«Новые обитатели тюрьмы» – воспоминания Марии Варфоломеевой, которая была в плену боевиков

Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.

На второй месяц жизнь тут в «МГБ» стала обыденной, со своим сложившимся устоем. Утром – туалет и раздача еды, какое-никакое разнообразие в программе. И потом весь день ждешь вечера, чтобы снова выйти из камеры.

В промежутке между этим мы строим планы о свободе, вспоминаем, как оно – быть вне этих стен. Мои «медведи» травят мужские байки, вспоминают, какие вкусные блюда ели, кем работали, с кем встречались. Кем были, когда были «нормальными людьми». Все вместе разгадываем кроссворды. С одним соседом учим французский. Второй вместе со мной и Поляковым ожидает обмена.

Появляется новый персонаж: Марьяна. Вначале я воспринимаю ее настороженно, после истеричного характера Лены боюсь вторжения в мой мир покоя. Ее ситуация стандартна – «стуканули» соседи. Якобы, она с мужем возила пирожки на блокпост «укропам». Бумагомарание – любимое занятие «доблестных борцов» с «врагами Рейха». Зарплаты здесь самые высокие в «республике», надо их чем-то оправдывать. Где ты найдешь настоящего шпиона? Вот и приходится имитировать бурную деятельность, реагировать на «тревожные звоночки».

Марьяна оказалась милой, мы с ней быстро находим общий язык. Мне даже не хочется, чтобы ее забирали, хотя, конечно, я хочу, чтобы она оказалась на свободе. У меня наконец-то появляется человек, который понимает мой юмор – как мне этого не хватало все эти месяцы! Мы целыми днями болтаем обо всем. Она рассказывает, что у нее дома не было света 9 месяцев: «Я никогда не понимала, зачем бабушка желала, чтобы не было войны. Нам казалось смешно, когда она на руку сметала крошки со стола и ела. А сейчас мы сами в этом живем».

Напротив меня кабинет доктора. Слышим речь на английском. Вначале я подумала, что это кто-то из международных миссий. Но оказалось, это тоже «задержанный». Где они в «Лугандонии» нашли живого американца? Чуть позже я узнала, что его зовут Эндрю. Вся его вина только в его национальности. Если американец – значит, точно работаешь на НАТО. Этот наивный человек думал, что если он не любит Америку и уехал сюда жить, преподавал английский в ВУЗе, обзавелся семьей, то репрессивная система посчитает его за своего. Но конвейер беспредела не жалеет, не сочувствует никому.

Марьяна пробыла несколько дней – и ее отпустили.

Через несколько дней появилась Инга. От нее приятно пахло моими любимыми духами. Я с удивлением прикоснулась к миру, в котором делают педикюр и знают, что такое «шеллак». Как же я отвыкла от него, и как мне хотелось снова в него попасть!

В ее истории ничего нового. Кому-то перешла дорогу или кто-то позавидовал. И вот она сидит здесь по подозрению в работе на СБУ. Кроме доноса, на нее ничего нет. Я снова успокаиваю, рассказываю, какие могут быть варианты развития сюжета. Решаем вместе, что лучше говорить. Снова рассказываю о местном «процессуальном кодексе» и о том, как его имитируют. Теперь я не только психолог, но и юрист-доброволец.

К моим соседям «трем медведям» подселяют четвертого, мужчину интеллигентного вида в очках. Какого-то руководителя. На все те же на грязные матрацы на полу. Все вместе они закуривают небольшое помещение без окон до состояния «хоть топор вешай». Он пробыл пару дней, ему повезло, его отпустили. Но поток новых жертв не прекращается никогда.

Инга тоже находится со мной недолго, ее отпускают через пару дней. Она очень благодарна мне за поддержку, и приносит мне сменное постельное белье и другие «ништяки». Но «передачку» не принимают, ибо «от неродных нельзя».

Ингу сменяет Таня. Когда ее вели ко мне, то сказали, что будет вдвоем с «фашисткой». Увидев ее хилые 48 килограммов в очках и с хвостиком, подумала: «В чем подвох, где «фашистка»?». Она работает в прокуратуре на неоккупированной части Луганской области, а сейчас приехала навестить родных. Ну как тут не заподозрить в «шпионаже»? Вот и ежу понятно – никак! Да еще у нее звание какое – старший советник юстиции. В переводе на звания МВД – это полковник. Крупную рыбу поймали!

Снова провожу инструктаж: что делать, чего не делать. Пытаюсь смягчить для нее этот стресс. Обдумываем стратегию поведения на допросе. Какие «статьи могут вменять».

– Маша, ты уже так во всем разбираешься. Можешь работать лучше их «прокуроров», знаешь «законы» не хуже!

Читаем по очереди книжку об украинце в концлагере в Германии. Обо всех тягостных испытаниях: истощающем голоде, тяжелых работах, обжигающем холоде. И становится легче: «У нас все не так плохо, нас просто лишили воли и свободы выбора». Вслух об этом не говорим. Но обе понимаем.

Наш тесный мирок разрывается. Нашу компанию разбавляет женщина, которая непрерывно плачет. Я морально истощена, чтобы утешать еще кого-то. За дело с новыми силами принимается Таня. Теперь она может на мгновение забыть о своих проблемах, заботясь о другом. Рассказывает обо всех правилах, распорядке, которые еще недавно узнала от меня. Я говорю:

– Была ты, Таня, старшим советником юстиции, а стала моим младшим советником.

Эту женщину задержали за то, что на переходе в Станице у ее несовершеннолетней племянницы в телефоне нашли фотографии бойцов ВСУ (честно, я точно не помню причину). И теперь держат обеих по разным камерам «до выяснения». Вот такие ничтожные поводы придумывают для имитации работы на благо «государства».

Рассказ о ее жизни впечатляет. Она работает в продуктовом магазине, зарплата 2500 (!) рублей (на момент осени 2015-го). Муж ездил в Россию на вахту строителем – и там ему не заплатили зарплату. Сейчас сына надо готовить к школе. Какой-то набор несопоставимых между собой целей и событий. При всем этом, она говорит об этом без возмущения. Эти люди не могут заявить своим «колыванам» и «захарченкам», что такая жизнь ниже уровня человека, что не ради этого ходили на «референдумы». Вот оно какое – экономическое чудо «маленькой Швейцарии».

Этой женщине повезло, ее на следующий день отпустили. Но всю ночь она не могла уснуть от того, что родные не знали, где она. Тактика бандитов «МГБ» – не говорить о местонахождении человека, даже если заведомо знают о том, что он не виноват и его отпустят.

На очередном допросе Тане предлагают выбор: запись «интервью» по их сценарию или тюрьма («статью» они сами потом придумают). Она вначале отказывается. Я ей советую не портить свою жизнь, они так или иначе ее заставят. В итоге, она соглашается сказать на камеру о том, что в «Лэнэрии» хорошее отношение к прокурорам, никого не притесняют. Якобы, «работники прокуратуры и других ведомств Украины могут не бояться ехать на оккупированную территорию». Это говорит человек, которого несколько дней продержали взаперти, и которому грозит тюремный срок. При этом они упорно хотят доказать, что «ЛНР» – очень «народная» и чрезвычайно «демократическая». Для кого снимают такие видео? Ведь очевидно, что человек говорит по принуждению! Не очевидно только нашей «Луганской прокуратуре».

По возвращению Таню уволили. Никто на захотел понимать, что на ее месте каждый поступил бы так же. Сейчас на свободе мы продолжаем общение. Я пою ей песню о том, что она – мой «настоящий полковник». А Таня благодарит меня за поддержку. Теперь мы даже можем посмеяться над этим. Вспоминаем, как читали Библию, и это утешало, окрыляло, давало силы. Силы верить, что это – не конец, а только испытание. Скоро Бог нам даст радость в жизни.

Дальше я продолжу рассказ об обитателях «подвалов» «МГБ».