(Друкуємо мовою оригіналу)
В период новогодних и рождественских праздников мы спрашиваем друг у друга, кто куда водил детей и внуков, какие впечатления. Коллега отозвалась о посещении детского новогоднего представления в украинском музыкально-драматическом театре:
«Красиво… Костюмы, декорации. Но ребёнок совершенно ничего не понял – всё на украинском языке».
С подачи и правильной формулировки дирекции школы мы, заручившись поддержкой родителей, писали заявления об отказе учить украинский язык
Мои школьные годы пришлись на период обязательно-необязательного изучения украинского языка. Правильнее сказать, необязательно-обязательного, потому что за первое «необязательное» изучение была администрация самой школы. С подачи и правильной формулировки дирекции школы мы, заручившись поддержкой родителей, писали заявления об отказе учить украинский язык. Как-то там так было здорово сформулировано, что половина нашего класса в едином порыве написала такие заявления – не нужен, мол, не понимаем, не пригодится.
За обязательное изучение языка был учитель украинского, фанатично в него влюблённый. Но она, пожилая женщина, могла только объявлять нам бойкот – говорить со всеми нами одинаково на украинском языке, игнорируя любое обращение к ней на русском. Она была как Дон Кихот, сражающаяся со всеми нами, равнодушными, ироничными, поддерживаемыми родителями. Сейчас я хорошо понимаю, как ей было больно от этого необязательного положения своего предмета в школе, от такого отношения к нему администрации школы… Она фанатично, до слёз любила свою квітучу, співучу, солов’їну мову…
Потом пришло время, когда украинский язык стал обязательным – без него никак и никуда. И это был реванш той самой пожилой учительницы с морковной помадой и не по возрасту каблуками
Потом пришло время, когда украинский язык стал обязательным – без него никак и никуда. И это был реванш той самой пожилой учительницы с морковной помадой и не по возрасту каблуками. Сейчас, спустя годы, я люблю её трепетно и нежно, понимая её фанатичную увлечённость любимым делом. Больше бы таких честных фанатиков на моём пути. В старших классах украинский язык стали изучать все. И те, кто его действительно учил, прошёл полную муштру от нашей пані вчительки – книги без сокращений, занятия в читальных залах библиотек, стихи наизусть, доклады, ежедневные диктанты… Наверное, она могла бы подготовить разведчиков с таким подходом.
Мы учили, учили, учили… И в институте мы все знали мову лучше многих преподавателей, которые на ходу пытались переходить на украинский, как придётся, суржиком
Мне кажется, мы больше не учили ничего ТАК и СТОЛЬКО. Дни и ночи напролёт. В семьях замирали от нашего рвения. Мы даже не ставили под сомнение, почему и зачем – это уже не имело смысла. Мы учили, учили, учили… И в институте мы все знали мову лучше многих преподавателей, которые на ходу пытались переходить на украинский, как придётся, суржиком, нелепо.
Наш декан читал нам историю на украинском. «Імена цих людей були замазані чорною цеглою». Ему казалось, что он блестяще синхронно переводит свои лекции, а мы едва сдерживались, чтобы не ржать в открытую. Единственный человек, впечатливший меня переводом своих лекций и отношением к этому, была преподаватель, читавшая нам математику. Она учила язык, чтобы её предметы мы могли понять, и чтобы это не было пародией. Она готовилась дома, заранее, с особым педантизмом и тщательностью… И мы, боясь её и её предмета, уважали её за такое отношение к нам и общим требованиям, которые она выполняла лучше остальных.
Паспорта выдавали с грубейшими ошибками. В одной семье одной рукой написанные фамилии в паспортах читались и были написаны по-разному
Паспорта выдавали с грубейшими ошибками. В одной семье одной рукой написанные фамилии в паспортах читались и были написаны по-разному. Все подчинялись общим требованиям как могли. Кто-то говорил: «Я не учил украинский, я его не понимаю». И это звучало так, как будто человек не ест мяса – типа, уважайте меня за мои волеизъявления. И эти фразы-утверждения я слышал ещё очень долго. Потом мне было всё равно, в общем-то.
Неужели жители Германии говорят в муниципалитетах, получая документы: «Я не знаю немецкого, не люблю его, не понимаю». Это как минимум странно было бы
Раздражало, когда кто-то негативно отзывался о языке. Или когда его критиковали. Иногда я спорил до хрипоты, хотя чаще – молчал. Потом я понял, что это своего рода узость взглядов, мышления. Неужели жители Германии говорят в муниципалитетах, получая документы: «Я не знаю немецкого, не люблю его, не понимаю». Это как минимум странно было бы. Жить в стране и критиковать её язык в открытую. У меня было много приятелей, которые не учили, не хотели понимать и принимать украинский язык. Они не ходили в кино с украинским дубляжом фильмов, они намеренно игнорировали мову, делая это вычурно, с громкой критикой. Конечно, сейчас все они за перемены и русский язык, которого будто бы кто-то их когда-то лишал. И я порвал с ними всякие контакты. Никто не лишал их раньше русского языка, никто не запрещал им и раньше говорить так, как им хочется. Слишком много слов, слишком много трепыханий воздуха вокруг того, что не стоит того. Интересно, сейчас, имея всё, они «счастливы» от всего этого?
Я не понимаю радости от того, что украинский язык перестал быть теперь обязательным, что его часы сократили (на оккупированных территориях – ред.). Вы думаете, дети стали знать лучше русский за эти два с лишним года? Ничуть
Мне всегда казалось, что лучше знать больше, чем не знать. Иметь больше опыта, практических навыков, знаний. Лучше знать больше языков, больше прочесть, большему научиться. Я не понимаю радости от того, что украинский язык перестал быть теперь обязательным, что его часы сократили (на оккупированных территориях – ред.). Вы думаете, дети стали знать лучше русский за эти два с лишним года? Ничуть. Вы думаете, изгнав всё украинское, мы получили что-то взамен? Да, мы получаем учебники из России и учим по российским программам. Может быть, пройдёт лет десять-двадцать до какого-то светлого будущего, но пока я слышу уже не первый раз о том, что ребёнок не понимает украинский язык в детских театральных постановках, в которых и понимать-то нечего.
Я слышу о том, что в школах полная засада от того, что нет учебников по всем предметам, но «требования» и «задания» уже есть в соответствии российских программ обучения. И при этом мы свято дорожим нашими украинскими паспортами, игнорируя украинский язык… Где логика? Её нет.
«Официально» у нас два языка всё также. Но когда я сдаю что-то на украинском, коллеги шепчут мне: «Почему не перевёл? Переведи, «проверка» может не принять»
«Официально» у нас два языка всё также. Но когда я сдаю что-то на украинском, коллеги шепчут мне: «Почему не перевёл? Переведи, «проверка» может не принять». Мы спешно переводим все-все наши «планы» и «отчёты» на русский, выполняя мартышкину работу. Переводим «таблицы», «формы», «формуляры»… А в «комиссиях» от нас ждут «отчётов» только на русском, при этом не утруждаясь дать нам переведённые «формы» для отчётов – переводите, мол, сами, нам-де за перевод не доплачивают.
Наверное, с возрастом портится характер, но я также упорно сдаю свои бумаги на украинском языке. Как та старая учительница с морковной помадой, Дон Кихот моей юности.
Виталий Коршунов, преподаватель, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
