Бывший специалист Центра поддержки и реализации проектов и программ Агентства по реализации молодежной политики Самарской области Денис Леонтович попросил политического убежища во Франции из-за гомофобных преследований в России. Весной депутат Госдумы от Самарской области Александр Хинштейн сделал аутинг 23-летнему Леонтовичу. Депутат написал запрос в прокуратуру с требованием проверить бюджетника на экстремизм и так называемую пропаганду "нетрадиционных сексуальных отношений". Леонтовичу пришлось эмигрировать из России. Он рассказал Радио Свобода, как гомофобы в один день разрушили его жизнь.

– Аутинг вам сделали, опубликовав фотографии, написав, что они сделаны на вашей свадьбе? Вы в самом деле заключили брак?

– Никакой, конечно, свадьбы у нас с партнёром не было, потому что в России однополые браки незаконны. Фотографии действительно мои. Они были размещены на моей странице в известной социальной сети. На них на вечеринке в стиле "четыре свадьбы" были изображены мой партнёр, сейчас уже бывший, и я. По российскому законодательству мы были друг другу никем. Эти фотографии в 2021 году были выложены. Я часто обновляю страницу, и для того, чтобы откопать эти старые фотографии, нужно было хорошо порыться в моем аккаунте.

– История о преследовании вас гомофобами рассказана в большей степени этими же гомофобами. Вы стали комментировать произошедшее совсем недавно. Как ситуация выглядит вашими глазами?

– 31 марта этого года поздно вечером мне позвонила моя руководительница и рассказала, что в местном популярном телеграм-канале выложены посты обо мне. На тот момент я их не видел, начальница скинула мне эти посты. Группа анонимных авторов, которые поднимают в городе всякую чернуху, сделала мне аутинг. Они рассказали всем, что я гей и работаю с детьми. Эти посты были написаны в очень дешевом стиле с огромным количеством негативных оценочных суждений. Я сначала подумал, что это просто бредни местного сумасшедшего, который пытается распускать обо мне слухи. Я не увидел в этой глупой выходке какого-либо повода для проблем. Утром на работе начальница спросила, правда ли, что я гей. Я сказал, что в посте действительно использованы мои фотографии и я гей. Я сказал, что моя личная жизнь никого не касается и не имеет ни малейшего отношения к рабочему процессу. Руководительница сказала, что нужно подождать пока всё уляжется, никаких гомофобных настроений я в ней не заметил. У меня создалось впечатление, что начальница готова была принять мою гомосексуальную ориентацию как данность. Меня отстранили от участия в крупном мероприятии, чтобы, по словам начальницы, я временно не высовывался. Я в этот день постоянно проверял, что обо мне пишут. Обо мне начали писать все, включая федеральные средства массовой информации. Никто не пытался проверить информацию, все писали одно и то же, придумывая как можно более кликабельные заголовки. В этот момент я понял, что оказался в беде и, возможно, мне придется покинуть Россию. Я хотел подождать неделю, получить новый загранпаспорт и после этого эмигрировать, но недели у меня не было. Хинштейн написал на своей странице в социальной сети, что они раскрыли гей-лобби в Самаре в моём лице. Он написал, что, оказывается, в Самаре навальнистов и геев устраивают на работу с детьми. Основной тезис постов Хинштейна заключался в том, что меня нужно привлечь за экстремизм. Я понял, что у меня есть несколько часов, чтобы уехать из России и избежать возможного тюремного заключения. Я под давлением начальницы написал заявление на увольнение по собственному желанию. В конце рабочего дня, увидев, что пост Хинштейна репостнул пропагандист Владимир Соловьёв, я понял, что мне нужно как можно быстрее уезжать из России. Я собрал вещи и, даже не попрощавшись с родителями, поехал в Казахстан.

– После запрета ЛГБТ- движения в России многие ЛГБТ-активисты пострадали от преследования со стороны ультраправых. Получали ли вы угрозы от ультраправых после аутинга, который вам сделали самарские журналисты и депутат Хинштейн?

– После аутинга мне пришло много сообщений с угрозами в том числе с угрозами жизни. После моего нового поста гомофобы активизировались опять. Немало было сообщений с текстом: ”Как хорошо, что ты уже свалил свою любимую Европу”. Господи, да я в Европе до вынужденной эмиграции ни разу не был: я хотел жить в любимой России и работать для нее.

– Меня удивило, что вы смело признались в своей ориентации руководительнице, несмотря на ваше уязвимое положение. Почему вы не стали отрицать, что вы гей?

– Каминг-аут после аутинга был вынужденным действием. Меня уже аутнули так называемые самарские журналисты. Я не стал прятать информацию о своей ориентации. Пока я работал в бюджетном учреждении, я не обсуждал с коллегами свою сексуальную ориентацию, но и не скрывал её. Отрицать свою сексуальную ориентацию я не мог, я бы никогда не принял такого решения. Я хотел остаться честным человеком. Коллеги выразили мне поддержку, они очень надеялись, что ситуация как-то разрешится. Они с сочувствием отнеслись к моей ситуации. По моему мнению, многие люди гомофобные, потому что они не общаются с открытыми ЛГБТ-людьми и не видят, что мы такие же люди как и все остальные.

– Как вы думаете, кому и зачем были нужны эти громкие гомофобные преследования в Самаре?

– Если говорить об интересе Хинштейна к ЛГБТ-людям, то у меня много мыслей на эту тему. Если же говорить о фактах, то мы точно знаем, что некий самарский телеграм-канал обвинил примерно в одно время нескольких жителей Самары в гомосексуальности, среди них были я, никому не известный учитель и министр молодежной политики Самарской области. После этих скандалов губернатор Самарской области Дмитрий Азаров подал в отставку. Зачем всё это нужно было самарским журналистам и чиновникам, мы точно не знаем. Но всё, что они сделали, останется на всю жизнь на их совести. Если у них она есть, конечно. Я бы хотел задать Хинштейну вопрос, почему его не волнует проблема сохранения культурного наследия Самары, которое уничтожают прямо в центре города? Почему вместо решения насущных проблем самарцев его интересует, кто с кем спит? Мне кажется совершенно неправильным строить свою политическую карьеру на уничтожении ЛГБТ-людей и демонизации этой категории граждан. Но Хинштейн повышает свою политическую значимость за счёт травли и доносов.

– Почему вы выбрали работу в бюджетной сфере?

– Я еще студентом участвовал в различных активностях: в экологических проектах, деятельности студсовета, социальных акциях. И администрация вуза предложила мне работу в отделе молодежной политики, видя мой интерес к организации различных мероприятий. Я согласился на такое предложение. Я организовывал студенческие интенсивы, семинары, конференции. Я поддерживал студентов, если они хотели реализовать какой-то свой социально значимый проект, помогал им найти на это финансирование. После окончания вуза в 2023 году мне стало интересно изучать социальное проектирование. Я хотел попробовать в этой сфере себя и собирался учить этому своих студентов. Примерно в это время я увидел подходящую вакансию Агентства молодежной политики. Я прошел собеседование и получил работу.

Я считал, что очень круто делать социальные проекты: они нужны, особенно в сложные времена. Я никогда не занимался социальными проектами через разжигание ненависти к кому бы то ни было. Я создавал проекты, помогавшие конкретным группам людей, особое внимание уделял экологическими, просветительским темам. Мы проводили мероприятия, где рассказывали студентам и школьникам об экологии простым и доступным языком. Я не видел в России свою карьеру в государственной или бюджетной сферах. До того как я уехал, мы планировали открывать свое НКО и организовывать экологические мероприятия на более серьёзной основе. Я видел, что в бюджетной сфере очень много ограничений. Мне хотелось создавать собственные независимые экологические проекты.

– Почему вы не ушли из бюджетной сферы после принятия закона, запретившего ЛГБТ-движение в России?

– У меня каждый день возникали мысли, что же я делаю в бюджетной сфере в эти времена. Во многом из-за гомофобии я хотел уйти из бюджетной сферы. После принятия гомофобных законов мы с друзьями думали, как быстро нас признают иноагентами или экстремистами или посадят. Такие размышления стали постоянным фоном моей жизни и работы. Я считал, что экология – это важная тема, ради защиты экологии можно рискнуть и работать в России так долго, как только это будет возможно. В целом я понимал, что у меня в России остаётся немного возможностей выбора: рано или поздно мне либо придется примкнуть ко злу и слиться с этим мракобесием, другой выбор – это эмиграция. Злом я называю необходимость участия в каких-либо мероприятиях в поддержку войны. Я решил, что не буду этого делать. Работу в бюджетной сфере в целом я злом не считаю. Мне не нравится представление о бюджетниках как бездельниках и пособниках государства. Я никогда не занимался прославлением Путина или войны, я не участвовал в провоенных мероприятиях. Я старался своих студентов оградить от участия в таких акциях. В целом я считаю бюджетников жертвами российской государственной системы. В бюджетную сферу люди идут не для того, чтобы заниматься мракобесием, а для того, чтобы помогать другим людям. Учитель, воспитатель, сотрудник молодежных организаций – это в первую очередь социально значимые профессии, очень сложные во многом из-за требования государства к сотрудникам бюджетных учреждений. Большая часть моих коллег – это прекрасные люди, которые старались изменить жизнь горожан к лучшему.

– Насколько сильно сейчас вините гомофобов в несчастьях, которые вам из-за них пришлось пережить?

– Я виню систему в том, что она настолько сильно деградировала и привела нас к этим ужасным событиям. Мне очень обидно, что я не могу изменить режим. Гомофобы – это не самые счастливые люди, раз они выбрали ненависть своим занятием. Я не буду в ответ ненавидеть Хинштейна и прочих гомофобов. Если я начну тратить свою жизнь на ненависть, то я не смогу уйти далеко. У меня есть идеи, как можно сделать жизнь людей лучше. Я планирую осуществить их теперь уже во Франции.