В чём причина того, что российский народ так нетребователен к своей власти? Некоторые полагают, что причина – в особом русском менталитете, якобы русские вообще не способны существовать без "сильной руки". Однако другие исследователи считают "концепцию менталитета" антинаучной. Утверждения про "особый путь" России не подкрепляются фактами и, по сути, превращаются в орудие демагогии и пропаганды, призванной отвлечь общество от реальных проблем. Никакого неизменного "народного" менталитета не существует, все рассуждения, связанные с ним, лженаучны и иных целей, кроме снятия ответственности с тех, кто эту концепцию продвигает, не преследуют. Однако существуют историческая память, социальные нормы и ценности.
Чем же ценности и социальные нормы отличаются от менталитета? Тем, что они подвержены изменениям и не являются "пожизненным приговором". Главные причины пассивности и политического бездействия населения – авторитарный образ мышления, катализатором которого всегда является угроза, реальная или воображаемая. Механизм, превращающий угрозы в политическую несвободу, – это и есть авторитарное мышление, вызванное страхом в сочетании с чувством беспомощности. Однако покорность населения требует большего, чем просто наличие грозного врага или угрозы, она требует чувства выученной беспомощности. Это состояние и выливается в политическую пассивность, заставляющую общество тяготеть к сильным лидерам-демагогам.
В 1950-е годы немецкий социолог Теодор Адорно положил начало исследованиям этого феномена и описал черты характера, являющиеся симптомами авторитарного образа мышления. Факторами такого мышления, по Адорно, являются 12 элементов, в их числе: ксенофобия, подчинение власти, потребность в гомогенизации общества (по расовой принадлежности, вероисповеданию, обычаям, традиционалистским взглядам), политическая и моральная нетерпимость, поддержка группового авторитета, пристрастие к теориям заговора, нетерпимость к неопределенности, восхищение силой и властью, иерархическое мышление, склонность к обвинению жертвы, утрата индивидуальной точки зрения, принятие вместо этого точки зрения лидеров и т. д.
Отсутствие чувства безопасности находится в центре внимания исследователей авторитаризма, ведь продолжительный страх подрывает стремление к свободе. Это может быть опасность теракта, экономическая неопределенность, внешняя угроза. Страх подрывает чувство солидарности и способности к сочувствию (а вместе с ним и доверие в обществе), допускает жестокость, угнетение и насилие. Страх является одним из основных, но не достаточным условием для возникновения авторитарного мышления, страх должен сочетаться с чувством беспомощности. Только когда оба этих фактора присутствуют, общества "сдвигаются" в сторону диктатуры. Психолог Мартин Селигман, директор Центра позитивной психологии Университета Пенсильвании, предложил термин "выученная беспомощность", описывающий феномен пассивности и бездействия, когда человек постоянно сталкивается с явлениями, которые он не может контролировать, что в конечном итоге приводит его к состоянию депрессии. Выученная беспомощность – инструмент авторитарной власти и первая предпосылка к разрушению общественного сопротивления.
Даже в малых дозах ежедневное воздействие репрессивных структур на экономическую, политическую, социальную среду влияет на массовое сознание и обеспечивает фундамент для подчинения граждан "неизбежным" приказам власти. Многие начинают верить, что их усилия не окажут никакого влияния, скажем, на результаты выборов, и это заставляет многих избирателей воздержаться от общественной активности, даже в тех ситуациях, когда их позиция может оказать существенное влияние на ситуацию. В некотором смысле состояние выученной беспомощности заставляет человека отказываться от личных устремлений, логично приводит к формированию "мышления выживания": от всего сердца желать того, чтобы положение не ухудшилось, не предпринимая попыток для его улучшения. Но демократические режимы не могут существовать без политически активного населения и развитого гражданского общества.
Поведенческая модель выученной беспомощности объясняет, почему люди могут оставаться пассивными, даже прямо оказываясь жертвами несправедливости, насилия и коррупции. "Фундаментальное чувство благополучия в решающей степени зависит от нашей способности осуществлять контроль над окружающей средой и осознания того, что мы это делаем", – пишет Селигман. Поэтому, когда рядовой избиратель или участник экономической деятельности чувствует, что у него нет контроля над окружающей обстановкой, он, как правило, играет пассивную роль. По-иному сказала об этом писатель Елизавета Александрова-Зорина: "Люди в России страдают комплексом жертвы: они верят, что от них ничего не зависит и что они ничего не способны изменить".
Слабость, зависимость от власти и страх населения являются проверенными инструментами любого успешного авторитарного лидера. Так процветают репрессивные режимы: автократы стараются убедить своих жертв в том, что любое сопротивление бесполезно. Поэтому даже небольшая победа над диктатором, даже символическое отступление сильного правителя может активизировать обессиленное население, вселяя надежду. Любая диктатура – пример общества, демонстрирующего выученную беспомощность, от нацистской Германии до КНДР и Туркменистана: граждане практически признали, что они ничего не контролируют, став пассивными и, следовательно, уязвимыми для манипуляций и контроля. Аппетит к свободе улетучивается.
Агрессия по отношению к "проигравшим" (victim blaming) – ещё один симптом несвободного мышления. Как режимы, вызывающие жестокость и страдания, сохраняют общественную поддержку, как люди принимают нормы и законы, порождающие несчастья и страдания? Человеческий разум не выносит отсутствия контроля над окружающим миром и делает всё для того, чтобы избежать этого. В случае обвинения жертвы логика авторитарного мышления прослеживается ясно: психологически некомфортно искать недостатки в более могущественной силе, потому что в таком случае пришлось бы оспаривать её влияние. Атака на слабого помогает решить сразу несколько задач: оправдать собственное бездействие, отождествить себя с властью, сформировать представление о том, что жертва, должно быть, сделала что-то неправильно, а потому её участи можно избежать, избегая такого же поведения.
Современная культура побуждает нас думать о человеке как о личности, как о "свободном духе", который способен сделать собственный выбор
Признаком авторитарной модели мышления исследователи считают и так называемую дисфункциональную лояльность, связываемую со стокгольмским синдромом. Термин "стокгольмский синдром" используется, когда жертвы защищают то, что нельзя оправдать: собственное угнетение, насилие в семье, диктатуру. Такое поведение вызвано страхом и зависимостью, отождествление с агрессором становится стратегией выживания, если побег невозможен. Жертва винит себя, внешние силы, но не винит агрессора, испытывая к нему благодарность даже за малейшие гуманные жесты. Та же схема воспроизводится на уровне всего общества. Подобно тому, как заложники не ищут вины агрессора, угнетенные общества направляют гнев на тех, кого можно обвинить: других жертв угнетения, назначенных "козлов отпущения", друг на друга или на внешние силы, нападающие на руководителей государства.
Ключевым элементом авторитарного мышления является восприятие свободы как роскоши: во главу угла ставится, например, снижающийся уровень благосостояния, а не неопределенные возможности, предоставляемые иллюзорной свободой. Возникает нисходящая спираль: прогресс и процветание становятся всё более призрачными, основные потребности становятся всё более насущными, а свобода кажется недостижимой роскошью.
Когда закон – это воля диктатора, он заменяет мораль как мерило правильного и неправильного. Люди ищут оправдания подчинению сильным, они хотят не выбора, а неизбежности, убеждая в этом других. Один из способов избавиться от дискомфорта – защита, заменяющая моральные принципы необходимостью следовать приказам и законам. В такой ситуации возникает проблема утраты доверия между гражданами, исчезают горизонтальные общественные связи. Горизонтальные связи – необходимое условие для функционирования гражданского общества, жертвы угнетения изолированы друг от друга и лишены стимула к самоорганизации.
Когда и если обеспечить экономическое процветание становится невозможным, авторитарные лидеры выкидывают из рукава новую карту: разговоры об угрозе безопасности. Диктатор всегда может рассчитывать на продление своей легитимности посредством угроз, даже когда угрозы эти придуманы им самим. Именно такой метод в почёте у кремлёвских властей, это идеология "осажденной крепости" и конспирологических теорий о "заговоре против России".
Авторитарное мышление может глубоко укорениться в обществе, но это обстоятельство всё же лишь один из способов восприятия мира, а не приговор. Истории известны примеры того, как граждане бросали вызов авторитарной власти и меняли её. Более того, современная западная культура побуждает нас думать о человеке как о личности, как о "свободном духе", который способен сделать собственный выбор. Эта тенденция улавливается даже в некоторых странах с самыми "строгими" режимами.
Дарья Провоторова – блогер, Санкт-Петербург
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
