"Человечеству так же редко везет в лотерее избирательных урн, как и в лотерее хромосом". Такое "правило" сформулировал в прошлом веке знаменитый французский писатель Морис Дрюон, и сегодня многим в Британии оно кажется актуальным. Есть ощущение почти всеобщего разочарования в политиках вообще и в традиционных партиях в частности. Станет ли избрание лейбористов исключением? Скорее всего, нет, но пусть попробуют, хуже не будет, дадим им шанс. Так, судя по всему, рассуждало большинство британских избирателей на недавних парламентских выборах. В результате – ошеломительная, сокрушительная победа, триумф вчерашних левых оппозиционеров, получивших абсолютное большинство в Палате общин с колоссальным отрывом от поверженных тори: 411 мест из 650, против всего 101 депутатского мандата на счету вчерашних властителей.
Всё так, но если приглядеться к выборной статистике повнимательнее, то картина оказывается не столь очевидной. За лейбористскую партию проголосовали 9,7 миллиона британцев. Вроде бы немало, но – вот ведь поразительный факт! – это существенно меньше, чем пять лет назад (10,3 миллиона). Вдумайтесь: возглавлявшиеся ультралевым радикалом Джереми Корбином лейбористы получили на выборах 2019 года на 600 тысяч голосов больше, чем их сегодняшние умеренные наследники во главе с уважаемым центристом Киром Стармером.
Парадокс: пять лет назад это было сокрушительное, унизительное поражение, а теперь, с меньшим числом голосов, это не менее сокрушительная победа. Триумф практически. А разгромлены как раз торжествовавшие на прошлых выборах консерваторы. Что же происходит, как такое возможно?
Отчасти это объясняется более низкой явкой, но только отчасти. В процентах доля лейбористов по сравнению с 2019 годом немного выросла – но всего на пару пунктов. Как же этот двухпроцентный прирост мог обеспечить такую ошеломляющую победу?
Главная причина столь странных результатов кроется в особенностях мажоритарной избирательной системы. От каждого округа в парламент проходит только один кандидат, набравший больше всех голосов. А голоса, поданные за всех остальных претендентов, никак не засчитываются и попросту пропадают. В целях чистоты мысленного эксперимента давайте представим себе, что в выборах участвуют только две партии. Далее допустим, что во всех округах, но с минимальным отрывом, победили представители одной из них. В целом по стране выигравшая выборы партия набрала 51 процент голосов, а вторая – 49. Но в парламенте победители получат все места до единого, а проигравшие, представляющие практически половину населения страны, ни одного.
Отрыв всего десять процентов, а мест в парламенте будет почти в три с половиной раза больше
Разумеется, именно такой расклад крайне маловероятен, но реальность последних выборов не намного менее абсурдна. Например, за партию Reform UK Найджела Фараджа проголосовали более 14 процентов избирателей, но ей причитается всего пять мест в Палате общин (то есть меньше одного процента от общего числа депутатов).
Набрали по стране массу голосов (около 4 миллионов), но только в пяти округах вышли на первые места. Зато либерал-демократы завоевали рекордное число депутатских мандатов – аж 72! Но в процентном отношении они фараджистам проиграли, получив лишь около 12 процентов. Посчитайте: выходит, что либерально-демократические голоса "стоят" почти в 17 раз дороже.
И вот ирония судьбы: больше всех и громче всех остальных партий против мажоритарной системы на протяжении многих лет выступали именно либерал-демократы, оказавшиеся на этот раз ее главными бенефициарами – наряду с лейбористами.
Все вышесказанное, впрочем, не означает, что новое правительство Великобритании нелегитимно. Страна без сомнения выбрала именно лейбористов, отдав им около 34 процентов всех голосов, в то время как за консерваторов проголосовали меньше 24 процентов.
Но снова парадокс: отрыв всего десять процентов, а мест в парламенте будет почти в три с половиной раза больше. Все те же превратности мажоритарной системы. Даже левая газета The Guardian в редакционной статье написала, что "столь искаженные результаты показывают, насколько недемократической страной стала Великобритания".
А главный редактор правого журнала The Spectator Фрейзер Нельсон назвал торжество Стармера и лейбористов "потемкинским триумфом". Он также отметил роль партии Фараджа в унижении консерваторов: во многих округах она действительно перетянула на себя значительную часть консервативного электората.
Впрочем, у мажоритарной системы немало защитников, утверждающих, что она обеспечивает политическую стабильность и дает возможность победившей партии проводить в жизнь положения обещанной населению программы. В то время как при системе пропорциональной (голосование по партийным спискам), существующей, например, в Италии, ФРГ, Израиле и многих других странах, стабильности не видать. Одной какой-то партии чрезвычайно трудно добиться абсолютного большинства, и случается это редко. В парламенте, как правило, образуется множество фракций, страну терзают постоянные правительственные кризисы, формируются и распадаются коалиции. Причем для их создания приходится искать партнеров, чтобы их ублажить, приходится искать компромиссы и идти на политические уступки, из-за чего у лидирующей партии нередко оказываются скованы руки. Но, возражают критики, при мажоритарной системе существует реальная опасность, что получившее абсолютное большинство правительство примет результаты выборов за мандат на вседозволенность. И не заметит, как начнет быстро утрачивать популярность, которая и изначально, возможно, не была такой прочной, как могло показаться. Именно это произошло с партией консерваторов, вообразившей, что ей обеспечены десятилетия монополии на власть. (После выборов 2019 года в окружении Бориса Джонсона всерьез предполагали, что будут править страной как минимум до 2030 года). Та же опасность грозит теперь и лейбористам.
Около 60 процентов британцев считают теперь Брекзит ошибкой
Нельзя сказать, что их программа пользуется всенародной поддержкой. Да, население очень хотело бы, чтобы были решены главные, самые острые проблемы – кризис системы здравоохранения, нехватка доступного жилья, рост стоимости жизни, вышедшая из-под контроля иммиграция и так далее. Лейбористы обещают такие решения найти, но конкретные пути остаются неясными. Британцы смотрят на эти обещания скептически. Член Палаты лордов Дэниел Финкельштейн, в прошлом видный консервативный деятель, а ныне колумнист газеты The Times, сформулировал это так: "Это было голосование против партии тори. Мандат на то, чтобы правительство вело себя и действовало иначе. Мандат на перемены дали не только 34 процента избирателей, проголосовавших за лейбористов, но и 76 процентов, которые отказались поддержать консервативную партию". При этом комментатор подчеркивает: такое голосование вовсе не означает "широкого одобрения левой идеологии".
Главная претензия к консерваторам – Брекзит, причем как со стороны противников выхода из ЕС, так и его сторонников. Первые считают, что британский народ пал жертвой преднамеренного обмана со стороны бессовестных политиканов, в результате чего стране нанесен огромный экономический ущерб, разрушены важнейшие торговые связи, дорожает продовольствие, несет катастрофические убытки бизнес и так далее. Но вторые тоже недовольны, считая, что тори провалили осуществление Брекзита на практике, не сумев реализовать ни одного из преимуществ, которые вроде бы давала независимость от ЕС. Было обещано, что отделение от континентальной Европы решит проблемы иммиграции, но этого отнюдь не случилось. Агитируя за уход из ЕС, Борис Джонсон и иже с ним обещали использовать освободившиеся средства для решения кризиса системы здравоохранения, но тот только еще более обострился, в том числе и из-за массового отъезда врачей и медсестер. Недаром, согласно большинству опросов, около 60 процентов британцев считают теперь Брекзит ошибкой. В вину консерваторам ставят также неудачную организацию карантина во время эпидемии ковида, равно как и смахивающую на коррупцию предвзятость при распределении госзаказов на медикаменты и санитарное оборудование, когда преимущество часто отдавалось друзьям и знакомым видных консерваторов. Да и тайные вечеринки в резиденции премьера в момент, когда простым гражданам было запрещено собираться вместе под угрозой огромных штрафов, не забыты и не прощены, как и многое другое. Один мини-бюджет Лиз Трасс, чуть было не обанкротивший Великобританию, чего стоил…
И главное: население совершенно разуверилось в компетентности тори и с отвращением наблюдало за бесконечными внутрипартийными дрязгами. Словно стон стоял над страной: "Надоели!" И было общее понимание: единственный способ избавиться от опостылевших консерваторов – дать шанс на власть главной оппозиционной партии, даже если и ее программа не кажется столь уж убедительной.
Новый премьер-министр Кир Стармер многим кажется скучным, занудным, безликим
Но хотят этого избиратели или нет, с приходом к власти лейбористов ощутимый сдвиг влево неизбежно произойдет. Предполагается широкая программа увеличивающегося государственного вмешательства в экономику и всяческого регулирования. Элементарный подсчет показывает: такую программу не осуществить без ощутимого повышения налогов. Это вряд ли обрадует обедневшее население, причем эффективность таких реформ далеко неочевидна. Новый премьер-министр Кир Стармер многим кажется скучным, занудным, безликим. Этаким директором провинциальной школы. К тому же взгляды нового канцлера казначейства (министра финансов) Рейчел Ривз встревожили некоторых обозревателей. Например, она открыто восхищается экономистом середины прошлого века Джоан Робинсон, называет ее "самым известным экономистом, не удостоенным Нобелевской премии по экономике".
Та в свое время была одним из крупнейших представителей "кембриджской школы", успешно пропагандировала и развивала взгляды Джона Мейнарда Кейнса, прославилась разработкой ныне общепризнанной теории монопсонии (искажающей экономику "монополии покупателя"). Даже американский Верховный суд ныне учитывает эту теорию в своих решениях. Робинсон много разумного в свое время предлагала, включая введение минимальной заработной платы, но при этом под конец своей научной карьеры вдруг резко радикализировалась. Объявила своим социально-экономическим идеалом… северокорейский социализм (Кейнс, наверное, в гробу перевернулся). Она называла КНДР "нацией без бедности". Писала, что "все экономические чудеса послевоенного мира уходят в тень на фоне этих достижений".
Защищала она и Мао, и его "культурную революцию". Критики лейбористов и нынешнего канцлера казначейства говорят: как же можно с восхищением говорить о Робинсон, ни словом не упоминая ее увлечение маоизмом и "северокорейской моделью"? Это шлет тревожный сигнал. И неужели Ривз не понимает, что присуждение Нобелевской премии человеку с такими скандальными взглядами вызвало бы вселенский скандал, такой, что он мог бы вообще эту премию похоронить?
Возможно, не следует преувеличивать значение "казуса Робинсон". Новый канцлер казначейства усердно налаживает диалог с бизнесом и публично называет себя социал-демократом (а не социалистом, каковым считает себя Кир Стармер). В ее предложениях и макроэкономических идеях не видно ничего "северокорейского". Но некоторый осадок, некая настороженность в отношении Ривз сохраняются. Кое-кого пугает и резкость второго человека в правительстве – заместителя премьера Анджелы Рэйнер. Яркая, очень энергичная, по-своему обаятельная женщина, она сделала политическую карьеру в качестве воинствующего профсоюзного деятеля. Гордится своим пролетарским происхождением, рассказывает, в какой вопиющей бедности росла. Она не закончила даже среднюю школу, откуда вынуждена была уйти в 16 лет из-за ранней беременности. Доучивалась в колледже Стокпорта (нечто среднее между ПТУ и техникумом), получила квалификацию социального работника. "В детстве у меня не было книг, потому что моя мама не умела ни читать, ни писать", – признается Рэйнер.
Среднему классу она кажется опасным и полуграмотным ниспровергателем основ. Впрочем, в ее случае шокирующий публичный образ, возможно, несколько наигран и противоречит достаточно прагматичной роли, которую она умело играет в политических и аппаратных играх. Талантливый, видно, от природы человек…
Единственное, в чем лейбористы намерены продолжать курс прежнего правительства, так это в области обороны и безопасности. И прежде всего речь идет о войне в Украине. Прошло каких-нибудь два дня с момента прихода партии Стармера к власти, а новый министр обороны Джон Хили уже оказался в Одессе, где заявил: "Сменилось правительство, но наша приверженность поддержке украинского народа абсолютна, как и наша решимость противостоять российской агрессии и преследовать Путина за его военные преступления". Он обещал наращивать "жизненно важную военную помощь Украине", назвав при этом конкретные виды вооружений и военной техники.
Почему же, во всем жестко критикуя политику тори, для "украинского направления" правительство Стармера делает исключение? Потому что это отражает сложившееся общественное мнение. В отличие от многих западноевропейских стран и США, британцы практически единодушны в своем категорическом неприятии применения силы для изменения государственных границ и агрессивных войн. Сейчас только маргиналы возражают против такой позиции.
Может ли это измениться? Теоретически да. Это может произойти, если наступит всеобщее разочарование в лейбористских реформах, если они не принесут быстрого улучшения качества жизни. Тогда "политический маятник" может качнуться резко вправо, на что надеется лидер партии Reform UK Найджел Фарадж. А он говорил, что "восхищается Владимиром Путиным как политическим оператором, тем, как он управляет Россией".
Он также винит НАТО в том, что происходит в Украине. Нечего, дескать, было дразнить русского медведя. Удивительно, что в этой позиции он сходится с бывшим лейбористским лидером, левым радикалом Джереми Корбином, изгнанным из родной партии, но сумевшим избраться в Палату общин в качестве независимого кандидата. Подтверждение "теории подковы", гласящей, что крайности в политике часто сходятся.
Тем временем австралийские журналисты обнаружили российскую операцию влияния в виде скоординированных страниц в Facebook, якобы не имеющих между собой ничего общего, но в унисон повторяющих тезисы Фараджа. Сеть страниц насчитывает в общей сложности 190 000 подписчиков, и их администраторы якобы находятся в Нигерии.
Андрей Остальский – лондонский журналист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
