Ernest Vardanean

Когда речь заходит о нацистской Германии и ее роли во Второй Мировой войне, даже у неспециалиста возникают стойкие ассоциации: эсэсовцы, гестаповцы, концлагеря и т.д. Как любой тоталитарный режим, Третий Рейх нуждался в мощном репрессивном аппарате, который по итогам 12-летнего существования показал достаточно высокую эффективность (если можно употребить это слово в таком печальном контексте).

Гитлеровский режим поначалу принялся бороться с политическими и идеологическими противниками: коммунистами, антифашистами и другими. Первый концлагерь, предназначенный для «врагов Рейха», был открыт уже в марте 1933 года. И лишь затем, увидев полное безразличие со стороны «международного сообщества» (то есть западных демократий, где коммунистов едва ли жаловали больше), фюрер принялся за ликвидацию «расово неполноценных», то есть евреев, ромов (цыган), славянских народов, людей с особыми потребностями (в первую очередь, с ментальными нарушениями), представителей сексуальных меньшинств, некоторых религиозных сект и т.д.

Систему учреждений под общей вывеской «репрессивный аппарат» я начал изучать достаточно давно, но всякий раз быстро запутывался в сложном и по-немецки педантичном аппарате, который к тому же время от времени менял структуру. Но поскольку мы говорим о Второй Мировой войне, будет правильнее всего брать за основу «классическую» структуру, созданную после 1939 года.

Благодарные читатели Юлиана Семенова и поклонники культового сериала «Семнадцать мгновений весны» вспомнят «пасьянс», который раскладывал Штирлиц на столе, начав выполнение секретного задания Центра по определению участников сепаратных переговоров с Западом. Вкрадчивый голос Ефима «Закадровича» Копеляна то и дело сообщал нам о том, что офицер такой-то относился к такому-то управлению РСХА. Эта загадочная аббревиатура перешла в русский язык в оригинальном виде, как и НСДАП.

Главное управление имперской безопасности – Reichssicherheitshauptamt – было основной репрессивной структурой, поскольку включало гестапо (четвертое управление), внутреннюю контрразведку (третье управление) и внешнюю разведку (шестое управление – то самое, в котором работал Штирлиц). По сути, РСХА занималось выявлением и ликвидацией любых идеологических противников Рейха в его границах и за рубежом. Немецкие посольства в нейтральных странах (например, Швейцарии и Испании) стали гнездом агентов гестапо, которые, нисколько не стесняясь, искали бежавших в эти и другие страны антифашистов, евреев с немецкими паспортами и делали всё для их насильственного возвращения в «родные» стены. Жестокие пытки по малейшему подозрению в неблагонадежности стали фирменным почерком «головорезов Мюллера», как говорили в любимом сериале.

Однако само Имперское управление входило в огромную структуру СС. Вот с ней-то и попробуем разобраться – откровенно говоря, непонятно, по какой еще причине, кроме желания рейхсфюрера СС Гиммлера единолично контролировать весь силовой аппарат, надо было создавать такую громоздкую структуру. Впрочем, есть одна серьезная причина: СС был в первую очередь партийным органом, подчиненным напрямую НСДАП, то есть лично Гитлеру, который не доверял традиционным государственным институтам.

Я даже не буду стараться воссоздать здесь схему силовой империи Гиммлера – трудоемкое и, наверное, бесполезное занятие. Достаточно перечислить лишь наиболее одиозные управления. Например, Главное управление судов СС внедряло в рядах этой мега-организации особый дисциплинарный кодекс и судебную систему в Германии и на оккупированных территориях. Это была своеобразная служба собственной безопасности СС, которая выявляла и наказывала нарушителей «кодекса чести».

Излишне напоминать, что СС был главным организатором массового уничтожения мирного населения на оккупированных территориях. Лагеря смерти, создание оккупационных администраций, каратели из айнзацгрупп и зондеркоманд, охранные отряды концлагерей «Мёртвая голова», вербовка коллаборационистов и создание из них охранных и карательных отрядов – это и многое другое входило в перечень функций СС.

Изуверы из самой престижной организации нацистской Германии отвечали также за научное, техническое, медицинское и хозяйственное обеспечение процесса уничтожения людей. Политика геноцида имела характер и масштабы промышленного производства: золотые изделия, в том числе зубы обреченных людей переплавлялись и отправлялись в хранилища Рейха. Волосы использовались в текстильном производстве, а пепел сожженных в крематориях узников использовался как удобрение. Оккупированная Европа стала одной большой фабрикой смерти, и главным «фабрикантом» был именно СС, любимое детище Гитлера.

Была еще одна организация – СД, служба безопасности, но в 1939 году она влилась в РСХА и разделилась на две части: ту самую внутреннюю контрразведку (III Управление) и ту самую внешнюю разведку (VI Управление). Поэтому СД чаще всего рассматривается в связке с СС и ему же подчиняется.

Пытаясь охватить разумом всю эту мрачную эпопею, я в очередной раз силился понять, как же Германия стала одним большим «охранным отрядом» и превратила Европу в один большой Освенцим. Возможно, один из определяющих факторов – страсть немцев к порядку, уважение к военной форме. «Нужно, чтобы государство было зримо во всем, чтобы каждый был отмечен как его гражданин. Не ввести ли мундиры и знаки отличия для всех? Кто подобные вещи считает малозначащими, не знает существенной своеобразной черты человеческой природы», - писал в конце XVIII века немецкий писатель и мыслитель Фридрих фон Гарденберг (Новалис) в произведении «Вера и любовь» (цитата по сборнику «Эстетика немецких романтиков», Москва, 1987, с.48).

Но мы с вами изначально договорились, что тогда было много факторов, определивших бешеный рост популярности нацистов и резкого усиления мощи Третьего Рейха…

Продолжение следует

Нет, я никогда прежде не был в городе на Неве, но бессмертные строчки Осипа Мандельштама немедленно всплыли в моей памяти, едва шасси самолета коснулись взлетно-посадочной полосы в аэропорту «Пулково» имени Ф.М. Достоевского.

Сразу по приземлении меня ждал сюрприз – невероятная жара под стать какой-нибудь Анталье. Все три дня моего нахождения в городе петербуржцы не уставали изумленно повторять: «О, это вовсе не типично для нас! Наверное, ради Экономического форума опять разогнали тучи». Надо сказать, что тучи попытались взять реванш во второй половине дня 7 июня, но даже кратковременный ливень ничего не изменил.

Что же такое Петербург? Чем он принципиально отличается от Москвы? И действительно ли он «культурная столица»? Эти вопросы крутились в моей голове все три дня прогулок по городу, но под конец поездки я понял, что не хочу искать ответов. А зачем? Если сравнивать исторические центры двух столиц, то в Петербурге явно чувствуешь себя комфортнее с точки зрения восприятия действительности, но Москва больше поражает монументальностью.

Надо сказать, что исходил я по Питеру немало. Кто знает город, тот оценит масштаб: пешком от Таврического дворца к проспекту Суворова, затем через весь Невский проспект к Адмиралтейской набережной и Дворцовой площади, а дальше вдоль Невы обратно на Шпалерную улицу. Еще в первый день я заметил, каким длинным оказался Невский проспект. Я прошел его от конца до конца, чтобы заодно найти знаменитую надпись «Граждане! Во время артобстрела эта сторона улицы наиболее опасна». Память о мужественных ленинградцах, переживших 900-дневную блокаду, неистребима.

Прохаживаясь по главной улице города, я понял, почему Петербург называют столицей русского рока: буквально через каждые 20 метров стояли молодые и не очень уличные музыканты и играли какую-нибудь нетленку из русской и зарубежной рок-классики. «Вот это я понимаю!» - сказал я себе.

А еще у меня есть традиция: в какой бы город я ни приехал, нужно непременно зайти в книжный магазин и что-нибудь купить. И воспоминание хорошее, и библиотека пополнена. И должен заметить, что на относительно небольшом участке я наткнулся на пять или шесть книжных магазинов, три из которых принадлежат одной сети. «Неужели Петербург читает больше Москвы?» - возник вопрос.

Еще одно наблюдение: заведения общественного питания встречаются в центре Питера гораздо чаще, чем в Москве. В глазах рябило от обилия вывесок ресторанов национальной кухни, кафешек и закусочных известных брендов. Цены чуть выше, чем в Москве, но вполне демократичные, так что голодным в северной столице остаться невозможно.

Единственный явный минус Петербурга – неудобное расположение станций метро. В Москве практически любая точка города находится в 5-7 минутах ходьбы от подземки, а вот в той части Петербурга, где была моя гостиница, до метро не дойти и за 20 минут, к тому же ближайшая станция «Чернышевская» была закрыта на ремонт. Москва, Париж, Лондон или Берлин – метро решает любые проблемы быстрого передвижения по центру. Но не в Петербурге.

Тем не менее, трехдневное нахождение в Северной Пальмире оставило неизгладимое впечатление. Пугающие рассказы об «этой ужасной питерской сырости» оказались мифом (хотя не будем забывать про трехдневную «Анталью»). Я вплотную подходил к реке, но жар, исходивший от брусчатки и асфальта, перебивал любую сырость, и мне оставалось лишь изредка улавливать приятные флюиды живительной прохлады, которые моментами доносились с поверхности воды. Набережная Невы мне местами напоминала Сену, а Петербург, соответственно, Париж.

Исаакиевский собор при ближайшем рассмотрении оказался еще величественнее, чем на картинках, а открывающийся с него панорамный вид на город – это настоящий эстетический праздник. Медный всадник, наоборот, оказался меньше, чем я себе его представлял, но оттого не менее прекрасным. Да и Сенатская площадь показалась не такой обширной. «И как тут декабристы поместились?» - недоумевал я.

«Петру Первому от Екатерины Второй» - гласит надпись на постаменте. Должен заметить, что местные «Петры» и «Екатерины», навязчиво предлагавшие туристам сфотографироваться с «царями» (как же меня раздражает этот китч-фетишизм – так же, как «Ленин» и «Сталин» в Москве!), весьма отдаленно напоминали исторических прототипов. «Петр Первый» был низковат, толстоват и мордаст, не чета настоящему худощавому двухметровому самодержцу с горящими глазами. Зато «Екатерина» бегло говорила по-китайски, бойко зазывая бесчисленные группки туристов из Поднебесной, которые безоговорочно удерживают первое место среди прочих иностранцев, явно опережая немцев, финнов и других европейцев. Кстати, местами Петербург напоминал Хельсинки, своего соседа по Финскому заливу, который мне тоже очень полюбился.

И да – белые ночи. Как же приятно ласкали глаз очертания Петропавловской крепости в лучах заходящего и тут же восходящего солнца! Как прекрасны мосты через Неву – жаль, что я, устав от прогулок, не дождался манящего зрелища – разведения мостов. Поразила громадина Зимнего дворца и бескрайняя Дворцовая площадь, где постоянно проходят какие-то концерты.

А в конце скажу самое главное: люди в Петербурге намного вежливее и отзывчивее, чем в Москве. Будь то транспорт, магазин или гостиница. Не знаю, с чем это связано, но я всегда обращаю внимание на такие тонкости. Вот такой он, Черный Пёс Петербург…