Из Хрустального (Красный Луч) в Лисичанск и Одессу – такой путь проделала семья переселенцев из Луганской области. Сын жил на подконтрольной территории уже несколько лет, а его мать выехала из оккупированной части Луганщины буквально за два месяца до вторжения. Говорит, что на работе начали обсуждать готовящуюся новую фазу войны. В интервью Радио Донбасс.Реалии они, перебивая друг друга, рассказывают о том, как выезжали, почему перестали общаться с теми, кто остался, и на что была похожа жизнь в оккупации. Имена наших собеседников изменены в целях их личной безопасности, а также безопасности их родственников.
Петр: «До войны мы жили в городе Хрустальный [бывший Красный Луч, переименован в 2016 году]. Я выехал еще в 2018, а мама выехала в 2021 году, накануне Нового года».
Кристина: «Я оставалась в Хрустальном не потому, что я принимала эту власть, а потому что у меня на руках была больная родственница. Когда она умерла, я тоже не смогла сразу выехать, потому что сильно заболела и долго лечилась. Переехать я хотела давно, просто не могла оставить свою родственницу одну, она была в очень тяжелом состоянии.
Я работала в городской больнице, и когда у нас на работе начались разговоры о предстоящей большой войне, то сказала: «Ползком пойду, но уеду отсюда, и буду рядом с сыном». Слухи про вторжение пошли от мужей сотрудниц больницы, которые служили. Новый год мы встречали уже в Лисичанске вместе. Хоть мы и знали о предстоящей войне, это было неожиданно и тяжело. Мы неоднократно попадали под обстрелы, видели, как обстреливали Северодонецк».
Петр: «Луганскую область оккупировали очень быстро, и к Лисичанску начали стягивать значительные военные силы. Мы начали слышать взрывы уже на второй-третий день – артиллерия работала как с нашей стороны, так и с их стороны. Уехать в первые дни мы не могли, поэтому начали накапливать продукты и ресурсы. Сначала думали, что будем сидеть и ждать улучшения, хотя на самом деле просто не знали, как действовать. Постепенно приходило осознание, что война затягивается. Мы видели, что сделали с Северодонецком и Мариуполем, и понимали, что если останемся, то придется все время сидеть в подвалах и еще неизвестно выживешь ты или нет».
Каждый день Гайдай [Сергей Гайдай, глава Луганской областной военной администрации] сообщал про эвакуацию, а в конце марта написал, что убедительно просит людей уезжать. Мы выехали 1 апреля – уже точно знали, что едем в Одессу, что у нас здесь будет, где остановиться. Нас довезли до вокзала, и мы уехали в Славянск. Проезжали через Лиман, где нашему поезду пришлось ждать, пока Славянск прекратят обстреливать. В итоге мы доехали до Львова, провели 30 часов в поезде, а оттуда поехали в Одессу.
Кристина: «Ничего хорошего в жизни в оккупации не было. Страшный «депрессняк», все серое, грязное, люди обозлились, родной город стал похож на Silent Hill. От всех требовали переходить на российские паспорта или так называемые паспорта «ЛНР». Пугали людей, мол если вы не возьмете себе эти «документы», то вас уволят. После 2014 года у нас в городе стало много самоубийц, поумирало много стариков, так раньше не было, онкобольных стало значительно больше, у многих людей упал гемоглобин».
Петр: «В Лисичанске, когда мы ходили за продуктами и стояли в очереди, открывался вид на Северодонецк, на его промзону. И мы своими глазами видели прилеты по промзоне, потом стало известно, что по котельной. Я брал мамин телефон, сам писал людям в Хрустальном, что мы видели прилеты. А мне в ответ: «А ты уверен, что это не какая-то специальная съемка?» Я не думал, что дойдет до большой войны, что продолжится «гибридная» как последние восемь лет. Не думал, что он [Владимир Путин] признает, что проиграл гибридную войну и начнет настоящую конвенциональную».
Кристина: «Мне пытались доказать, что это наши стреляют по городу, по родным и близким. Я столько друзей «потеряла» в городе после отъезда, ну значит такие друзья были. Я даже рассказать им ничего не могу про войну. Они сразу начинают спрашивать: «А ты уверена в этом? А точно?» А как я могу быть не уверена, я видела, как наши украинские военные сбивали ракету, которая бы иначе меня убила. Сейчас я почти не переписываюсь с теми, кто остался. Они не верят, что россияне убивают, что они стреляют по домам».
Петр: «Они этого не понимают, потому что думают, что сейчас война такая же какой она была в 2014 году».
Кристина: «Обиднее всего от них слышать, «лишь бы не убили» и «все равно кто будет». С теми, кто так говорит, даже не поговорить и ничего им не доказать. У нас уехало очень много людей, чуть ли не полгорода – улицы пустые теперь. Я часто ездила на свободную территорию, в частности в Лисичанск, а потом своим в Луче рассказывала, как дороги делают, как города преображаются. Приезжаешь на нашу территорию, видишь украинский флаг, потом домой ехать не хочется, ужасно не хочется».
Петр: «Людям в оккупации надо сделать выбор: ехать в Украину через Россию, ехать в Европу через Россию, ехать в Россию или оставаться в оккупации. У каждого есть выбор».
ОСТАННІЙ ВИПУСК РАДІО ДОНБАС.РЕАЛІЇ:
Ми працюємо по обидва боки лінії розмежування. Якщо ви живете в ОРДЛО і хочете поділитися своєю історією – пишіть нам на пошту Donbas_Radio@rferl.org, у фейсбук чи телефонуйте на автовідповідач 0800300403 (безкоштовно). Ваше ім'я не буде розкрите. Матеріал опубліковано мовою оригіналу
