Для Донбасса 2018 год пройдет в рамках сценария «ни войны, ни мира» – эксперт

(Друкуємо мовою оригіналу)

Украине не стоит надеяться на скоропостижное урегулирование конфликта на Донбассе, по крайней мере, в следующем году. По прогнозам экспертов, 2018 год будет идти в состоянии «ни войны, ни мира», как и уходящий. При этом для возвращения неподконтрольных территорий Донбасса украинское государство должно быть готовым их обеспечить, иначе это грозит серьезными экономическими проблемами. Что еще ждет Украину и Донбасс в 2018-м? Будет ли разблокирован конфликт на Донбассе? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали директор направления внутренней и международной политики аналитического центра «Украинский институт будущего» Юрий Романенко и эксперт аналитического центра «Украинский институт будущего» по внутренней и международной политике Игар Тышкевич.

– Как вы трактуете самый масштабный обмен заложниками 27 декабря? Какую роль этот кирпичик играет в решении конфликта?

​Игар Тышкевич: Обмен рано или поздно должен был произойти, поэтому ничего сверхординарного в этом нет. С другой стороны, это вполне логично укладывается в прогноз, который мы делали на следующий год. То есть, это – попытка Российской Федерации поиграть в доброго дядю, продемонстрировать какой-то якобы прогресс движения на встречу в сторону тех же Минских соглашений или в сторону своих интересов. И поставить на следующий этап вопрос о встречных шагах со стороны Украины.

​Юрий Романенко: Да, это можно рассматривать в логике разблокирования «Минска», потому что со второй половины 2017 года Россия и Штаты попытались через встречу Волкера и Суркова найти точки компромисса по вопросу Донбасса. И без начала обмена пленными это было бы невозможно. Поэтому для Путина этот шаг абсолютно легкий, поскольку политически выгодный. Мы будем видеть ускорения процесса нахождения компромисса между Штатами и Россией по Донбассу.

Но, несмотря на то, что вероятность этого компромисса будет выше, чем в 2017-м, мы думаем, что в целом 2018 год пройдет в рамках сценария «ни войны, ни мира» относительно Донбасса. На глобальном уровне мы видим повторение той логики, которую мы прописали на этот год.

– Вы сказали о том, что сегодняшний обмен пленными – это такая попытка разблокировать «Минск». Сработает ли эта попытка и насколько возможно его разблокировать, если не прекращен огонь?

Игар Тышкевич: Я прошу прощения за определенную долю цинизма, но прекращение огня – вещь второстепенная в случае, если есть желание какой-то имплементации, если есть договоренность. Пока что мы имеем два разночтения порядка реализации Минских соглашений: одна версия украинская, другая российская и посреди западные партнеры, которые не понимают, почему эти двое не могут между собой договориться.

Юрий Романенко: Они все хорошо понимают, но, скорее всего, у них есть свой интерес, который так же хотят запаковать в этот размен.

– А какой интерес?

Юрий Романенко: Все, о чем говорит Волкер, нужно рассматривать в рамках более широкого контекста. Сейчас в западной прессе все больше и больше информации о том, что Россия была причастна к модернизации ракетной программы КНДР, если эти факты действительно таковы, а прогресс КНДР очевиден, то для Штатов принципиально важно остановить эту программу и затормозить этот прогресс, так что конечно «украинский вопрос» будет частью этой темы.

Понимание, что будет на площадке Донбасса невозможно вне этого широкого контекста, поэтому нужно всегда его держать в голове.

– Игар, Ваша часть доклада была посвящена Донбассу, как Вы можете обрисовать горизонт событий на следующий год? Появится ли какое-то окно возможностей для реального урегулирования, реального мира? Или стороны еще не знают, на каких условиях будут договариваться?

​Игар Тышкевич: Учитывая, сколько уже идет конфликт, учитывая, какие страны туда вовлечены, то надеяться, что все будет разрешено за один год, мягко говоря, смешно.

В первую половину 2018 года, скорее всего, будет тот же формат «ни войны, ни мира». После чемпионата мира по футболу в России и российских выборов, возможно, будет какая-то попытка найти компромисс по тем же миротворцам. А дальше мы упираемся в скорость реализации любого решения, то есть процесс имплементации. Даже если допустить, что будет согласован мандат миротворцев: нужно найти деньги, найти, кто поедет, согласовать места размещения и так далее. Таким образом, мы доходим уже до 2019 года.

​Юрий Романенко: Помимо контекста событий 2018 года, нужно понимать, как контекст 2019 года будет давить на украинскую внутриполитическую повестку. Условно говоря, задача Путина заключается в том, чтобы в 2018 году попытаться максимально быстро протолкнуть решение конфликта на Донбассе, потому что для россиян принципиально важно выйти из санкционного режима или же его не усилить.

Плюс нависают новые санкции. 2 февраля Минфин США должен дать список причастных лиц ко всяким незаконным сделкам. И когда станет очевидно, какие меры могут быть предприняты, это может повлечь очень серьезные последствия для элит в России.

Путин хочет «развести» Штаты и Европу в санкционном режиме. Он понимает, что Штаты, скорее всего, будут усиливать давление в долгосрочном плане. Тем более, недавно была принята национальная стратегия безопасности США, где четко указано, что Россия является одним из ключевых оппонентов и ключевой угрозой внешней политики США. Поэтому у России задачи, чтобы Европа сняла санкционный режим во второй половине 2018 года и в 2019 году, потому что пока она продлила санкции на полгода.

Путин заинтересован, чтобы продвинуть свою повестку. В свою очередь Штаты заинтересованы в своей повестке, а она достаточно жесткая относительно России. Она рассматривается как конкурент, в том числе на энергетическом рынке Европы. США сами хотят загонять туда свой газ. Они строят сейчас соответствующую инфраструктуру, с ее помощью США будут закачивать сжиженный газ, который добывается в Штатах. Поэтому они в своей логике хотят не допустить, чтобы Россия могла наращивать поставки газа в Европу. США через своих союзников в северных странах Европы, прежде всего, пытаются сорвать какое-либо дополнительное строительство «Северного потока-2». Так же они используют и Украину. Они заинтересованы, чтобы Украина к 2020 году получала часть необходимого газа. Либо же с помощью американских компаний нарастила добычу внутреннего газа. Наш институт просчитывал вероятность такого сценария, и оказалось, что на самом деле Украина может в течение трех-пяти лет закрыть все свои потребности по газу и нефти, если просто начнет увеличивать добычу. Их хватает.

– Игар, похоже, у Украины проблемы с субъектностью. Мы все ждем, что кто-то где-то решит наши проблемы. Неужели в следующем году Украина самостоятельно ничего не сможет сделать для приближения решения конфликта на Донбассе?

Игар Тышкевич: Тут во многом и сами виноваты. Потому что если хотим чего-то достигнуть, нужно формировать цели, говорить об этом и трезво оценивать свои силы, создавая сразу несколько алгоритмов для решения. Пока официальная риторика нашей страны, что «Минск-2» незыблем.

– Что уже не актуально года два.

​Игар Тышкевич: Да. При этом если говорить о возращении Донбасса, то украинский флаг не является реинтеграцией. В российских СМИ два года говорят, что Донбасс – это Украина, мол, забирайте. Вопрос в том, что делать с населением, с экономикой, демографией, экологией. Нужно понять, что является ценностью: люди или флаг на границе.

– Создается впечатление, что Украина не просто не готова, а не хочет реинтегрировать эти территории. Получается, что Украина каким-то образом сама к этому не стремится?

Юрий Романенко: На уровне логики это действительно так, потому что Украина не готова забирать Донбасс после всего произошедшего. Первая составляющая – сейчас на территории Украины приблизительно 600-800 тысяч беженцев с территории Донбасса. Представим, что Украина забрала эти территории обратно. Социология показывает, что 50-60% беженцев не хотят туда возвращаться. Ключевая проблема, как загрузить те мощности, которые там остались, несмотря на то, что мы потеряли 30-40% экономики безвозвратно.

Вторая составляющая – это аномально высокое, относительно других территорий Украины, количество пенсионеров и бюджетников, которых нужно обеспечивать.

Третья составляющая – затраты на восстановление инфраструктуры. У государства нет понимания, какая должна быть модель восстановления. Даже непонятно, какие затраты необходимы для ремонта дорог на подконтрольной территории. Например, Мариуполь и Северодонецк оказались в логистическом тупике. А развитие этих украинских территорий невозможно без решения этого тупика.

– Вы говорите, что нужно бороться за возвращение людей. Как вы думаете, насколько это реально?

Игар Тышкевич: А зачем территория без людей? Этот процесс не быстрый, потому что Россия начала выстраивать идеологическую матрицу, в том числе через телевидение, в 2005 году. Украина за 4 года не смогла обеспечить нормальное теле- и радиовещание хотя бы на своей территории до линии разграничения.

Юрий Романенко: Это – не вопрос недостатка ресурсов, ресурсы есть. На балансе Донецкой обладминистрации каждый год болтается около 2-2,5 миллиардов гривен, то есть уже три года. Эти деньги могли быть направлены на строительство дорог, восстановление инфраструктуры. Но этого по тем или иным причинам не делается.

Необходимо решить вопрос стабилизации украинского государства, а уже потом решать вопрос оккупированных территорий.

– Что вы имеете ввиду под стабилизацией?

Юрий Романенко: Улучшение работы государственных институтов, проведение полноценной децентрализации, вывод половины экономики из тени и так далее. Потому что если мы сейчас получим неподконтрольную часть Донбасса обратно, это будет чревато экономическим коллапсом.

Поэтому вопрос Донбасса и Крыма – это вопрос модернизации самого государства.

– А как работать с людьми, которые не идентифицируют себя с Украиной?

Юрий Романенко: Если Украина будет давать работу и социальное обеспечение, и защиту, то это изменится. Потому что Донбасс хочет есть, хочет работать.

ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:

​(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)