никогда в жизни не могли догадаться, что они преступники. Оказывается, они были в розыске. А у нас, очевидно, хотели спрятаться. Но их фото не были расклеены везде, как обычно бывает, если кого разыскивают.
- Как они объяснили, что не ушли на следующий день?
- Каждый вечер они говорили, что ищут себе жилье, но не уходили. Пользовались доверием, но было видно, что никуда не собираются. Целыми днями сидели дома, а ночью куда-то уходили и возвращались с пакетами продуктов, причем покупали самые дорогие, нам такое не по карману. С деньгами у них не было проблем.
- Как начался штурм дома?
- Рано утром 23 августа мой муж потребовал, чтобы эти люди ушли и уже решительно их выгонял. Тогда один из них достал автомат и направил на Руслана. Через считанные минуты к нам ворвались военные. Меня с супругом отвели подальше от обстрела.
Мне стало плохо, вызвали скорую. Муж сидел в машине, его допрашивали отдельно от меня. Дочери повезло, она уехала за несколько минут до всего этого. Она стилист, в тот день ее пригласила клиентка помочь нарядиться на свадьбу.
Я слышала, как засевшим в доме предлагали сдаться, просили выходить. Но они не сдавались и первыми начали стрелять. Все трое погибли. Выстрелы, шум, взрывы, огонь. Это продолжалось несколько часов подряд.
- О чем вы думали, когда началась перестрелка?
- Что дом разрушат. Больше всего волновалась о животных. У нас два кота, Барсик и Пумба, и овчарка Кортик. Все выжили! Оказывается, Кортика военные отвели на безопасное расстояние и поили водой. А коты вернулись спустя два дня, очень напуганные. Они пока живут на улице. Днем на пепелище дома поджидают, я их кормлю.
- Что предъявляют вашему мужу?
- Пособничество этим людям. Пустил ночевать. Но он ничего о них не знал, а его держат под стражей и говорят, что будут судить. Все это мне очень сложно пережить еще и потому, что двадцать пять лет назад на войне сгорел другой мой дом.
- В Чечне?
- Да, мы жили в Серноводской, недалеко от границы с Ингушетией. Я родом из Ингушетии. До войны работала медсестрой в районной больнице и растила дочь. Попавший в дом снаряд изменил нашу жизнь. Горел ковер, и из-за дыма мы не смогли быстро выбраться.
Мы с дочерью получили по сорок процентов ожогов тела. У меня сгорели руки, третья-четвертая степень. И тело от головы до поясницы. На мосту нас нашли военные и отвезли в больницу. Дочь позже оперировали в Германии за счет благотворительной организации.
- В тот раз вам компенсировали утрату жилья?
- Я не получила ни копейки денег, ни клочка земли. В Чечне мне даже не соглашались оформить инвалидность. Оформила позже в Ингушетии. Статуса беженца или вынужденного переселенца у меня тоже нет.
- Вам кто-то помогает?
- Нет. У нас нет близкой родни и стабильных доходов. У нас в Троицкой ситуация с работой плохая, безработных больше, чем занятых. Дочка работает стилистом на свадьбах и иногда переводчиком. Она закончила Ингушский госуниверситет, факультет немецкого и английского. Думаю, те, кто мог бы нам помочь, побоятся, что и их заподозрят в пособничестве.
***
В мае было объявлено, что на территории Сунженского района Ингушетии действует группировка Аслана Бютукаева. За этим последовало убийство сотрудника Росгвардии Увайса Алиева. "Это убийство тоже приписали той группировке, и пошли операции по их по поиску. Но непонятно, почему никакой активности спецслужб не было в 2019-м году", - говорил Кавказ.Реалиям руководитель ингушского отделения ПЦ "Мемориал" Тимур Акиев.
За август в Ингушетии прошло больше спецопераций по поиску предполагаемых боевиков, чем за весь минувший год. Если в период с августа 2019-го по июль 2020-го было проведено четыре операции, то за август – пять, сообщал правозащитный центр "Мемориал". В них были убиты восемь человек.
