Репортаж

С 31 января этого года москвичка Екатерина (ее фамилию РС приводить не будет) называет себя матерью политзаключенного. 1 февраля столичный райсуд приговорил ее 18-летнего сына к 15 суткам административного ареста. В понедельник она встречает его из спецприемника. Все эти дни она вела дневник, который с ее разрешения Радио Свобода предает огласке.

"Я не буду называть имен, потому что не имею права никого подставлять. Ни своего сына, ни остальных мальчиков и мужчин, которые сидели с ним в соседних камерах. Даже не назову спецприемник. По окончании срока им еще предстоит столкнуться с множеством проблем, и я не хочу их прибавлять, – говорит Екатерина. – Просто не могу не рассказать о том, что сегодня происходит в моей стране. В Москве. Как подавляется иное мнение. Силой. Попыткой внушить страх. Давлением".

31 января

12.30. Переписка в телеграме.

"Мам, меня задержали. Только не волнуйся"

"Постой. Ты шутишь?"

"Нет. Мы в автозаке"

Они и не успели толком ничего. Вышли на "Чистых прудах", дошли дворами до "Сухаревской", сели на лавочке в пешеходной зоне, рядом с журналистами в желтых жилетах. К ним подошли "космонавты" и попросили пройти в автозак.

За что? В московских пешеходных зонах запрещено сидеть на лавках?

Но надо что-то делать. Звонить, просить, умолять, искать выходы на ОВД.

22.00. "Большие люди" пообещали, что их сейчас выпустят. Его и его друга Славку.

23.00. Никакие связи не работают. Сын пишет в телегу, что их переводят на ночь в другое ОВД, на окраине города. "Ма, я отказался сдавать отпечатки пальцев. Всех, кто отказался, оставили на ночь. Кто сдал – отпустили".

Хрен с ним, со штрафом, найдем денег. В конце концов, не такие уж и деньги, эти 10-20 тысяч. Главное, чтобы не было проблем по учебе.

23.50. "Ма, мне принесли протокол с чистыми страницами. Там написано, что я "свидетель уголовного дела". Я не подписал. Они теперь злые дико. Говорят: теперь точно сядешь, сучонок, со всеми дружками, на 15 суток. Они так ведут себя, ма. Потом расскажу, когда завтра вернусь".

Мой однокурсник, который тоже там был, сообщает: "Молодец твой парень, что не подписал. Сейчас по всей Москве суют такие протоколы – уголовные дела об избиении полицейских. Потому переведут из свидетеля в участника".

1 февраля

3 часа ночи. "Мам, только не волнуйся. Меня завтра посадят на 15 суток. Если будет возможность, привези мне капы (ортезы после брекетов) для зубов. И книгу".

"Сынок, за что тебя сажать? Конечно, не посадят!"

"Нас оформляют по статье 20.2 6.2. Это не участие, а препятствование проезду общественного транспорта. Там штраф 30-50 тысяч и предусмотрен административный арест. Иначе они не смогли бы держать нас в ОВД больше 3 часов. А тут можно 48".

Значит, штраф будет гораздо больше, чем я думала. Ну, ничего, переживем.

08.00. Муж изучает тонкости административного ареста в интернете. "Не думаешь же ты, что нашего мальчика посадят?!" – гневно говорю ему я. "Не думаю. Но я просчитываю худшие варианты", – отвечает он.

12.00. Они уже в суде. Сын пишет, что всем дают 15 суток. ВСЕМ. Судья даже не смотрит, что написано в протоколе. Отказывает в вызове свидетелей, не принимает ходатайства о приобщении к делу видеофиксации событий, которую вели сами полицейские. Мы с мужем решили ехать в суд. Я собрала сумку – зубная паста, трусы, носки, капы, книга.

19.00. 15 суток. Одного инвалида пожалели и дали 10. Адвокат сказал: ничего не работает, никакие обстоятельства не учитывают, дело политическое... И вот я, внучка политзаключённого, уже мать политзаключённого. За последние сутки я узнала очень много нового о жизни полицейского государства. В фойе суда я встретила девушку, явно приезжую – они с парнем выходили из метро, парень остановился завязать шнурок, его взяли под руку и увели. Спортсмен, дважды чемпион страны, проводил девушку на поезд на трех вокзалах – когда уже все кончилось. На обратном пути его забрали.

19.40. Их повели в автозак. Я успела обнять его. И других ребят. И сказать им спасибо. И всучить сыну теплые носки и зубную пасту. Куда повезут – неизвестно. В Москве места кончились, одна надежда на область.

2 февраля

Сегодня у меня уже не ходят ходуном руки, как вчера, после суда, когда я не могла минут сорок взяться за руль. В два ночи, когда собрали полный автозак, их отвезли в подмосковный приемник.

В "зоне" камеры на четверых, не курорт, но и не Азкабан. Питьевой воды нет, передачи три раза в неделю, душ раз в неделю, посещение один раз за срок. Руководство спецприемника стоит на голове и страшно боится, что политзаключённые начнут давать интервью, поэтому, скорее всего, к ним будут относиться хорошо.

15 минут в день на телефон. Мальчики распределили время. Мой, Леха, звонил адвокатам, Славка диктовал своей маме, что привезти для Лешки. Мой сын умеет выбирать друзей, это передалось ему по наследству. Минута осталась поговорить со мной, чтобы сказать "мама, я тебя очень сильно люблю".

3 февраля

Всего чуть больше суток, проведённых в ОВД, сильно закаляют человека. Учат не доверять ни одному слову, ни одному предложению от человека в форме. В первый день в приемнике все чуть не пошло прахом, когда ребёнок отказался сдавать отпечатки пальцев. В результате мой бунтарь выбил таки право не сдавать их, пока не получит добро от адвоката. Сегодня передала со знакомыми, у которых рядом дача, мальчишкам все, что им нужно сейчас. То есть кучу вредных вещей, которых в жизни не покупаем на воле: чипсы, печеньки на пальмовом масле, быстрые углеводы.

Кстати, спортсмен-чемпион, провожавший девушку на поезд, с ними в одной камере. А ещё в одной – помощник депутата от левой фракции. Сам депутат бесплатно ведет в суде дела всех. Отличная компания получилась.

4 февраля

Славкина мама не знала, что сын пошел на митинг. Он за неё боялся. Она постоянно плачет, страдает от скачков давления.

Я каждую минуту думаю об этих мальчиках. Воспитанных, интеллигентных, которые впервые увидели парашу и должны мочиться друг при друге. Которые в таком юном возрасте познают азы пенитенциарной системы. Все это я сейчас пишу со слезами, которые сложно остановить. Никому не желаю зла, но эти слёзы все равно когда-то отольются тем, кто брал этих ребят на улице; тем, кто прессовал их в ОВД, и тем бездушным тварям, которые привыкли штамповать решения суда, думая только о своей заднице... Есть несколько ребят, которые никому не сказали, что их задержали. Им нужны личные вещи, еда. Собираем помощь. Поскольку это не пионерлагерь, на передачи есть ограничения. Нужна пластиковая посуда. Туалетная бумага, тапочки.

5 февраля

Осталось 10 дней.

Сокамерник ребёнка в лихорадке, чихает, кашляет. "Кажется, я заразился, мам", – сказал сын аккуратно. Окно в камере открывать нельзя. С одной стороны, не продует. С другой – отличные условия для распространения вируса.

Болеть нельзя. После стационара придётся возвращаться на досидку.

Я больше не могу общаться с моральными уродами. Моя терпимость к ним исчерпана до капли. "Баню" тех, кто пишет в соцсетях про то, что "малолетних зажравшихся гаденышей надо давить", рассуждающих о героических действиях полиции. И даже спрашивающих: а зачем они туда ходили? Знали ведь, что придется отвечать. Таким покажи фотку из Сахарово, где в камере на 8 человек сидит 28, они твердо скажут: "постановочный кадр". Пытки? Докажите! Евреи сами виноваты, что спровоцировали Холокост. Сталин выиграл Вторую мировую войну. Дворец в Геленджике – мультяшный 3D-фейк. Есть те, кто верит, что если проявлять терпение, то можно капля за каплей перевоспитать слепых. Я не верю. От нравственной глаукомы лекарств в мире ещё не придумали.

6 февраля

Кроме разочарований в некоторых людях в последние дни есть и настоящие очарования. Некоторые из тех, кто, я была уверена, осудил бы меня, оказались полностью на моей стороне. И это неожиданно приятно. Видимо, система настолько перегнула свою полицейскую дубинку, что добилась противоположного эффекта.

Одна влиятельная знакомая вмешалась и добилась того, что кашляющему мальчику выделили отдельную камеру. А наших детей напоили чаем.

Адвокат-депутат в эти дни работает на разрыв аорты, после 2 февраля клиентов значительно прибавилось. Сегодня в три ночи он прислал звуковое сообщение, что в понедельник подаёт апелляции в суд.

Чемпион проводит нашим детям прямо в камере силовые тренировки с пятилитровыми пластиковыми бутылками. Он скрывает своё пребывание там, на его карьере это может отразиться. Он поможет нашим детям стать ещё сильнее – и духом, и телом. Они выйдут оттуда другими людьми. Ни минуты не сомневающимися в том, что слово полиция - синоним слова беспредел, а слово суд – синоним слова произвол.

7 февраля

Каждое утро жду звонка, чтобы услышать "У меня все хорошо, ма".

Спят в куртках, в камерах холодно. Играют в шахматы, читают книги. Хорошо, что мы догадались передать им тёплые носки. Ещё в суде я видела, как одна мама, обливавшаяся слезами, на улице перед автозаком пыталась отдать сыну шерстяные носки, а он говорил "Ну не надо, мама". Она впихнула носки буквально силой.

…Одна девушка рассказала совершенно невероятную историю. Она отвозила двух девочек с передачей к сестре в Сахарово. Мать отказалась навещать дочь, потому что та "сама виновата". Вот как, как?! Как такое может случиться в мире людей? Но радует в этой истории то, что даже у таких родителей вырастают достойные дети.

Господи, сколько всего друзья собрали для наших политзаключенных! Жена одного коллеги лишила его чуть ли не всего гардероба, он с трудом отвоевал две рубашки. Одна девушка сегодня вечером встретилась с четверыми людьми, а завтра ещё с несколькими, которые собрали вещей для заключённых.

Цитрусовые нельзя, никакие. А сын просит маску для глаз: подозреваю, что яркий свет мешает спать.

8 февраля

Ощущение сюра этих дней не покидает.

Ещё никогда спецприемники этой страны, привыкшие к пьяным ездокам и наркошам, не видели такого наплыва интеллигенции. Подруга рассказала, что ее знакомая визажист сидит вместе с профессорами вузов, сценаристами, режиссерами.

Сотрудники спецприемников растеряны и, кажется, сами начали перевоспитываться. Нашим мальчикам охранники вчера нарезали запрещённой вареной колбасы и раздали по всем камерам.

Потрясающая история, которую я прочитала про девочку из Сахарово, от которой отказалась мать. Конвоиры, сопровождавшие ее в суд на подачу апелляции, по своей воле отвезли ее в Макдоналдс, накормили, а один сказал, что по окончании госконтракта бросит эту паскудную работу и присоединится к таким, как она.

Завтра апелляция. Славкина мама переживала: как мальчишки поедут туда в самый холодный день в неотапливаемом автозаке? Они ж вышли из дома 31-го в легких кроссовках. Я попросила адвоката проследить, чтобы они надели на себя как можно больше всего, по две пары носков, кофт, как французы в 1812 году. Но, возможно, заседание пройдёт онлайн. Дети взрослеют там стремительно. Они абсолютно спокойны и готовы пройти этот путь до конца. Поэтому готовы, что апеллировать ничего не удастся.

9 февраля

Было бы странно думать, что нашу апелляцию хотя бы изучат, не то чтобы поддержат. Хорошо, что ребята заранее осознавали всю бесперспективность затеи явки в суд, поэтому ехать отказались. Славку в прошлый раз забрали туда случайно – он несколько часов мёрз в автозаке без еды и питья, из-за чего приехал напрочь простывшим.

Сегодня так же промучился их сосед по камерам помощник депутата: пройдя испытания голодом и холодом, он узнал об отклонении апелляции для всех узников спецприемника первым. Тем самым суд подтвердил, что люди, находящиеся в пешеходной зоне, создали препятствия для проезда общественного транспорта. Помешали проплыть кораблям, которые бороздят просторы Большого театра. В стране, где глухонемые умеют выкрикивать лозунги, было бы крайне удивительно получить другое решение.

Плюс ситуации в том, что с сегодняшнего дня открыта долгая дорога в Страсбург. И это – новая цель ребят. У меня появилась ещё одна – хотя бы попытаться возбудить через СК уголовное дело о пытках. Теперь я точно знаю, что среди издевательств, которые они вытерпели в ОВД, был и запрет на посещение туалета. Что спровоцировало у моего ребёнка острую урологическую ситуацию, из-за которой ему пришлось вызывать скорую и везти в местную больницу, где ему оказывали экстренную помощь.

Друзья собрали по соцсетям целую машину передач. Охранники категорически отказывались это принимать, но девушка, которая все это довезла, легла костьми: она никуда не уйдёт, пока не возьмут, и даже потребовала вызвать начальство. К ней вышел чудесный начальник приемника, который настолько обалдел от всего увиденного (за все годы работы он однозначно не видел ничего подобного), что спросил: "Вы что, думаете у нас тут пленные немцы сидят?"

Но в итоге махнул рукой и разрешил передать все. Даже колбасу. И даже не проверяя, потому что только на раскидывание по сумкам ушло несколько часов.

Теперь у ребят есть все – еды на три года (упаси господи) вперёд, носки, стельки, пальто, свитера, штаны...

10 февраля

"Выйдет, привяжешь его к батарее", – говорит соседка. Я офигеваю от таких советов. Как будто у нас не квартира, а отдел внутренних дел, где ночью держали моего ребенка.

У соседки – обычная инертная семья "от зарплаты до зарплаты", они всем недовольны, но их в то же время все устраивает. Её сын, конечно, никуда не пойдет.

Но, блин, я ж не указываю ей, как воспитывать детей. А такие почему-то так и прут со своими советами. Ни на минуту не допуская, что я могу тоже спросить их: а почему ваши дети не пошли? Я могу понять тех, кто уговорил детей остаться дома. Но если их дети хотя бы хотели быть там – значит, все правильно.

...Ребята, конечно, в шоке от количества передач. "Ма, вы че, тут на африканскую деревню!!!" – сказал утром ребенок. Но я ж не могла никого остановить. "Вот теперь ешьте все это за оставшиеся пять дней", – посоветовала ему.

И потом. Это не совсем вещи и еда. Это просто те огромные внимание и забота, которыми мы все их окружили.

Чемпиона сегодня выпустили. Ему дали десятку (10 суток ареста. – РС ), видать, признали заслуги перед Отечеством. Наших выпустят 15-го.

11 февраля

Я долго представляла эту встречу. Думала, не выпущу его из объятий. Но час пролетел так быстро, что, когда зашел конвоир и сказал, что осталось всего пять минут, я растерялась. Мы же ничего не успели спросить. Постоянно с мужем перебивали вопросами друг друга. Говорили какие-то важные вещи, что мы всегда рядом, что мы гордимся. Всеми ими. И чтоб он обязательно это им передал.

…В приемнике три смены. Одна, как говорит сын, лайтовая. Вторая – фифти фифти. Третья – лютая. Когда его прихватило, была лютая. Мне в жизни не отблагодарить Чемпиона, который настоял, чтобы сына срочно отвезли на скорой в больницу. "Подумаешь, сутки не ссал. Проссытся", – отвечали охранники.

Всю дорогу в холодном автозаке в соседний подмосковный город лютые провоцировали: мы же видим, ты хочешь сбежать. Ну признайся, хочешь?! Сбежишь – живенько переедешь в соседнюю зону, будешь по уголовке сидеть.

В больнице все в шоке наблюдали за тем, как ищут врача высокому красивому мальчику в наручниках. Один мужчина, он был там с женой и ребенком, подошел, долго смотрел и спросил: "За митинг?" – "Да". Мужчина молча ушел и вернулся с бутылкой воды: "Попей, парень! И спасибо тебе!"

"Перебьется!" – вмешались лютые. "Спасибо, я правда не хочу", – поблагодарил его сын.

И ещё ему попался Врач, по его характеристике, "офигительный чувак". Он долго уговаривал его остаться в больнице. Потом долго расспрашивал, не бьют ли его. И долго смотрел в глаза, пытаясь понять, не скрывает ли он правду. Потом, вконец расстроившись, пытался объяснить конвоирам, что состояние экстренное, что удар в живот может спровоцировать непоправимые последствия. Что они обязаны обеспечить ему отдельный туалет... А напоследок сказал сыну "Спасибо!" И силой всучил ему яблоко. Этому Врачу я тоже очень благодарна.

...Подробности я узнала только сегодня. Хочется лично сказать спасибо и Чемпиону, и Врачу, и Мужчине из очереди.

Славка тоже настрадался. Когда его по ошибке повезли в суд, ноги в автозаке замерзли настолько, что приходилось снимать ботинки и растирать их постоянно. А по пути он начал падать в обморок – от холода, голода и жажды. Конвоиры сжалились, остановились, напоили его чаем и накормили. Люди в приёмнике, как и везде, конечно, разные.

Очень им понравился переданный мед – мальчишки едят его только так. Поэтому с простудой справились без лечения. А еще они спят под пледами, которые тоже кто-то передал. Поэтому им тепло.

12 февраля

Люди, отрицающие события, искренне верят, что с ними такого никогда бы не случилось. И что нет дыма без огня. В нашем спецприемнике минимум трое, попавшихся случайно.

Два актера ехали в метро из кафе, где отмечали день рождения друга. В 0.50, прямо на станции метро, к ним подошли и повязали.

Парень, живущий недалеко от Сухаревской, вышел в магазин за… колесиками для кресла. Купил их в "М-Видео", вышел из магазина – и вот он на нарах, ходит в парашу. На суде он предъявил эти колесики и кассовый чек. Судья засмеялась и сказала: "Ну ладно, тогда 10 суток". "Аполитичный такой чувак. Был. Но теперь у него мозг на место встал", – говорит сын.

Наши мальчишки сидели на скамейке. Есть видеозаписи, есть свидетели. А в протоколе – чего только не написано! И что скандировали лозунги, и что создавали помехи транспорту. На требования приобщить видеосъемку событий (оказывается, у каждого росгвардейца есть камера на значке на форме) судья отвечала: "У нас нет оснований не доверять словам сотрудников полиции".

Если сотрудники полиции завтра скажут, что в центре Красной площади приземлился корабль с планеты Кассиопея, а наши мальчики вступили во вселенский заговор с инопланетянами, оснований не доверять сотрудникам полиции, конечно, не будет.

…Сегодня ребят, которые после выхода Чемпиона и переселения простуженного остались одни, уплотнили в другую камеру. Теперь их пятеро. И они очень довольны. Им есть о чем поговорить. Ведь общаться с другими камерами можно только на ежедневных часовых прогулках, во внутреннем дворе, четыре на четыре метра. По часу. Гуляют по две камеры. Каждый раз камеры меняют. За это время все успели перезнакомиться и подружиться.

13 февраля

Ребята научились самоорганизовываться. В новой камере наши начали обучать других упражнениям, которым научил их Чемпион.

Помощник депутата тем временем занимается организацией обратного отъезда. Потому проблем, как совершить путешествие в Москву у тех, кто вышел из дома 31 января в лёгких кроссовках, скорее всего, не будет. Похоже, за ними приедет целая делегация. За эти дни они, совершенно незнакомые прежде люди, стали настоящей крепкой командой и активно думают в направлении коллективного иска в Страсбург.

... Куратор курса, на котором учится сын, вышла из берегов. Разослала всем студентам требование подписать (!) бумагу, где они должны дать клятву, что не пойдут на митинг. Продолжаю себя щипать, чтобы убедиться, что я не сплю. Может, скоро появятся бумаги, где они будут клясться не пИсать мимо унитаза? А если нарушат клятву, их повесят на гвоздике? Как скоро вернутся товарищеские суды, стенгазеты "Позор товарищу Горбункову, пьянице и дебоширу" и вот вот всё? Наверное, быстрее, чем я думаю.

14 февраля

Завтра – домой. Если в первый день я дала слабину и жалела, что не остановила его, теперь мне стыдно за эти мысли. Если повернуть время вспять и вернуться в 31 января, я бы ничего не стала менять. Разве что сразу положила бы ему в рюкзак теплые носки и зубную пасту. У него даже не спрашиваю, потому что знаю: он пошел бы, ни минуты не раздумывая. И его дед, которого никогда не видел даже мой отец, которого арестовали в 1937-м, им бы тоже гордился.

Чего добились те, кто поступил с ними так? Того, что смогут за 15 дней выбить из людей все то, что в них вкладывали годами?

За эти дни ребята лишь укрепились в своих мыслях. И это очень хорошо. Потому что именно они лишены той инертности и рабской психологии, которых в избытке у людей моего поколения. И их не сломать. У нас выросло очень хорошее поколение. И я готова поклониться до земли каждому из тех, кто сегодня сидит в спецприемниках. Ибо сегодня там сидят лучшие люди этой страны.

В понедельник, 15 февраля, сын Екатерины был освобожден после 15 суток ареста.