Через четыре года после выхода «Золотого теленка» Илья Ильф и Евгений Петров сами совершили большое автомобильное путешествие – они дважды пересекли на колесах Америку сначала с востока на запад, а потом с запада на восток. О своей поездке они рассказали в книге, но многое в их повествовании осталось за кадром или между строк. «Одноэтажная Америка» - их самое малоизученное произведение.
В этом году в издательстве Кембриджского университета вышла книга «Советские путешественники в стране капитализма». Ее подзаголовок – «Американское дорожное приключение Ильфа и Петрова». Автор «Советских путешественников», профессор истории Уэст-Честерского университета (Пенсильвания) Лиза Киршенбом тщательно изучила обстоятельства этой поездки, нашла и ввела в научный оборот новые документы. Вопросы остались, но их теперь гораздо меньше.
- Д-р Киршенбом, можно узнать вашу личную историю с Ильфом и Петровым? Почему вы стали ими заниматься?
- Я работала над темой международного коммунистического движения во время Гражданской войны в Испании. И я постоянно сталкивалась с российскими эмигрантами – по большей части евреями, – которые вернулись в СССР в начале 30-х годов. Собственно, они уехали из Российской империи, прожили в США долгие годы, а в начале 30-х – частично из-за депрессии, а частично по политическим убеждениям – вернулись в СССР. Разумеется, такие истории часто кончались весьма трагически.
Я очень заинтересовалась тем, что происходило в этих эмигрантских сообществах в США. Более чем через десять лет после 1917 года люди, которые были довольно успешны в США, вдруг подумали: «А не вернуться ли мне в СССР?», а фактически приехать в СССР впервые. Я задумалась, как я могу побольше узнать о том, что происходило в этих эмигрантских общинах.
Я знала, что Ильф и Петров во многом полагались на помощь эмигрантов. У них были гиды, переводчики. Я подумала, что если я пойду по их следам, то они приведут меня в эти эмигрантские сообщества, и я пойму что там происходило, и каковы были их отношения с людьми из Советского Союза. Я подумала, что они приведут меня в те места в США, где люди интересовались Советским Союзом и считали, что у них все еще сохранились с ним связи.
Первый рейс французского океанского лайнера "Нормандия" из Гавра в Нью-Йорк. На его борту Ильф и Петров прибыли в США. Киножурнал British Pathé. 1935.
- Я, как вы догадываетесь, один из миллионов русских поклонников Ильфа и Петрова. И несмотря на то, что мы знаем их книги почти наизусть, мы все еще разгадываем их секреты. Вероятно, самая загадочная книга Ильфа и Петрова – «Одноэтажная Америка». В ней много «темных мест», но самая главная загадка этой книги - она сама. Ругают авторы Америку или хвалят? Есть ощущение, что они все время стремятся соблюдать баланс между хорошим и плохим в Америке, и сложно понять, где критика искренняя, а где притворная, дань пропаганде и стереотипам.
- Думаю, что они критически относились ко многому, и это была искренняя критика. Американцы тоже были весьма критичны к Америке во время Великой Депрессии. Это шло из глубины души. Они понимали, что даже если им многое в Америке нравится, существуют вещи, которые нравиться не могут.
- Иногда они предпочитают промолчать. Вот пример. Режиссер Рубен Мамулян ведет их на свою постановку оперы Гершвина «Порги и Бесс». Ильф потрясен и очарован спектаклем, он пишет об этом жене, но в книге это посещение театра отсутствует. Зато авторы охотно и подробно описывают бурлеск и тому подобные низкопробные зрелища.
они не знали, как рассказать об этом советской публике
- Мне представляется, что «Порги и Бесс» были как раз тем самым случаем, когда им не на что было опереться, они не знали, как рассказать об этом советской публике. У них был шаблон в том, что касалось угнетения черных. Но они не знали, как подойти к опере, которая была написана русским евреем и поставлена другими русскими и советскими эмигрантами из Российской империи и Советского Союза (сценографом спектакля был Сергей Судейкин, дирижером Александр Смолленс. – В. А.) и в которой играли необычайно талантливые и известные черные актеры, ничем на напоминающие тех людей, которых они изображают на сцене. Они не знали, как рассказать об этом. И они решили – особенно в том, что касалось американской высоколобой культуры и даже «среднелобой» – просто не говорить об этом и сосредоточиться на самых вульгарных явлениях культуры, какие они могли найти в Соединенных Штатах.
Вечерний Нью-Йорк. 1930-е.
- Или вот описание выступления Рахманинова в Карнеги-холл: «Высокий, согбенный и худой, с длинным печальным лицом, подстриженный бобриком, он сел за рояль, раздвинув фалды черного старомодного сюртука, поправил огромной кистью руки манжету и повернулся к публике. Его взгляд говорил: «Да, я несчастный изгнанник и принужден играть перед вами за ваши презренные доллары. И за все свое унижение я прошу немногого – тишины». Вы нашли рецензию Олина Даунса, знаменитого музыкального критика New York Times, на тот же самый концерт и сравнили два описания. В целом они совпадают – Даунс примерно так же описывает рахманиновскую манеру держать себя. Но Ильф и Петров добавляют маленькую деталь: «Рахманинов, как говорил нам знакомый композитор, перед выходом на эстраду сидит в артистической комнате и рассказывает анекдоты. Но вот раздается звонок, Рахманинов подымается с места и, напустив на лицо великую грусть российского изгнанника, идет на эстраду».
- Да-да, меня это тоже заинтересовало. Очень часто их рассказы полностью соответствуют действительности, и это можно подтвердить, но они смотрят на все под другим углом. Они делают другие выводы. У них все-таки была политическая повестка, где-то в меньшей мере, где-то в большей, так что они видят то же, что и другие, и рассказывают о том же, но с другим результатом.
- Вы нашли в архиве госдепа документы, касающиеся американских виз Ильфа и Петрова. Российские исследователи как-то не придавали значения этому вопросу, подразумевалось, что никаких проблем с визами у них не было – взяли и поехали. Оказывается, проблемы были, и посол США в Москве Уильям Буллит принял участие в их решении. Скажите, они были знакомы с Буллитом лично, посещали какие-нибудь мероприятия в посольстве?
- Я не знаю. Он не упоминает о том, что он был с ними знаком лично, так что я ничего не могу сказать по этому поводу. Это хороший вопрос, но у меня нет на него ответа.
- Они дружили, например, с Булгаковым, бывали у него в доме. А Булгаков был знаком с американскими дипломатами, приглашал их в гости. Вот у него они и могли познакомиться.
- Это вполне возможно. Буллит не упоминает об этом в своем письме. Он говорит, что советский наркомат иностранных дел очень заинтересован в этой поездке, и что нам следовало бы удовлетворить эту просьбу. Но я не нашла никаких свидетельств того, что он знал их лично, так что я не знаю.
- А в чем заключались возражения против поездки и что писал по этому поводу Буллит?
по формальным основаниям им не могли разрешить въезд в США
- Это действительно интересно, потому что по формальным основаниям им не могли разрешить въезд в США даже по гостевой, неиммигрантской визе, поскольку с точки зрения правительства США они были связаны с коммунистической партией, потому что были членами Союза писателей. Но у госдепартамента была возможность обойти эту проблему в том случае, если их визит мог быть полезен для Соединенных Штатов. Они могли получить визы, даже если не отвечали всем требованиям. Так что Буллит пишет госсекретарю, что это два известных советских писателя, что их следует впустить, что советское правительство очень заинтересовано в их поездке, и что имеет смысл поспособствовать этому, поскольку это не принесёт нам никакого вреда, а, может, даже и принесет какую-то пользу. Забавно, что в качестве подтверждения своих слов он прилагает вырезку из New York Times, в которой говорится, что Ильф и Петров планируют приехать в США не для того, чтобы заниматься коммунистической пропагандой, а чтобы описывать то, что они увидят, правдиво и как оно есть.
- Против выдачи виз возражало министерство труда, потому что Союз писателей – это ведь профсоюз. У них и собеседование было в посольстве. А Ильф сообщил, что у него есть родственники в США?
- Нет, не сообщил. В анкете в графе с вопросом о том, имеет ли он родственников в Америке, он ответил «нет», что, естественно, неправда. На самом деле они навещали его родственников в Хартфорде, Коннектикут. Бóльшая часть семьи его отца – родители отца, его братья – эмигрировали в Америку в начале двадцатого века. И они отправились к ним в гости. Но служащему госдепартамента, который проводил интервью, он говорит: «Нет, у меня нет родственников в Соединенных Штатах».
- В Хартфорде жили четыре дяди Ильфа и еще была жива бабушка, но ее внуку не показали – видимо, она была слишком стара.
- А до этого он встречался со своей двоюродной сестрой Бланш в Париже, когда они были в Европе за несколько лет до того.
- Думаю, он встречался и с родным старшим братом Сандро Фазини, художником-сюрреалистом, который тоже жил в Париже. Он не успел уехать из Франции до немецкой оккупации и погиб в Освенциме. Интересно, а советские власти знали о родственниках Ильфа?
должны были «поклясться», что не будут заниматься советской пропагандой в Америке
- Не знаю, насколько советское правительство было информировано об этом и в какой степени это его беспокоило, но совершенно очевидно, что они решили, что не стоит афишировать тот факт, что у него есть семья в США, как для советского правительства, так и для госдепа. Но он едет в Хартфорд, встречается с семьей, и в местной хартфордской газете даже выходит статья об этом.
- Я читал! Там сказано, что Ильф и Петров уклонялись от ответов на политические вопросы, потому что должны были «поклясться», что не будут заниматься советской пропагандой в Америке или критиковать американское правительство. Из чего можно сделать вывод, что они предполагали, что за ними следят. ФБР действительно присматривало за ними?
- Нет. И это забавно, если вспомнить о том, как пристально они наблюдали за советскими корреспондентами во время холодной войны. В этот период ничего подобного не было. Нет никаких следов того, что за ними следили. Не было ФБРовского «хвоста», нет никакой документации на эту тему. И это при том, что на их гида Соломона Трона ФБР состряпало большое дело. Так что он им был известен.
- На самом деле мы ведь до сих пор не знаем, кто и с каким заданием послал их в Америку. Я нашел протокол заседания Политбюро от 31 августа 1935 года, где под номером 300 значится такой пункт повестки дня: «О заграничной командировке писателям Ильфу, Петрову и Никулину». Но нет ни каких-либо сопроводительных документов, ни решения. Во всяком случае понятно, что решение о поездке принималось на самом верху и что в этом решении участвовал Сталин. Возможно, это объясняет, почему советские диппредставительства оказывали такую поддержку Ильфу и Петрову, устраивали в их честь приемы...
- Несомненно, их миссия имела официальную поддержку. Они обращались за визой, и Буллит поддержал их заявление, они посещают советские консульства по всей стране, туда переправляется их корреспонденция. Как я понимаю, это происходило в то время, в 1935 году, когда улучшение отношений с Западом, особенно с Соединенными Штатами было очень важным пунктом внешнеполитической повестки. Это время противостояния Народного фронта фашизму. Так что я думаю, что они были посланы с целью способствовать улучшению отношений с США. Одним из главных условий нормализации отношений было прекращение советской пропаганды в Америке. Что могло лучше свидетельствовать о дружеских намерениях, чем визит двух выдающихся, блестящих советских писателей, которые не ассоциируются напрямую с советской пропагандой.
- Более того: они видели свою задачу в популяризации американской деловой хватки. У вас в книге есть глава под названием «Американизм», в которой вы цитируете статью Сталина «Об основах ленинизма»: «Соединение русского революционного размаха с американской деловитостью – в этом суть ленинизма в партийной и государственной работе». И авторы «Одноэтажной Америки» много и хорошо пишут об американской деловитости. Д-р Киршенбом, а что мы знаем о финансовом положении Ильфа и Петрова? Они получили гонорар за американские издания и пытались заработать что-то еще. Но хватило ли им этого на такую долгую поездку – три с половиной месяца?
Денег им во время поездки постоянно не хватало
- Как вам, вероятно, известно из их писем, они постоянно беспокоились о финансах. Денег им во время поездки постоянно не хватало. Но они получили довольно крупный аванс от своего издателя, и именно благодаря этому они смогли купить машину. Так что они с самого начала знали, что будут писать как для советской, так и для американской аудитории. На самом деле бóльшую часть своего первого месяца в Америке, который они провели в Нью-Йорке, они пытались получить деньги от издательства Farrar & Rinehart. Одна из местных русских газет напечатала «Двенадцать стульев» без их разрешения и ничего им не заплатила, и они пытались получить с нее гонорар. Так что они очень старались заработать. Одной из самых привлекательных сторон - не единственной, но очень привлекательной – идеи продать сценарий в Голливуде были деньги.
- Некоторые люди, помогавшие им в поездке, остались неназванными. Один из них – Александр Гумберг. Кто это такой? Не приставлен ли он был к ним советскими властями шпионить за ними?
- Я так не думаю. Гумберг – очень интересная личность. Он эмигрировал в США, но в СССР у него оставалась семья, и он очень активно участвовал в попытках нормализовать отношения между двумя странами. Он участвовал в совместных экономических проектах между США и СССР…
- Я знаю его по книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир».
- И Рид его недолюбливал. Он был переводчиком Рида, Луизы Брайант и других американцев в Петрограде в 1917 году, так что он с самого начала занимал позицию посредника между американским и советским правительствами. У него были хорошие связи в политических сферах США, он давал Ильфу и Петрову рекомендательные письма к политикам и бизнесменам, он им организовал «банановый круиз» на судне американской компании United Fruits, в который они в конце концов не поехали. Так что он активно им помогал, но мне кажется, что он делал это в русле улучшения советско-американских отношений.
- «Банановый круиз» - это морское путешествие на Кубу и Ямайку – бесплатное, как обещал Гумберг. У Ильфа и Петрова просто не хватило времени на эту поездку. Теперь мы подошли к Соломону Трону, которого Ильф и Петров переименовали в книге в Адамса. Тоже иммигрант, бывший сотрудник компании General Electric в России, работавший уже в советской России как представитель той же компании. Он действительно сам вызвался сопровождать их? Неужели не было никакой предварительной договоренности? Вообще очень сложно представить, что вот два корреспондента «Правды» едут в трехмесячное путешествие по Америке, мечтают пересечь страну на машине – без языка, не знаю, водил ли кто из них машину, но во всяком случае без американских водительских прав. И при этом никакой логистики, ничего заранее не организовано.
- Из писем Ильфа видно, что они искали кого-то на роль гида. Сначала консул в Нью-Йорке говорит, что он кого-то найдет, и это не получается, потом срывается еще одна возможность. Мне не до конца понятно, как они познакомились с Соломоном Троном. Они пишут в своей книге, что встретили его на приеме в консульстве, но я не уверена, насколько это верно. Соломон Трон и его жена были готовы работать бесплатно, что было важно для Ильфа и Петрова. Странно, конечно, что они поехали вот так, не имея плана, но если посмотреть их письма и записные книжки, то из них видно, что они все это обдумывали на ходу. Они ничего не организовали заранее.
- Вы, конечно, знаете интервью Флоренс Трон, вдовы Соломона, которое она дала Марку Поповскому в 1984 году. Она говорит там, что в общении с Ильфом и Петровым они «старались избегать» разговоров о происходящем в России – коллективизации, раскулачивании, репрессиях. Честно говоря, верится с трудом. А сами-то они знали, что творится в СССР?
он питал искренний оптимизм в отношении Советского Союза
- Мне кажется, в 1935 году они еще не могли знать, что произойдет в будущем. Ближе к 37-му Трону было уже ясно, что в Советском Союзе происходит что-то очень плохое, но в 35-м он этого еще не знал, это было за линией горизонта. И я думаю, что в 35-м он питал искренний оптимизм в отношении Советского Союза. И когда он возвращался из поездок в СССР в начале тридцатых, он с энтузиазмом (возможно, чрезмерным) рассказывал чиновникам госдепартамента о происходящем в Советском Союзе. Так что мне кажется, у него появились сомнения только после 1937 года. Какие-то сомнения у него, наверное, были, так как он остался в США и не вернулся в Советский Союз несмотря не некоторые колебания по поводу того, что, возможно, ему следует это сделать. Но он этого так и не сделал.
- Флоренс критикует иммигрантов третьей волны, в частности Солженицына, называет их «реакционерами». Поповский пишет, что в этом месте он обозлился и выключил диктофон. Кто же они такие были, Соломон и Флоренс Троны, по своим политическим воззрениям?
- У них было много связей с тем, что можно назвать радикальным крылом американского либерализма. Он был знаком со многими деятелями левого направления, с коммунистами. Не знаю, были ли они членами коммунистической партии или чем-то в этом роде. Я думаю, они были очень левыми либералами, что могло расцениваться, особенно во время Великой Депрессии и Нового курса, как критическая позиция по отношению к США. Думаю, здесь важен контекст депрессии, поскольку посреди депрессии критиковать капитализм было легче, и критика эта была более осмысленной.
- Еще один случай то ли цензуры, то ли самоцензуры – исчезновение из «Одноэтажной Америки» Джона Дос Пассоса, которого Ильф и Петров в 1932 году называли своим любимым писателем. Он был обласкан советской критикой, журналы наперегонки публиковали переводы его романов. В Америке он познакомил Ильфа и Петрова с Хемингуэем. Но когда авторы вернулись в Москву, они узнали, что Дос Пассос теперь – персона нон грата в СССР. И Дос Пассос испарился из книги. Однако в журнальном варианте и в английском переводе он остался. Вы уже говорили о том, что Ильф и Петров не справились со стереотипом советской пропаганды относительно афроамериканцев. Вот еще один пример. Ильф рассказывает в письме жене: «Потом пошли гулять, попали в Гарлем, часть Нью-Йорка, где живут только негры, и зашли в ресторан «Ю-бенги-клаб» посмотреть негритянские танцы. Танцы интересные, но очень половые». Заведение под названием Ubangi Club было очень модным, но в книгу оно не попало по этой самой причине – слишком «половых» танцев. И это они еще не знали, что звезда Ubangi Club Глэдис Бентли, выступавшая в мужском костюме, была открытой лесбиянкой.
Киноэкскурсия в Гарлем включая ночную жизнь. 1930-е.
- Да-да, и они не похожи на жертв. Они занимаются творческой деятельностью, они как бы расширяют свои границы. Не говоря уже о том, насколько это было сексуализировано. Разумеется, Ильф и Петров не стали об этом писать в 1936 году.
- Вы пишете, что они познакомились с американской высоколобой культурой и низколобой, но пропустили «среднелобую». Что вы имеете в виду?
- Они видели много примеров «среднелобой» культуры, но они о ней не писали. Я бы отнесла к этой категории спектакли на Бродвее, возможно, «Порги и Бесс», своего рода популяризацию «высокой» культуры. То, что было создано для публики, которая стремится к некоей культуре, но доступа к «высокой» культуре у нее нет. Как, например, радиоконцерты, которые переупаковывали «высокую» культуру для более массовой аудитории. В них иногда рассказывалось о том, что эта музыка означает, на что публике следует обратить внимание, и так далее. То есть это было рассчитано на людей, которые лишь недавно получили образование или выбились в более высокие социальные сферы. Советская культура очень много делала в этом направлении в то время, и американская культура делала то же самое, но по-другому. Но они не обращают на это внимания. Они игнорируют культуру, которая была популярной, но не пошлой. Или популярной, но стремившейся к более высокому уровню.
- Важнейшим пунктом назначения для Ильфа и Петрова был Голливуд. Они любили кино, к тому моменту три фильма было снято по их сценариям, и они очень хотели написать сценарий для Голливуда. Даже обсудили свою идею с весьма успешным режиссером Льисом Майлстоуном, он же Лейб Менделевич Мильштейн, написали синопсис, но из этой затеи ничего не вышло. Голливуд разочаровал их. Они описывают его как скучнейшее место, где царит засилье ширпотреба, кинопроизводство поставлено на конвейер, продукция которого «ниже уровня человеческого достоинства». И вот я думаю: может быть, такое восприятие Голливуда было следствием их неудачи со сценарием?
в конечном счете они, конечно, были вынуждены осудить голливудский проект
- Мне кажется, их описание Голливуда более позитивно, чем у Пильняка (в книге «О’кей. Американский роман». – В. А.), который относился к нему безусловно негативно. Скорее можно сказать, что они уважали некоторых известных режиссеров, которые им нравились, такие как Майлстоун или Мамулян. Но они считают, что в целом Голливуд осуществляет культурные проекты, которые оглупляют людей. Так что в целом они очень критичны, но им нравятся многие люди, с которыми они там встречались, и они отмечают, что некоторые (ничтожно малое количество, но все же некоторые) фильмы отлично сделаны. Мне кажется, что их впечатление от Голливуда было более позитивным, чем у некоторых других. Но в конечном счете они, конечно, были вынуждены осудить голливудский проект.
- Как я ни пытался, я ни у кого из специалистов не смог узнать причину, по какой они по возвращении из Америки сняли свои имена с титров картины Александрова «Цирк». Может быть, дело в том, что фильм получился слишком американским? А кроме того, они ведь написали послание Сталину, в котором, ссылаясь на свое посещение Голливуда, говорили о том, как, по их мнению, надо модернизировать кинопроизводство. Кончилось тем, что Сталин назвал их болтунами. Как вы складываете эти разрозненные кусочки паззла в единую картину?
- Для меня это письмо Сталину остается загадкой. Я не имею ни малейшего представления, что подтолкнуло их к тому, чтобы послать это письмо. Но в этом письме они говорят о том, что проект «советского Голливуда» на Юге не имеет смысла и его не следует осуществлять. Кроме того, они пишут о том, что необходимо послать группу советских партийных начальников в США, чтобы они могли выяснить, что можно внедрить в обновленном Советском Союзе. Почему они послали это письмо, для меня полная загадка. Это представляется таким наивным.
Они пишут, что они узнали в Голливуде, что для киностудий неважно расположение в солнечном климате, поскольку никто больше не снимает на натуре, все снимают в павильонах. Это никому уже не нужно. Они вносят массу технических деталей в обсуждение этой темы. С другой стороны, они не предают огласке тот факт, что они сами пробовали сочинить сценарий для Голливуда. Так что их отношение к Голливуду достаточно двоякое. С одной стороны, там очень много блестящих технических достижений. С другой - они считают, что большинство американских фильмов – это мусор, не имеющий никакой художественной ценности. Но некоторые фильмы представляют художественную ценность, и существуют блестящие режиссеры, и они очень ценили свое сотрудничество с Майлстоуном. Так что я не знаю, как соединить все эти штрихи в единое целое. Получается очень сложная картина.
Съезд гостей на премьеру фильма Эдмунда Гулдинга "Гранд-отель" в Китайском театре Граумана на бульваре Голливуд, Лос-Анджелес. 1932.
- По их словам, режиссерам удается снимать хорошие картины не благодаря, а вопреки устройству Голливуда.
- Да-да! Иногда они, дескать, ухитряются одурачить боссов и создать хороший фильм.
во многом это действительно самая лояльная их книга
- Я хотел бы поговорить о политической лояльности Ильфа и Петрова. Я не могу вспомнить среди героев их романов ни одного положительного образа коммуниста или советского чиновника, кроме разве что инженера Треухова, который строит трамвай в Старгороде, и то это образ юмористический. Они постоянно пародируют и оглупляют советские лозунги: «Здесь вам нечего терять, кроме запасных цепей», «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». А самое главное, они ни разу не приняли участие в кампаниях травли писателей, а уклониться от участия в них было непросто. И вот получается, что «Одноэтажная Америка», в которой немало слов о партии и социализме, - самая политически лояльная книга Ильфа и Петрова.
- В некотором смысле это так, поскольку это сатира на Соединенные Штаты, и они высмеивают американские лозунги, американские посулы. Так что во многом это действительно самая лояльная их книга. Но с другой стороны, я не могу не задумываться о том, что любой советский человек, который это читал, приходил к довольно неблагоприятным для СССР сравнениям с Америкой. Я обратила внимание, что они постоянно пишут, что куда бы они ни пошли, они едят бифштексы. Постоянно едят бифштексы. И пишут, что бифштекс был отвратительный, есть было невозможно. Но они заказали еще один бифштекс. И мне интересно, как советский читатель, которому бифштекс доставался очень редко, воспринимал это заявление: «Мы постоянно везде ели бифштексы, но они были так себе». Так что же они тут высмеивают?
мир кардинально изменился за то время, что их не было
- После «Одноэтажной Америки» они написали рассказ «Тоня». Это их последнее совместное произведение. Совсем не смешная, довольно тяжеловесная проза. В ней нет легкости «Одноэтажной Америки». Рассказывается в нем о простой советской девушке, мужа которой направили на работу в посольство в Вашингтоне. И вот она очень скучает в этой Америке. Мне кажется, стоит отметить, что ее муж – шифровальщик. Шифровальщики в посольствах тогда жили на казарменном положении, их никуда не выпускали. Именно поэтому Тоня и скучает – они с мужем никуда не выходят. И в самом посольстве атмосфера гнетущая. Вы перечисляете дипломатов, с которыми встречались в Америке Ильф и Петров и которые были впоследствии репрессированы. Я нашел полный список сотрудников посольства – репрессированы были почти все. Разумеется, Ильф и Петров не могли этого предвидеть, но тревожную атмосферу они уловили – и в посольстве, и тем более в стране, когда вернулись.
Рассказ заканчивается возвращением Тони с мужем на родину. И вот его последние фразы: «Поезд очень медленно прошел еще несколько метров. Тоня с замиранием сердца стала протирать стекло и увидела во мраке зимнего вечера деревянную вышку, на которой стоял красноармеец в длинном сторожевом тулупе и шлеме. На минуту его осветили огни поезда, блеснул ствол винтовки, и вышка медленно поехала назад. Часового заваливало снегом, но он не отряхивался, неподвижный, суровый и величественный, как памятник». Конец рассказа. Это образ родины. Часовой на вышке. Мне кажется, рассказ «Тоня» - это последняя глава «Одноэтажной Америки», вернее, ее эпилог.
- Да, я согласна с тем, что они пытались как-то примирить то, что они видели и в какой-то мере смогли выразить в 35-м году, с совершенно другой атмосферой, в которую они вернулись в начале 36-го. Они не так уж долго отсутствовали, но мир кардинально изменился за то время, что их не было. Так что им пришлось писать свою книгу в атмосфере, которая резко отличалась от того, что они ожидали. Они думали, что все будет более-менее по-прежнему, а все изменилось. И они пытаются понять, какую позицию им следует занять по отношению с США.
