Историк Игорь Петров разбирает архивные документы, связанные с Константином Добровольским – дедом новой главы британской спецслужбы MI6 Блейз Метревели.
Личность Константина Августиновича Добровольского, деда новой главы MI-6 Блейз Метревели, в последние дни весьма активно обсуждается в прессе, особенно в Британии и в России, где тема по понятным причинам приобрела особенную популярность. Зачастую, впрочем, эти обсуждения ведутся людьми, которые предпочитают работать не с фактами, а с общественным бессознательным.
Британская газета Daily Mail, первой опубликовавшая статью о родственнике новой главы разведки, утверждает, что Константин Добровольский был "нацистским шпионом", причастным к военным преступлениям в годы Второй мировой войны. Сама Блейз Метревели, родившаяся в 1977 году, впрочем, никогда своего деда не видела. MI6 в специальном заявлении подчеркивает, что Метревели не имеет ничего общего с прошлым своего родственника, каким бы оно ни было.
А каким оно было?
– Мы сегодня попробуем в первую очередь сосредоточиться на фактах, и лишь в конце я позволю себе несколько собственных оценок, – говорит Игорь Петров. – При работе над своим рассказом я использовал, в первую очередь, материалы Бундесархива, а также украинских архивов, Центрального архива министерства обороны РФ, исторического музея города Корюковка Черниговской области и Яндекс-архивов. Также благодарю всех, кто помогал мне в процессе подготовки этого рассказа.
Начнем с двух цитат. Первая из сборника под эффектным названием "Алфавитный список агентов иностранных разведок, изменников родины, участников антисоветских организаций, карателей и других преступников". Если кто-то из читатеоей вспомнит нашу публикацию трехлетней давности про Сабика-Вогулова, то в ней я как раз упоминал эту книжку и сетовал, что ее послевоенные издания до сих пор не рассекречены. К слову, буквально пару месяцев назад по российской прессе пробежал пресс-релиз, что, мол, ФСБ России рассекретила уникальные материалы о работе органов госбезопасности СССР по розыску нацистских преступников, в том числе упомянутые алфавитные списки. К сожалению, оказалось, что этих гениев саморекламы пока хватило только на оцифровку обложек списков. То есть, как часто в России и бывает, много шума, но документы по-прежнему под замком.
На каждую хитрую корму найдется свой вспомогательный якорь
Но, как говорит опять-таки российская военно-морская пословица, на каждую хитрую корму найдется свой вспомогательный якорь. Я и мой постоянный соавтор Олег Бэйда нашли в начале этого года "Алфавитный список" 1969 года издания в библиотеке Эстонского национального архива, на собственные средства заказали полную копию и благодаря любезности сотрудников архива получили разрешение выложить нашу копию в общественный доступ, что Андрей Никитин-Перенский и сделал в своей знаменитой онлайн-библиотеке Imwerden. И вот теперь, в частности, БиБиСи цитирует этот список, ссылаясь, правда, на какого-то a researcher. Что ж, под этим неопределенным артиклем скрываемся вполне определенные Олег и я.
Но мое лирическое отступление затянулось. Итак, цитата из советского розыскного списка 1969 года:
„Добровольский Константин Августович, 1905 года рождения. Уроженец села Сядрино Холминского (ныне Сосницкого) района Черниговской области или города Рошаль Московской области, поляк, до войны являлся военнослужащим Советской армии, имел звание капитана, проживал в городе Павлограде Запорожской области. Высокого роста, худощавый, волосы черные, глаза карие, нос прямой, лоб большой, на подбородке ямочка, на руке ниже локтя татуировка – изображение подковы и головы лошади, после перелома ноги прихрамывает. Жены: Резунова Елена Петровна проживала в городе Днепропетровске, Добровольская-Баскина Евгения Адольфовна вместе с сыном Добровольским Константином проживает в городе Омске, Добровольская Евгения Филипповна с дочерью Добровольской- Андреевой Ремирой Константиновной в городе Сочи, сын Добровольский Олег Константинович в городе Приморск-Ахтарске, жена Коленко-Баран Варвара Андреевна бежала вместе с разыскиваемым, ее мать Коленко-Баран Анна Емельяновна проживает в селе Вьюнище Сосницкого района.
Проживая на временно оккупированной немцами территории Черниговской области, с 1941 года служил начальником Сосницкой районной полиции, участвовал в расстрелах советских граждан. В 1942 году был назначен комендантом „Украинского добровольческого казачества» в городе Щорс Черниговской области. Одновременно являлся резидентом германской разведки находился на связи в отделе Ic южной группировки немецких войск. В сентябре 1943 года бежал вместе с немцами. Имеются фотокарточка 1943 года и образец почерка. Розыскное дело в УКГБ при Совете министров УССР при Черниговской области. Ранее объявлен в розыск КГБ алфавитным списком за 1963 год.“
В качестве короткого комментария отмечу, что здание архива СБУ по Черниговской области сгорело в самом начале нынешней войны после попадания в него российских ракет. С ним, судя по всему, сгорело и розыскное дело Константина Добровольского. Теперь второй документ.
„Автобиография.
Добровольский Константин Августинович родился в селе Савинки Корюковского района Черниговской области в 1906 году 9 мая в семье помещика дворянина Добровольского Августина Францевича.
По отцу мой дед поляк, а бабушка немка. Мать Евгения Михайловна Скрипченко – украинка.
В семье было еще 3 брата и 2 сестры – все старше меня. В годы революции вся семья уничтожена большевиками. Я до весны 1917 года учился во Владимирском кадетском корпусе в городе Киеве. Выбыл из кадетского корпуса 3-го класса в связи с революцией.
В годы революции скрывался от преследования большевиков по селам Сосницкого уезда Черниговской области с отцом, прожил так до 1922 года.
В сентябре месяце 1926 года я был разоблачен и арестован
В 1922 году весною отец достал мне удостоверение, что я есть Кравченко Константин Степанович, сын красного партизана. С этим удостоверением я уехал в город Москву. В Москве до 1924 года работал в приватном гараже чернорабочим, а с 1924 по 1926 год работал шофером на приватной автомашине, принадлежащей крупному торговцу Каплану, одновременно учился на вечернем факультете института международного права. В сентябре месяце 1926 года я был разоблачен и арестован. Судила меня судтройка ГПУ и мне были предъявлены следующие обвинения:
1) антисоветская агитация
2) антисемитизм
3) скрытие своего социального положения и происхождения
4) проживание в Москве по подложным документам.
За все эти факты обвинения я получил 10 лет ссылки в отдаленные лагеря.
В марте 1927 года я был отправлен из московской сокольнической тюрьмы в Среднеколымск (Сибирь), где и отбывал срок ссылки. После окончания ссылки в 1937 году я не мог возвратиться в европейскую часть так как в эти годы в европейской части СССР свирепствовали репрессии и преследование со стороны ГПУ всех антисоветских элементов.
В 1937 году в мае месяце я был принят на службу в Колымлестрест на должность старшего плановика. В 1938 году я экстерном держал экзамен по программе планово- экономического института и получил аттестат и диплом инженера-экономиста. В 1938 году в сентябре месяце я был назначен начальником группы планирования Колымлестреста. В 1939 году был назначен начальником отдела снабжения Колымлестреста. В 1938 году во Владивостоке я держал экзамен за военную артиллерийскую школу, но так как я был судим, мне присвоили интендантское звание в 1940 году соответственно капитану. В 1939 и 1940 году я привлекался на военные учебные сборы на 45 и 60 дней в 3 стрелковой дивизии. В 1941 году в конце апреля я был командирован из Среднеколымска в город Днепропетровск для приобретения металла, оборудования и инструментов для лесоразработки. Еще в дороге застало объявление мобилизации и войны.
Я давно надеялся, что Германия вступит в войну с советами
Так как я должен был быть призван в Красную армию и по своему политическому неблагодежению я мог рассчитывать на работу только в тылу, а я давно надеялся, что Германия вступит в войну с советами и тогда веря в то, что я смогу помогать этой войне, я явился в Днепропетровский военкомат и подал заявление об отправке меня на фронт для того, чтобы использовать панику, быстрее перейти на сторону германских войск.
4 августа 1941 года я перешел на германскую сторону и до 22 сентября работал в танковом отряде СС в качестве шефа группы трофейных русских автомашин. Там же принимал непосредственное участие в фронтовых операциях на Киев и в уничтожении жидов.
22 сентября был отпущен к себе на родину в город Сосница Черниговской области для организации органов власти, полиции и борьбы с партизанами.
До декабря 1941 года я выполнял эту задачу в следующих районах Черниговской области: Сосница, Корюковка, Короп, Мена, Холмы, Борзна, Батурин, Понорница, Сновск и Нежин. В декабре месяца 1941-го года я со своим отрядом перешел в подчинение ФК 197 и вел борьбу с партизанскими бандами. В феврале 1942 года основные партизанские районы перешли в ведение ФК 194. Я тоже был переведен в ФК 194 и работал там до июня месяца, после чего был назначен в ФК 197 на должность инспектора ГИВА. В июле 1942 года я отозван в распоряжение оберлейтенанта Мюнщау и до сих пор работаю в Ic фельдпост 12960.
Три раза ранен в боях с партизанами. Получал награды за борьбу с партизанами от полковника Кефер, полковника Чиби, полковника фон Вюрфель, генерал майора Колотвари и других командиров немецких частей.
Мой отряд в апреле 42-го года расформирован из людей моего отряда организована ГИВА. фк 194.
Как родители, так и сам к еврейской расе не принадлежали
Сим удостоверяю, что все мною вышеуказанное целиком и вполне соответствует истине. Мне известно, что буду подлежать смертному наказанию, если я сделал неправильное указание или утаил что-нибудь из моей военной или политической деятельности.
Как родители, так и сам к еврейской расе не принадлежали.
12 января 1943 года. Харьков.
Ну что ж, вот, казалось бы, герой нашего небольшого расследования сам все честно о себе рассказал и действительно, журналисты, например, в Daily Mail приняли это за чистую монету и так и изложили его биографию. Но мы, приученные к тому, что наши герои не всегда говорят о себе правду, попробуем осторожно поискать альтернативные источники информации.
Начнем с хороших новостей. Августин Францевич Добровольский действительно существовал и был потомственным дворянином Черниговской губернии. У него был отец Франц Павлович, проживший очень долгую жизнь: он родился в 1815 году, вскоре после войны с Наполеоном, и умер в 1910-м, незадолго до начала Первой мировой. У Франца Павловича было несколько детей, в том числе Августин, который родился в 1845 году. В 1873 году Августин женился на Аделаиде Лисовской из Могилева, их дочь Мария умерла в 1880-м, в том же году родился сын Евгений, впоследствии служивший в белой армии, арестованный чекистами во Владикавказе и заключенный в рязанский концлагерь, об этом мы знаем из Рязанского мартиролога. У Евгения были братья Франц и Владислав, это все старшие братья нашего героя Константина. В 1879 году Августин Добровольский получил чин коллежского регистратора, а в 1884-м – губернского секретаря.
Мы покидаем твердый генеалогический фундамент и ступаем на зыбкую почву
Его имение располагалось неподалеку от села Савинки. В нем была большая усадьба, хозяйственные постройки, три пруда. Августину принадлежало более 600 гектаров земли, скот, птица. Летом Добровольские жили в имении, зиму же проводили в Киеве, эта информация известна нам благодаря краеведам из музея Корюковки.
И вот теперь мы покидаем твердый генеалогический фундамент и ступаем на зыбкую почву, на которой все факты начинают двоиться, а иногда даже троиться.
Как вы уже могли сами заметить, даже чекисты не были твердо уверены, где родился Константин Добровольский. Они колебались между селом Сядрино Черниговской области и городом Рошаль Московской. Сам Добровольский называл Савинки, ну это практически первый вариант, оба села разделяет лишь несколько километров. Но вот портал "Память народа" предлагает третью возможность: по учетно-послужной карточке Константин Добровольский родился аж в Оренбургской области. Ну, все же с учетом места жительства отца черниговская версия представляется наиболее логичной.
Когда родился Константин? Согласно "Памяти народа", 9 января 1905 года. Чекисты точную дату не называют, но год у них тоже 1905-й, а вот в автобиографии – 9 мая 1906 года.
Совершенно точно, его матерью была не первая жена Августина Аделаида
Наконец, кто был его матерью? Когда он родился, его отец был уже на пороге 60-летия, то есть Константин был поздним и, вполне возможно, незаконным ребенком. Совершенно точно, его матерью была не первая жена Августина Аделаида. Сам Константин в автобиографии пишет, что его мать звали Евгения Михайловна Скрипченко. Местные краеведы, ссылаясь на воспоминания старожилов, называют его матерью Евгению Лещенко, дочь писаря из села Савинки. Наконец, метрические книги Черниговской губернии сообщают нам, что в 1915 году, то есть через 10 лет после рождения Константина, Августин Францевич женился на крестьянке г. Сосница Евгении Михайловне Кравченко. И как мы помним, в автобиографии Добровольский рассказывает, что жил в Москве под фамилией Кравченко. Имя и отчество во всех трех версиях совпадает: Евгения или Евгения Михайловна, фамилии все разные. Ну, может быть, какой-нибудь опытный генеалог разрешит впоследствии эту загадку.
В 1917 году после революции Добровольские бежали в Киев, имение было разграблено окрестными крестьянами. И дальше, чтобы мы не скучали, в учетно-послужной карточке капитана Константина Добровольского изложена параллельная биография просто на заглядение, если сравнивать с той основной, которую вы уже услышали.
Согласно этой биографии, назовем ее биография-2, Добровольский уже в декабре 1918 года, то есть в неполные 14 лет, вступает в Красную армию, а именно в 1-й Нежинский партизанский полк, в котором служит до марта 1919 года. Нежинский партизанский отряд действительно существовал, проверить факт службы, впрочем, нельзя ни сейчас, ни в 1930-х годах, когда учетно-послужная карточка составлялась.
Далее по биографии-2 Добровольский тоже поехал в Москву, но не в 1922 году, а гораздо раньше. Цитата: "С августа месяца 1918 (тут вероятно, описка, правильно 1919, иначе непонятно, как быть с партизанским отрядом) по январь 1923 г. работал в Московской области на разных работах – на заводе Косякова г. Рошаль, на железнодорожном транспорте станция Волноваха.
Короткий комментарий: завод Косякова – это Рошальский химкомбинат, при советской власти огромное производство, ныне практически заброшенное. Вспомним: Рошаль упоминался чекистами в розыскном списке, так что что-то про этот эпизод в розыскном деле было. Продолжаем чтение биографии-2.
1923-1926. Работал по борьбе с бандитизмом на железнодорожном транспорте ст. Ясиноватая, Авдеевка, Днепропетровск.
Снова короткий комментарий: и здесь пересечение с розыскным списком: в Днепропетровске проживала первая жена Добровольского. Читаем дальше.
С января 1927 по 26 июля 1929 года. 30 артиллерийский полк. Командир взвод полковой школы.
30-й артиллерийский полк дислоцировался как раз в Днепропетровске. Читаем дальше.
С июля 1929 по декабрь 1935 года – пребывание в долгосрочном отпуску как уволенный в связи с тяжелым ранением.
1930 – 1933 Васильковский райисполком Днепропетровской области. Начальник спецбюро.
1933 – 1935 Завод им. Баранова. Запорожье. Начальник спецотдела.
Завод Баранова это нынешний Мотор-Сич
Завод Баранова – это нынешний "Мотор-Сич". И согласитесь, должность начальника спецотдела крупного завода, то есть работа с секретной информацией, это уже совсем другого масштаба биография, чем рассказ про несчастного узника Среднеколымска.
Отметим также на полях биографии-1, что если бы она была верна, то у Добровольского не было бы никакой практической возможности обзавестись таким количеством жен в самых разных уголках необъятного Советского Союза. Кстати, одна из них, Евгения Адольфовна Добровольская из Омска, и вовсе делала карьеру в органах госбезопасности, в 1945 году ей присвоили звание младшего лейтенанта ГБ. К слову, и следов организации под названием "Колымлестрест" мне с ходу не удалось найти, хотя существовали "Востсиблестрест" и "Якутлестрест".
Заканчиваем с биографией-2. После работы начальником спецотдела в Запорожье новый поворот биографии – возвращение на военную службу.
С декабря 1935 г. по июнь 1938 году 16 стрелковый полк, начальник продовольственного снабжения полка. Приписка на полях: служебная записка начальника 6 отделения штаба Харьковского военного округа от 25.12.1935.
С июня 1938 по сентябрь 1939 года 9 стрелковый полк, начальник обозно-вещевого снабжения, переведен приказом 071 по Харьковскому военному округу от 29.8.1938.
С 5 ноября 1939 по 21 апреля 1941 начальник штаба 260 отдельного артдивизиона 45 миллиметровых пушек 156 стрелковой дивизии. Приказ 0234 от 5.11.1939 по Одесскому военному округу.
С 8 апреля 1941 года командир в/ч 1622 Одесского военного округа. Приказ Наркомата обороны 0971.
В/ч 1622 – это 35 отдельный артдивизион, и в приказах главного управления кадров наркомата обороны об исключениях из списков действительно читаем, что капитан Константин Августович Добровольский, командир отдельного 35-го артиллерийского дивизиона, исключен из списков Красной Армии как пропавший без вести в августе 1941 года. Приказ этот от 9 апреля 1945 года, в качестве родственницы указана жена Евгения Филипповна Добровольская из Сочи. И буквально неделей позже, 16 апреля 1945-го, еще один приказ с легкой вариацией фамилии, теперь капитан Константин Августович Добровольских, командир 35-го отдельного артиллерийского дивизиона, исключен как пропавший без вести в сентябре 1941 года, в качестве родственницы указана жена Евгения Адольфовна Добровольская из Омска. Подоплека раздвоения понятна: две разные жены искали пропавшего мужа, и чиновники поначалу не разобрались, что речь идет об одном человеке.
Немцы видели в репрессированных противников советского строя и им больше доверяли
Теперь зададимся вопросом: может ли быть такое, что и биография-2 не вполне соответствует действительности? Все записи в учетно-послужной карточке, кроме самой последней, сделаны одним почерком, очевидно в конце 30-х, впрочем, в этом нет ничего особенного, так же заполнены большинство доступных нам учетно-послужных карточек. И как мне представляется, как минимум та часть, где есть конкретные номера приказов, то есть начиная с возвращения на армейскую службу в 1935 году, должна соответствовать действительности. А вот правда ли все то, что написано про 20-е или ранние 30-е годы, надо выяснять дополнительно. Но в любом случае представляется очевидным, что биография-1 с десятилетней ссылкой по большей части выдумана, как говорится, под заказчика, так как немцы видели в репрессированных противников советского строя и соответственно им больше доверяли.
Закончить это обсуждение можно любопытным эпизодом уже из немецких документов. В конце декабря 1942 года один из новозавербованных в лагере военнопленных немецких агентов Борис Кулов (действительно, на "Памяти народа" мы находим Бориса Дмитриевича Кулова, 1920 г.р., уроженца г. Алагир, Северная Осетия) дал следующие письменные показания:
17 декабря мне пришлось познакомиться с одним господином по фамилии Добровольский. После того, как мы познакомились, мне что-то показалось знакомое лицо, т.е. опознал я в нем капитана Добровольского, который служил в 43 мотомеханизированном соединении. Летом 1941 года в июле месяце эта часть формировалась около города Чернигова в селе Лосиновке, где капитан проводил часто политинформации как из политотдела. Когда я спрашивал господина Добровольского, служил ли он в армии, то он ответил, что нет. Господин Добровольский имеет большое сходство с капитаном Добровольским. Об этом хорошо знает военнопленный полицай Расторгуев Михаил, который был отправлен с этапом в город Житомир»
Кулов был тут же допрошен и добавил, что на политзанятиях капитан Добровольский разъяснял, что ни в коем случае нельзя перебегать к немцам, ибо это грозит расстрелом, а также, что при недавней встрече Добровольский был явно смущен и пытался прервать разговор и замять дело.
Вполне понятно, что смущало Добровольского: версия Кулова противоречила автобиографии, которую он написал сам, согласно ей он был всего лишь интендантом и ничем не командовал. Впрочем, немцы не придали этой истории большого внимания. Добровольский объяснил им, что ему было запрещено общаться с другими агентами, поэтому он и хотел прервать разговор и поэтому согласился со всем, что говорил Кулов, лишь бы тот отстал.
По его словам он сдался в плен танковому отряду СС
Но мы несколько забежали вперед. О том, как капитан Добровольский попал в плен, у нас нет других сведений кроме того, что он рассказал сам. По его словам, он сдался в плен танковому отряду СС, где опекал в течение полутора месяцев трофейный автопарк. Это могла быть танковая дивизия Ваффен-СС "Викинг", которая как раз наступала южнее Киева, ну и участие в расстрелах евреев, о которых он упоминает, ложится в эту канву, дивизия "Викинг", безусловно, участвовала в расстрелах еврейского населения Украины летом 1941 года. В самом Киеве он, судя по всему не был, так что привязывать Бабий Яр к этой истории неправильно, но, как мы увидим, на совести Добровольского есть другие преступления, может быть, менее масштабные, но не менее ужасные.
Итак, с его слов, 22 сентября Добровольского отпускают из его "танкового отряда". Действительно, это был короткий промежуток времени осенью 1941-го, когда в тыловом районе группы армий "Юг" действовало разрешение на освобождение военнопленных украинцев, ну, или, так как проверить это было трудно, тех, кто себя украинцами назвал. Допустим, мы можем привести пример полковника Григория Зверева, командира 190-й стрелковой дивизии, который тоже попал в плен под Уманью в августе 1941 года, записался в лагере военнопленных украинцем по фамилии Шевченко, вскоре был освобожден и перешел линию фронта, вернувшись на советскую сторону. В 1943 году он повторно попал в плен, впоследствии согласился сотрудничать с немцами, стал командиром 2-й дивизии ВС КОНР и был повешен в Москве вместе с Власовым, но это уже другая история.
«Связанного колючей проволокой пытал бывший помещик Добровольский
Итак, Добровольский возвращается в родную Сосницу и, очевидно, по согласованию с новой властью начинает там организацию местной полиции. Интересно, что местные жители восприняли его возвращение по понятному шаблону: оккупанты привезли с собой прежнего помещика, чтобы вернуть ему его владения. В партизанских листовках так прямо и говорилось: "Добровольский в 1918 году бежал в Германию и вернулся с немцами, чтобы грабить невинных людей". Даже в советских книгах про партизанское движение в Черниговской области в конце 70-х используется тот же шаблон: "Связанного колючей проволокой пытал не кто иной, как бывший сосницкий помещик Добровольский, новый бургомистр и лучший друг шефа гестапо…[Он]в первый раз пошел на службу к чужеземным захватчикам , щеголявшим в шлемах с шишаками, в 1918 году. Они хлынули на Украину, нарушив перемирие. Когда красногвардейцы выбили их из Сосницы, пан Добровольский ускользнул за границу, чудом избежав рук Кузьменко, первого председателя местной ЧК".
Но надо сказать, что, судя по допросам доброжелателей и недоброжелателей Добровольского в ходе внутреннего расследования, о котором речь впереди, выяснилось, что сам он подобные слухи не распускал, а повторял всю ту же историю о своей ссылке и убийстве большевиками всей семьи после революции. Местные жители уточняли, что его отец Августин погиб сам вследствие несчастного случая – взрыва газогенератора на его мельнице. Мать же Добровольского покинула Сосницу, уехав в Ленинград, сестра же и вовсе вышла замуж за какого-то комиссара. Возможно, тут произошла некая контаминация, потому что в Ленинграде обнаруживается именно старшая сестра Добровольского. В Ленинградском мартирологе читаем: "Крамская Валерия Августиновна (девичья фамилия Добровольская), 1885 г. р., уроженка хут. Новая Роща Сосницкого у. Черниговской губ., полька, беспартийная, старший бухгалтер Энергопромкомбината. Арестована 27 сентября 1937 г. Расстреляна 1 ноября". Так что в этом случае Добровольский оказался прав: большевики действительно расстреляли его сестру, но не после революции, а 20-ю годами позже.
Местным жителям показалось подозрительным и то, что Добровольский очень хорошо разбирался в автомобилях, а также в немецком и советском стрелковом оружии, что, с их точки зрения, было трудно совместить с пребыванием в ссылке.
Уже в самом начале октября первые местные жители вступают в отряд Добровольского, и к декабрю отряд разрастается до трех сотен человек. Успеху первых антипартизанских операций способствует тот факт, что к Добровольскому приходит некто Борис Горбачев, оставленный в районе для подпольной работы, и выдает четыре партизанских схрона-склада, которые отряд Добровольского захватывает. По мнению того же Горбачева и других свидетелей, впрочем, сам Добровольский больше командовал в тылу и во время боя держался в арьергарде, а вести бой предоставлял другим. А вот когда опасность миновала, тогда Добровольский снова выходил на первый план и произносил вдохновенные речи. Сам Добровольский, естественно, придерживался обратного мнения и рассказывал помимо прочего о ранениях, которые он получил в антипартизанских операциях.
В конце ноября 1941 года в бою под селом Кудровка под ним был убит конь, сам Добровольский получил перелом плюсневых костей и легкое пулевое ранение выше колена (ср. из чекистской ориентировки "после перелома ноги прихрамывает"). К этому времени его отряд воевал рука об руку с 32 венгерским пехотным полком, которому было поручен контроль за этим тыловым районом. После завершения антипартизанской операции у села Рейментаровка в декабре 1941 года командир венгерского полка полковник Чиби выдал Добровольскому лучшую характеристику.
Здесь интересно сравнить Добровольского с его северо-восточным соседом Брониславом Каминским, впоследствии главой Локотского самоуправления и человеком, как мне кажется, по психотипу довольно похожим на Добровольского. На середину января самооборона Каминского в Локте насчитывала лишь 200 человек, фактически не проводила антипартизанских операций, а лишь защищалась от нападений партизан, и во время одного из них предшественник Каминского Воскобойник был убит прямо в Локте. У Добровольского на тот момент под ружьем было 300 человек и несколько успешных боев с партизанами. Позже пропорции изменились, но на тот момент Добровольский был "успешнее" Каминского.
Основной деятельностью Добровольского в конце 1941 года были бессудные расстрелы невооруженных – евреев, коммунистов, активистов
Но все же основной деятельностью Добровольского и его людей в конце 1941 года были вовсе не бои с вооруженными партизанами, а бессудные расстрелы людей невооруженных – евреев, коммунистов и тех, кто был сочтен советскими активистами. Впрочем, и свои – если они вставали на его пути – могли пострадать: так, по показаниям свидетелей 24 ноября Добровольский застрелил начальника полиции Петра Шименко, чтобы самому занять его пост, а впоследствии устранил и единственного свидетеля этого события.
Военные преступления Добровольского и его подчиненных сопровождались насилием и грабежами. Вот отрывок из допроса, который провели сами немцы, расследуя злоупотребления Добровольского. В этом случае, как и во многих других, Добровольский как начальник полиции отдал приказ и затем участвовал в дележе награбленного:
В первых числах декабря отряд полиции Короп в количестве 35 человек под командованием самого коменданта Шило выехал в Понорницу. Еще в Коропе мы взяли с собой одного жида. По дороге на Лысой горе встретили еще двух жидов, мужчину и женщину. Шило установил, что взятые на Коропе и пойманные на Лысой Горе мужчины действительно жиды и приказал Овсеенко там же на месте их расстрелять, что и было сделано. Женщина назвала себя карелкой, и мы повезли ее дальше. На кабановом хуторе Овсеенко произвел у нее обыск, нашел паспорт, где национальность была подчищена и исправлена с еврейки на карелку. Шило отдал приказ о расстреле и ее расстрелял уже Овчаренко. Слышал, что перед расстрелом эту жидовку изнасиловали, но кто именно, я не знаю, так как этого не видел. По приезде в Понорницу Шило по телефону спросил разрешение у переводчика Ганса на расстрел жидов и якобы получил таковое.
Вечером того же дня по распоряжению Шило мы собрали всех жидов, конфисковали их имущество, произвели допросы, обыск, в результате чего нашли две или три золотых десятки, кольцо, часы, серьги, портсигар и др., которые все взял себе Шило. После этого мы произвели расстрел жидов. Слышал, как между собою полицейские... говорили о желании изнасиловать двух молодых жидовок, на что Шило дал также свое согласие и разрешил, однако было ли это ими сделано, я не знаю… По приезде в Короп... часть самых ценных вещей взял себе Шило, а часть он направил в Сосницу Добровольскому.
Из другого допроса:
Учительницу Хоменко Марию Ефимовну без всякого допроса Добровольский расстрелял в Соснице, о чем он мне лично сказал
Все ценные золотые и другие вещи, как часы, портсигары и прочее, поступали совершенно бесконтрольно к Добровольскому. Целый ряд работников полиции без всякого стеснения хвалились такими делами, что как правило перед расстрелом женщин они их насилуют, что целиком одобрял сам Добровольский. Будучи в селе Нехаевке, Добровольский 28 ноября арестовал учительницу Хоменко Марию Ефимовну по какому то ложному доносу... эту учительницу без всякого допроса Добровольский расстрелял в Соснице, о чем он мне лично сказал и возмутился моим предположением, что ее расстреляли невинно. Одновременно с этим Добровольский сказал мне, что перед расстрелом ее изнасиловали три его хлопца.
Понятно, что с такими практиками Добровольский очень быстро стал персонифицированным символом немецкой оккупационной политики в Левобережной Украине. Партизаны посвящали ему целые листовки. Партизанский командир Федоров, использовавший псевдоним "генерал Орленко", обвинял Добровольского в сожжении полудюжины деревень, в том числе уже упоминавшейся Рейментаровки, и расстреле 500 человек только в Корюковке и Сосницах. Согласно послевоенному акту, в Корюковке было расстреляно до 300 человек евреев, а 26 февраля 1942 года после приезда Добровольского (и в этом документе его именуют эмигрантом) 131 человек бывших партийцев и членов семей партизан.
В английских публикациях о Добровольском написано, что у него было прозвище "Мясник". Предполагаю, что это ошибка перевода. По-немецки это было бы Metzger, но такого слова в сохранившихся немецких переводах партизанских листовок нет. Добровольский именуется в них Henker,т. е. "палач", Menschenfresser, т. е. "людоед", и Blutsauger, т. е. "кровосос". Но это замечание на полях.
Интересно, что в какой-то момент Добровольский так сошелся с венгерскими соратниками, что задумал образовать с ними альянс против немецкой полиции. Цитата из допроса: "Добровольский прежде всего заявил, что он является комендантом полиции Левобережной Украины и капитаном, назвал меня предателем и предупредил, что если я буду подчиняться пьяницам коменданту города Коропа фельдфебелю и его унтер-офицерам, то он сделает со мною то, что он сделал со своим заместителем в Соснице, то есть расстреляет и уничтожит мою семью... после этого Добровольский еще несколько раз вызвал меня к телефону... однако все продолжал ругать немецкую комендатуру Коропа. Одновременно Добровольский еще раз предупредил меня, чтобы я не продавался пьяницам-немцам".
Если продолжать нашу параллель с Каминским, то у него было наоборот, он пытался сколотить альянс с немцами против венгров.
Но, несмотря на трения с немцами, до лета 1942 года карьера Добровольского шла в гору, и он получал лучшие характеристики от местных фельдкомендатур. В марте 1942 года он приказывает создать из местных жителей отряд "украинского казачества" и, как написано в характеристике, "в кратчайшие сроки собрал отряд численностью более 100 человек" и приступил к их обучению.
Своим авторитарным и вызывающим поведением он нажил достаточно врагов
Однако летом 1942 карьерная кривая внезапно ломается, и взлет превращается в падение. Из всемогущего начальника полиции или хотя бы командира казачьего отряда он переводится на должность простого переводчика при отделе Ic, т. е. контрразведки тылового района группы армий "B". В одной из характеристик этого времени сказано, что Добер (таков его псевдоним) слишком склонен к самовольным действиям и нуждается в постоянном присмотре. Но более вероятна другая причина: своим авторитарным и вызывающим поведением он нажил достаточно врагов, и после их доносов даже поверхностное немецкое расследование легко обнаружило прилипшие к его рукам после бессудных расстрелов ценности и сопровождавшие эти расстрелы зверства (закончим тут параллель с Брониславом Каминским: тот двумя годами позже, после подавления Варшавского восстания, пострадал за то же самое). Недаром в одном из писем немецкому начальству Добровольский жалуется, что дом родителей его жены в Сновске так часто обыскивается, что это уже напоминает погром.
К этому же периоду относятся и финансовые документы, цитируемые английской прессой, но понятно, что скромная зарплата переводчика не была главным источником доходов Добровольского. В октябре 1942 года он просит освободить его от должности переводчика и направляется в город Чугуев в 318-й конный эскадрон, это антипартизанское подразделение при 213-й охранной дивизии. Это, с одной стороны, казачий отряд, но чужой и полностью под немецким командованием. Добровольский выступает с идеей создать из жителей знакомого ему Сосницкого района еще один отряд в 250 человек для антипартизанских операций, т. е. собственно повторить то, что он уже два раза делал, в 1941-м и в мае 1942-го. Но если те отряды были неофициальными и поэтому распадались даже легче, чем создавались, то теперь "восточные батальоны" разрешено принимать в штат вермахта, что дает надежду на стабильное существование.
Но, похоже, предложения Добровольского в Чугуеве впечатления не произвели, и он переходит от командных упражнений к индивидуальным – направляется в город Сновск, где живет его новая жена Варвара, в качестве агента по слежке за партизанами. Тут-то он и становится "агентом номер 30". С собой он везет довольно внушительную охранную грамоту: ему разрешено свободное передвижение по всему тыловому району группы армий, ношение гражданской одежды, свободное ношение оружия, использование транспорта и линий связи вермахта, свободное получение пайка и авансов до 100 марок, а также в случае нужды прикомандирование пары сопровождающих для помощи и охраны.
Донесения Добровольского из Сновска сохранились, частью даже на русском. Они посвящены двум основным темам: сведениям о партизанских бригадах Ковпака (именуемого Колпаковым) и Федорова, которые он получал, очевидно, от своей агентуры, и сведению счетов с представителями местной власти, так как местные жандармы все как на подбор недоумки, а их русские подчиненные – бывшие чекисты и партийцы. Те, естественно, на доносы Добровольского отвечают контрдоносами, что и вызывает масштабное расследование прошлого Добровольского, в рамках которого были, в частности, проведены те допросы, которые уже цитировались выше. Жандармы даже обвиняют Добровольского в том, что партизаны под Сновском появились лишь с его появлением в городе, до того их не было, и задаются вопросом, не является ли случаем партизаном он сам.
Но никакие оргмеры не принимаются, в отделе Ic по-прежнему уверены, что Добровольский заслуживает доверия и может быть использован для серьезных дел. Вслед за Сновском он организует агентурную сеть в Рыльске и Льгове, естественно, он и там первым делом выявляет бывших чекистов и партийцев — настоящих или мнимых, мы не знаем, о коих подробно докладывает.
Но с количеством доносов растет и число недругов: кто-то сжигает избу адъютанта Добровольского, в огне гибнет дядя этого адъютанта и даже уже не вполне понятно, это действительно партизаны или уже сведение счетов между своими. В середине декабря 1942 года Добровольский пишет отчаянное письмо своему немецкому начальству, утверждая, что жандармерия грозит расстрелом всем, кто ему помогает, и в частности при ее участии местной полицией был расстрелян отец его жены Варвары. Во время очередного визита Добровольского в родные края в феврале 1943 жандармы и вовсе арестовывают его, разоружают и увозят в Чернигов.
Но тут в эти малоувлекательные внутренние разборки вмешиваются внешние факторы: Сталинградский котел, передвижение линии фронта, в результате чего агентурные сети под Рыльском и Льговом стремительно теряют значимость. Добровольский увозит жену из Сновска в Умань (впоследствии – но это уже за пределами доступных нам архивных документов – она уедет и дальше, в Германию), а сам получает новое назначение – в Кировоград. По дороге его награждают "Знаком отличия за храбрость для восточных народов" и знаком за ранение – второй раз Добровольский был ранен в правое плечо в январе 1942 года в бою с отрядом Федорова.
Сменилась география, но не изменился номер, теперь "агент номер 30" докладывает из Александровки под Кировоградом о местных подозрительных личностях. Дальше в деле лакуна, а в конце августа 1943 года Добровольский обнаруживается в Смеле, и оказывается, что его мечта осуществилась – он действительно возглавляет казачий антипартизанский отряд, который, как он хвастается в письме, только в августе ликвидировал одну подпольную организацию и "больше ста бандитов" (т. е. партизан). "Я получил, – продолжает он, – очень важный и большой район больше 1000 квадратных километров… этот основной опорный пункт большевизма от Киева до Кривого Рога… здесь мне хватит плодотворной работы больше чем на полгода, но горе в том, что у меня для этой задачи маловато людей".
Насколько можно понять, под началом Добровольского находится около 100 человек, ему же нужно 360-380 "и только казаков". "Могу ли я надеяться, – спрашивает Добровольский, – что я останусь еще в этом лесу и получу ли я еще людей… Слава Гитлеру!".
Надежды Добровольского не оправдались, вскоре пришлось снова отступать. Последний документ в деле – рекомендательное письмо командующего тыловым районом ГА Юг командиру группы восточных войск особого назначения 740, в котором говорится, что "охотничья команда" Добровольского существует с 25 мая 1943 года, и он очень доволен его работой как и прежней деятельностью во главе агентурной антипартизанской сети. По иронии судьбы это письмо не дошло до адресата, т. к. ровно в день его написания адресат генерал-майор Ильген был похищен в Ровно партизанами под командованием советского агента Николая Кузнецова.
Здесь след Добровольского потеряли и Daily Mail (так как в архивном деле нет дальнейших документов), и советские чекисты. Мы же сделаем два шага дальше. В феврале 1944 года верховное командование сухопутных войск отдает приказ о создании 3-й кавалерийской бригады вермахта и намерено использовать при этом три казачьих подразделения – 14-й казачий полк, казачий эскадрон Виттмана и охотничью команду Добровольского. Так как название полностью совпадает с тем, что использовалось в письме Ильгену, с большой вероятностью это "наш" Добровольский. 3-ю кавбригаду формируют и в конце мая отправляют на фронт, где она включается в состав 20-го армейского корпуса. В ее составе есть 69-й казачий батальон, и по картотеке вермахта видно, что отряд Добровольского вошел в его состав.
В июне казаки занимаются в основном разведкой и охраной тыла, но в середине июля под Пинском оказываются на передовой, откуда, впрочем, довольно быстро отступают. Дальше снова тыловая служба, впрочем, не просто служба, а участие в подавлении Варшавского восстания: немецкие прикомандированные и несколько казаков получают за это награды. Добровольского в списке награжденных нет, нельзя исключать, что он погиб еще под Пинском или в Варшаве. Упоминавшийся с ним в одной строке лейтенант Виттман был летом 1945 года выдан союзниками советской стороне и скончался в сентябре того же года в лагере в Прокопьевске. Добровольский в советский плен не попал, по крайней мере под своим именем, иначе бы чекисты его после войны не разыскивали.
Последний пока обнаруженный след – в берлинской русскоязычной газете "Труд" от 10 сентября 1944 года. В отделе "Розыски" некто Петр Григорьевич Химченко разыскивает Константина Августиновича Добровольского, Федота Ивановича Супруна и Пашу Васюту.
Тот же самый Химченко в берлинском "Новом Слове" от 14 июня 1944 года разыскивает все того же Супруна, указывая в качестве уточнения Сосницкий район Черниговской области. На "Памяти народа" имеется старший сержант Федот Иванович Супрун 1916 г.р. из Краснодарского края, пропавший без вести в августе 1942 года. Также из этого объявления ясно, что Химченко находится в Берлине при учебке восточных войск. Очевидно, все трое встретились в конце 1942 года в Сосницах, но дальнейшую трактовку этого объявления я пока оставляю читателям. Будем надеться, что в документах вермахта удастся найти еще какую-то информацию о судьбе охотничьей команды Добровольского и ее командира.
Ну и в заключение, как и обещал, несколько субъективных выводов. Во-первых, не слишком понятно, почему в большинстве публикаций Добровольского называют нацистом. Он был советским офицером с довольно благополучной (если верить биографии-2) карьерой, в плену изменившим присяге, ставшим коллаборационистом и присягнувшим Гитлеру. Это делает его кондотьером, но нацистом не делает.
Во-вторых, как мы видим, доверять автобиографиям таких людей не всегда оправдано, но это те, кто слушал читал предыдущие публикации нашего цикла, знают и так.
Ну, и наконец: Константин Добровольский, вне всяких сомнений, был военным преступником. Но совершенно непонятно, какое отношение этот факт имеет к его внучке, которая никогда его и в глаза не видела. В России живет немалое количество потомков бывших сталинских прокуроров, следователей, палачей, доносчиков. Возможно, их даже больше, чем потомков сталинских зэков. Кстати, и потомки коллаборантов живут в России: у многих из них в СССР остались дети. Но все они, и дети, и внуки, и правнуки, никак не виноваты в преступлениях прошлого. И отношение к неприглядным деяниям дедов и прадедов – это личный выбор каждого из нас.
