В Америке политическая сенсация: мэром Нью-Йорка избран 34-летний демократ, мусульманин и социалист Зохран Мамдани. В чем причины его успеха? Является ли он антисемитом, как утверждают его противники? Будет ли он угрозой для республиканцев? Растет ли в мире запрос на социальную справедливость? Существует ли настоящий "левый поворот" не только в университетских кругах и в чём он выражается? Обсуждаем эти вопросы с американистом Александрой Филиппенко и урбанистом Алексеем Новиковым.
Сергей Медведев: Мамдани - это Трамп наоборот? Они так хорошо встретились в Белом доме. Оба - антисистемщики. Просто они приходят с разных сторон, но их цель - расшатать существующий порядок?
Александра Филиппенко: Неоднократно правые так далеко уходят вправо, левые так далеко уходят влево, что соединяются в некоторых темах. Соглашусь, это очень близко к Дональду Трампу по духу. Ну и еще: Дональду Трампу важно было провести именно такого рода встречу, чтобы не дать дополнительных политических очков Мамдани, который ожидал жёсткого противостояния. А Дональд Трамп согласен, что всё очень дорого, нужно снижать цены в США и в Нью-Йорке в частности, конфликта нет. Есть у них общие, смелые идеи, которые не совсем возможны к воплощению в нынешней политической и юридической ситуации. Они, кажется, находят общий язык гораздо лучше, чем политические комментаторы, которые ожидали скандала в Белом доме.
Сергей Медведев: Мамдани популист?
Александра Филиппенко: Выглядит это именно так. Его ключевые предложения касаются идей, которые невозможны без согласования с Олбани, столицей штата Нью-Йорк. Без согласования со штатом и с федеральным правительством невозможно увеличить налоги. Можно увеличить городские налоги, но это не изменит ситуацию серьёзно. Федеральные налоги, налоги штата изменить невозможно без согласования.
он перефразирует слова Трампа
Бесплатные городские автобусы тоже требуют разрешений, нужны деньги. Большинство идей Мамдани связаны с финансированием штата. Вероятно, он знает, что это невозможно. Тогда зачем это делать? Вероятно, чтобы сказать: дорогие нью-йоркцы, я не смог договориться с Олбани, меня остановило "глубинное государство" (конечно, он перефразирует слова Трампа). Но отправьте меня в Конгресс, там принимают решения о налогах, я продвину налоговое законодательство. Поэтому кажется, что есть некая необязательность в тех предложениях, которые выдвигал Мамдани.
Сергей Медведев: У него есть виды на дальнейшую большую политическую карьеру в Конгрессе? Затем, может быть, и президентскую?
Александра Филиппенко: Это будет очень сложно, потому что нужно менять Конституцию. Он родился в Уганде.
Сергей Медведев: Трамп распорядился считать его рожденным на территории США.
Александра Филиппенко: Можно предполагать, что левые демократы будут продвигать идею поправки Конституции. Но в нынешнем политическом климате это сложно представить. Тем не менее, Мамдани может легко стать тем политиком, который будет "делать королей", хотя сам, может быть, королем не станет. Неизвестно, как долго Берни Сандерс еще будет в Конгрессе. Но усилить левое крыло Демократической партии Мамдани сможет. Стать тем, кто, если не принимает решения в Демократической партии, то очень близок к тем, кто принимает решения, и серьезно влияет на тех, кто принимает решения.
Сергей Медведев: Он может быть человеком, который вытащит демократов из нынешнего кризиса? Сейчас выглядит так, что он идет против партии.
Александра Филиппенко: Выглядело, что он идет против Демократической партии. Он называет себя демократом-социалистом в открытую. Даже Берни Сандерс всегда называл себя независимым. Слово "социализм" долгое время было ругательным в США. Но сейчас, если цитировать Трампа: "Мы все меняемся, когда приходим во власть. И я очень сильно изменился". Изменится ли Мамдани и насколько сильно, сложно сказать.
Ушли недостаточно влево
Но для него это огромная возможность, быть частью Демократической партии. С одной стороны, сделать ее более популярной среди молодежи после кризиса партии.
С другой - закрепить свое место, перенести Демократическую партию еще левее. В 2024 году, после проигрыша, демократы не могут договориться, почему они проиграли: то ли потому, что ушли слишком влево, то ли потому, что ушли недостаточно влево. У Мамдани четкий ответ: потому что ушли недостаточно влево. Кажется, что в рамках Демократической партии он сможет достичь максимальных политических высот.
Сергей Медведев: Есть ли в Америке сильный левый запрос? Или это локальный нью-йоркский феномен глобального открытого города?
Александра Филиппенко: Нью-Йорк максимально левый. В Нью-Йорке около 70% зарегистрировано демократов, они очень либеральные. Там 10% республиканцев и 20% независимых избирателей ничего не могут противопоставить демократическому кандидату. Александра Окасио-Кортес, конгрессвумен от штата Нью-Йорк - очень яркая левая фигура. Но это не значит, что во всех США такое возможно.
Мамдани - это ветер перемен
Экстраполировать нельзя, учитывая, что в тот же день, когда победил Мамдани, в Вирджинии и в Нью-Джерси тоже победили демократы, но центристы, не левое крыло. Но оно имеет свою поддержку, поэтому в рамках Конгресса Мамдани мог бы тянуть на свою сторону других политиков, влиять на внутрипартийную дискуссию. Например, Движение чаепития, бывшее маргинальным, в итоге перетянуло Республиканскую партию вправо и привело к появлению Трампа. Так что Мамдани - это ветер перемен для демократов. Это не подавляющее движение, но оно не ограничивается только Нью-Йорком.
Сергей Медведев: Возможен ли вообще левый дрейф в США так же, как начался правый, по закону маятника?
Александра Филиппенко: Левый дрейф уже был, это Обама и его период. И нужно признать, что "воукизм" сильно испортил отношение многих американцев к левому движению, радикализация сыграла против него. Сейчас я не стала бы делать ставку на серьезный левый поворот, но усиление левого крыла возможно. Оно будет влиять на любого демократа, особенно на общенационального кандидата.
Сергей Медведев: Воукизм остался в Америке? Или сейчас идет его демонтаж Трампом, и эта культура постепенно исчезает из государственных институтов?
Александра Филиппенко: Он остался и в государственных институтах, и негласно. Разные журналисты, и консервативные, и либеральные, делают расследования, как в университетах он вполне сохранился, просто называется это теперь по-другому.
Левый дрейф уже был, это Обама и его период
Как любое радикальное движение, которое захватило умы молодых американцев, он продолжает существовать среди молодежи, в университетах, в академической среде. Понятно, что есть обратное движение. Смерть Чарли Кирка сыграла серьезную роль: многие молодые люди стали знакомиться с его взглядами, правыми, а иногда ультраправыми, и отходить от ультралевой повестки. Но тем не менее, воукизм остается, особенно в сильных демократических штатах,"синих". Дональду Трампу, если он хочет его всерьез побороть, потребуется весь президентский срок, а может быть и следующий президент из его команды должен будет продолжить.
Сергей Медведев: Была ли эта левая революция на самом деле? Или это карикатура, как сто лет назад угроза "глобального большевизма"? Сейчас, что интересно, воукизм связан с антисемитизмом. Сто лет назад был образ "еврея-большевика", который угрожает традиционной Европе.
Александра Филиппенко: Мы видели протесты в американских университетах, некоторые переходили к насилию: разбитые окна, атаки на студентов, столкновения. Сейчас этого стало меньше, кажется, что движение пошло на спад. Но в пик оно выглядело как серьезная угроза, социологические центры фиксировали резкий рост преступлений на почве ненависти: и антисемитской, и антимусульманской, и расовой, и националистической, с разных сторон. Со стороны темнокожих, белых, латиноамериканцев, азиатов. Всплеск был реальным.
Сергей Медведев: Относительно антисемитизма: он существует в реальной американской жизни?
Александра Филиппенко: В леволиберальных штатах разделяют антисемитизм и антисионизм, по крайней мере, на словах. Но нет научного определения ни того, ни другого, нет четкого понимания, где проходит граница.
В американском левом дискурсе всё смешивается
Поэтому возникают проблемы. В "срединной Америке", между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком, есть более устойчивое понимание: Израиль - союзник США, и США должны его поддерживать. Но если Израиль ведет себя неприемлемо, США могут изменить свою позицию. Это обсуждается без примеси антисемитизма. В леволиберальных штатах часто происходит смешение антисемитизма и антисионизма, что и порождает громкие конфликты. При этом среди тех, кто выступает против нынешней политики Израиля, много самих израильтян, которые резко против нынешнего правительства. Но в американском левом дискурсе всё смешивается в один ком, отсюда проблемы.
Сергей Медведев: За последние 30 лет Нью-Йорк радикально поменялся. Он стал очень дорогим для жизни, очень капиталистическим. Это так?
Алексей Новиков: Город всегда находил разные форматы жилья для всех слоёв населения. В этом была его модель, его главный секрет. На Манхэттене могли жить люди с очень разным достатком, и низким, и высоким. Проблема доступности жилья, вокруг которой строилась кампания Мамдани, характерна не только для Нью-Йорка, но и для всей Америки.
Нельзя описывать ситуацию по Манхэттену
Яркий пример - Сан-Франциско, где старожилов выдавили нувориши из Кремниевой долины. Нью-Йорк - та же история: жесткое зонирование, ограничение нового строительства. Есть дефицит жилья, но это не вся правда. Город огромен, он живет далеко за пределами административных границ. Нельзя описывать ситуацию по Манхэттену, нужно смотреть на прирост населения в пригородах, где живет огромное число тех, кто работает в Нью-Йорке. Так что да: в городе много бедных, сверхбогатых, среднего класса. Модель Нью-Йорка как многоуровневой городской фабрики все еще работает.
Сергей Медведев: Это по-прежнему открытый город, в котором человек любого дохода и происхождения может самореализоваться?
Алексей Новиков: Да, и с огромным количеством правил, которые позволяют ему это сделать. В частности, кампания Мамдани была организована вокруг так называемых rent-stabilized apartments , таких квартир в городе примерно половина. Это жильё, где арендная плата регулируется законом: речь идет не о фиксированной цене, а о допустимом росте. Например, в этом году - 4.5%.
Это огромная часть жилого фонда: дома 70–80-х годов, доступные людям среднего и низкого достатка.
ничего простого тут нет
Нью-Йорк остаётся городом, где могут жить очень разные люди. Но ничего простого тут нет: город международный, открытый, с постоянным притоком мигрантов и туристов, контролировать рост арендной платы в таких условиях почти невозможно.
Сергей Медведев: В разы выросли цены на отели, такси, кафе и рестораны, особенно после 2020 года. Это законы рынка?
Алексей Новиков: Такая же история была после 11 сентября: сначала город был повергнут во мрак, а затем стал восстанавливаться через быстрый рост цен. То же самое произошло после ковида. Бизнес пытается отыграть падение доходов (которое было частично компенсировано государственными программами для малого бизнеса). Но главное - нескончаемый спрос. Нью-Йорк - один из самых интересных, успешных городов мира. Рынок у него - весь мир. Спрос на жильё и услуги почти безграничен, рост цен трудно сдерживать. Рассматривать Нью-Йорк нужно в масштабе Большого Нью-Йорка, четырёх штатов, а не одного Манхэттена, через который проходит 75% мирового финансового оборота.
Сергей Медведев: Нью-Йорк - сверхбогатый город, его валовый продукт сопоставим со многими странами, даже с Россией. Его мэром становится левый популист с социалистическими рецептами. Как объяснить этот парадокс?
Алексей Новиков: Ничего удивительного. В американских городах, особенно крупных, прогрессистская, левая повестка давно популярна. С конца XIX века: индустриализация, социальные проблемы, монополии коммунальных служб - всё это толкало к левому городскому управлению. И это вовсе не марксизм. Это так называемый джорджизм — рыночный социализм, левый либертарианизм. Генри Джордж, его идеи - это фундамент городского прогрессизма. Нью-Йоркские мэры, даже республиканцы, были в этом смысле очень левыми:
- Ла Гуардия (мэр 1934–1946) — абсолютная икона социальной повестки.
Читал детям сказки по радио, держал город в эпоху Великой депрессии. - Джулиани, при всех странностях его позднего периода, был отличным мэром после 11 сентября.
- Блумберг - тоже республиканец, но социально ориентированней многих демократов.
- Поэтому Мамдани — продолжение давней городской традиции. Единственное отличие: он свернул в марксизм, а не в прогрессизм. Прогрессистские мэры всегда договаривались с бизнесом: про метро, инфраструктуру, налоги, перекройку городской среды. Мамдани наоборот объявил бизнесу войну: начал с предложений поднять налоги на богатых,критиковал крупных инвесторов,выступал против тех, кто реально финансирует инфраструктуру. Это уже марксистский подход, а не прогрессистский.
Сергей Медведев: Это всё можно воплотить в реальности? Он обнимается с Трампом. Может быть, левая повестка была лишь спектаклем для избрания?
Алексей Новиков: Похоже, что да. Сейчас видно, что он скорее тактик, чем идеолог. Идеи у него громкие, но не обязательно искренние. Во-первых, та самая встреча с Трампом - лавфест, как его назвали. Во-вторых, показательный момент: он обещал закрыть кампус Cornell Tech на Рузвельт-Айленде, потому что его частично финансирует Израиль. Но уже сделал шаг назад: "Мы будем изучать этот вопрос…"
Сергей Медведев: Насколько всерьёз можно воспринимать обвинения Мамдани в антисемитизме и прохамасовских симпатиях? Как человек, обвиняемый в антисемитизме, может выиграть выборы мэра Нью-Йорка?
Александра Филиппенко: Он пытается убедить всех, что не антисемит, а просто критикует израильское правительство, на что имеет право любой политик. Но его кампания в какой-то момент превратилась в нечто вроде "выборов мэра Тель-Авива".
он уходит от прямых вопросов
И он сумел убедить поколение Z, что его позиции - не ксенофобия, не попытка исламизировать политику, а светская, прогрессивная позиция. У него жена художница, родители - учёные, он тщательно демонстрирует светский образ. Но по его ответам чувствуется, что он уходит от прямых вопросов. Недавно был пропалестинский протест у крупной синагоги в Нью-Йорке. Мамдани встал на сторону протестующих, которые окружили синагогу, а не тех, кто был внутри, людей, просто обсуждавших варианты алии в Израиль. Искренность его непонятна. Но если он политикан, а не идеолог, он может отодвинуть эту повестку, когда она перестанет быть выгодной.
Алексей Новиков: Есть специфика момента: смешение левого и антиизраильского, эмоциональная реакция сильнее идеологических различий. С другой стороны, русскоязычная диаспора в США очень поляризована. Волна после Горбачёва - правая, консервативная, антилевая. Новая волна эмиграции - левая, прогрессистская, почти марксистская. Они голосуют за Мамдани или симпатизируют ему. Это другая Америка, молодая, образованная, городская.
Сергей Медведев: Сейчас Мамдани вызывает такое же раздражение, как Грета Тунберг десять лет назад. Есть ли реальный левый поворот?
Алексей Новиков: Левый поворот существует, но он локален по содержанию и глобален по методам. Эти движения выросли на волне глобализации, на эмоциональной реакции на глобализацию. Левые активисты чувствуют, что мир меняется, и пытаются артикулировать свои требования. И хотя их повестка локальна(климат, языковые нормы, права меньшинств), методы глобальны, они мыслят себя частью мирового движения. Грета Тунберг бросает вызов "правым капиталистам" по всему миру, но делает это из конкретного локального контекста: Швеция, экологическая политика ЕС, европейская школа.
Нью-Йорк - идеальная сцена для таких фигур
То же самое в США. Левые городские движения - это реакция на экономическое давление, рост неравенства, дороговизну жизни, доступность жилья. В риторике они становятся частью глобальных "сетей возмущения". Объединяет их одно: они возникают там, где глобализация создала чувство потери контроля над собственной жизнью. В каком-то смысле левый поворот есть, но он не революционный, не "большевизм 2.0". Это локальные движения людей, которые пытаются вернуть себе ощущение влияния. Но методы их становятся глобальными: социальные сети, международные кампании, транснациональные движения. Мамдани - часть этой новой политики, где локальная повестка переплетена с глобальными эмоциями. Нью-Йорк -идеальная сцена для таких фигур: гигантский город, чудовищное неравенство, огромные диаспоры, сильное левое крыло, приток молодежи, студентов, мигрантов. Мамдани одновременно и локальный политик, и символ глобального сдвига.
