Как живут сейчас освобожденные из тюрем вооруженных формирований люди? Владимира Фомичёва «арестовали» 4 января 2016 года. Домой к его родителям в Макеевке тогда приехали члены группировки «МГБ ДНР», инкриминировав участие в запрещённых на оккупированной территории организациях и незаконное хранение оружия. Освободили Владимира по обмену 27 декабря 2017 года. О том, как сложилась жизнь после плена, с какими трудностями сталкиваются бывшие пленные и чего не хватает им для полноценной жизни, Владимир Фомичев рассказал Радио Донбасс.Реалии.
– В первые полгода нам выдали сто тысяч гривен, которые обещал премьер-министр, на тот момент это был Владимир Гройсман. Под это даже сделали специальное постановление – это была одноразовая помощь. После этого никакой помощи от государства уже не было.
Людей, которые сидели в плену, освободили от уплаты ЕСВ за время пребывания в плену. У ФОПов шли большие долги
Мы активно занимались лоббированием закона о статусе военнопленных, но закон никто не принял. Единственное, что удалось продвинуть за это время, – изменения в закон «о сборе единого взноса». Людей, которые сидели в плену, освободили от уплаты этого взноса за время пребывания в плену. У ФОПов шли большие долги из-за неуплаты ЕСВ. И те, кто будет освобождён после 20-го года, попадают под эту программу.
– А какие-то действия по реабилитации и оздоровлению проводились?
Основная проблема после плена находится в голове
– Один месяц мы провели в Феофании, это единственное, что было по реабилитации. Но этого было недостаточно. Я потом ещё долечивался. Но дарёному коню в зубы не смотрят. Я больше надеялся на то, что будет психологическая реабилитация, но её не было. А психологическая помощь является самой главной, ведь основная проблема после плена находится в голове. То, что находится у тебя в голове, часто мешает нормальной социализации.
– С какими проблемами социализации вы столкнулись после освобождения?
Первые полгода была эйфория, а потом нужно было научиться принимать себя
– Первые полгода была эйфория, а потом нужно было научиться принимать себя. Нужно было осознать, кто ты есть на самом деле, чего ты хочешь, что нужно делать дальше… Важно было понять, что, кроме себя, ты никому больше не нужен. Нужно было избавляться от комплекса героя, который тебе насаждали. Мне это очень не нравилось, ведь из-за того, что пленных героизировали, они думали, что кому-то нужны и можно ничего не делать. А оказалось, что всё абсолютно наоборот, и никто никому не нужен. Если бы с нами нормально поработали психологи, хотя бы через полгода… Ведь эта помощь особенно нужна в тот момент, когда ты начинаешь себя осознавать и понимать, что происходит.
– За все эти годы никто не связывался с вами – ни Министерство временно оккупированных территорий, ни Минсоц?
Из-за того, что пленных героизировали, они думали, что кому-то нужны и можно ничего не делать
– Раньше в Министерстве по временно оккупированным территориям был отдел по работе с бывшими заложниками. Я думал, что они будут проводить какую-то коммуникацию с бывшими пленными, создадут базу, узнавать потребности. Но никто этим не занимался, мне никто никогда не звонил из государственных органов.
– Полиция, СБУ как-то выходили на связь с вами?
Фигуранты этих дел находятся на неподконтрольной территории, к ним нет никакого доступа
– СБУ проводила обычный опрос после плена. В конце 2017 года нас освободили, в 2018 провели опрос. И всё. Мы дали показания в Военную прокуратуру и Службу безопасности, так как это обязательная процедура. Даже если и завели уголовные дела по тем людям, которые применяли к нам пытки, то их тяжело расследовать. Ведь эти показания нужно проверить, а их проверить невозможно. И фигуранты этих дел находятся на неподконтрольной территории, к ним нет никакого доступа.
– Вы говорили о том, что через полгода начали осознавать себя. Как из этих трудностей вы выходили, и учились ли жить заново?
Многое в моём тогдашнем поведении мне кажется неправильным, сейчас я бы так не поступал
– Пришлось переживать психологические кризисы. С каждым годом говорить об этом всё тяжелее, потому что я многое не помню. Многое в моём тогдашнем поведении мне кажется неправильным, сейчас я бы так не поступал. А так ничего не чувствуешь. Ну я могу пост в фейсбуке написать, что пытки — это плохо, или современные тоталитарные режимы – это плохо.
Нам некуда ехать, нет тыла. Я не могу сказать, что поеду в родной город, чтобы отдохнуть
Нам некуда ехать, нет тыла. Я не могу сказать, что поеду в родной город, чтобы отдохнуть пару месяцев. У нас даже нет возможности делать паузу. Эта история меня волнует больше, чем мои переживания в плену. Ведь то, что было тогда, оно было и было.
Это тяжело. Ведь государство не предоставляет никакой истории с тылом. Её просто не существует. У нас ведь даже нет нормально рынка аренды жилья. По факту ты снимаешь это жильё нелегально. Постоянно находишься в состоянии стресса. История с постоянным стрессом и выживанием страшнее, чем пережитые пытки.
– Вы как-то для себя видите будущее?
Мы себя уже фактически выжали
– Я стараюсь не думать об этом. Жить будущим, которого не существует, – довольно-таки глупая затея. Я не строю планы даже на ближайшие месяцы – не вижу в этом смысла. Нужно стараться работать и зарабатывать деньги. У меня сил очень мало. Мы себя уже фактически выжали, а дальше уже по накатанной. Просто умеешь так коммуницировать ситуацию, чтобы деньги всегда были. Это тоже неприятно, мне бы хотелось меньше нагрузки и больше отдыха, но так нельзя.
ОСТАННІЙ ВИПУСК РАДІО ДОНБАС.РЕАЛІЇ:
Ми працюємо по обидва боки лінії розмежування. Якщо ви живете в ОРДЛО і хочете поділитися своєю історією – пишіть нам на пошту Donbas_Radio@rferl.org, у фейсбук чи телефонуйте на автовідповідач 0800300403 (безкоштовно). Ваше ім'я не буде розкрите
