Сегодня с нами историк Илья Соломещ, который будет рассказывать о своем родном городе Петрозаводске. Изначально это был стратегический форпост при государстве, созданный под заказы оборонной промышленности.
Стратегический город
Само основание города (тогда еще не города, а слободы при заводе) было связано с большой внешнеполитической, военной активностью российского государства, с Великой Северной войной. Затем последовало забвение на протяжении XVIII века, вплоть до екатерининских времен, до очередного витка военной активности на северо-западном направлении.
– Каждый раз, когда есть какая-то военная необходимость, вступают в дело петрозаводские оборонные предприятия.
– Да, тут мы прослеживаем четкую корреляцию с военно-политической активностью. Сейчас, конечно, это уже не ощущается.
Центр города – это "сталинский ампир", послевоенная застройка
– Какой это город прежде всего по своей идентичности: он северный, может быть, более европейский, благодаря близости Финляндии?
– Действительно, многие гости города говорят, что у нас тут не все как в России, что у Петрозаводска свое лицо, свой флёр. Хотя тут есть динамика, и необязательно в лучшую сторону.
– В целом, говоря о слоях идентичности города: есть карельский, есть европейский, есть северный, есть советский, – какой доминирует?
– Вообще, жители Карелии называют себя северянами. Конечно, есть еще и арктический Север, Кольский полуостров, если говорить о европейской части, и мы немножко прислонились к этой северности. В лице города присутствует элемент карельскости, как и элемент российскости. Но, как у всякого живого организма, это лицо со временем претерпевает изменения, появляются какие-то новые черты: кому-то они нравятся, кого-то раздражают, но это жизнь.
Архитектура
Петрозаводск не может похвастаться многочисленными архитектурными центрами притяжения. Они есть, но если сравнивать Петрозаводск с его ровесником Петербургом, то тут, конечно, он выглядит очень провинциальным. Хотя вообще провинциальность, как я считаю, – это все-таки не про географию или не только про географию.
Центр города – это "сталинский ампир", послевоенная застройка. Город до 50-х был деревянным, деревянная застройка доминировала и в центре. Это сталинская история: проспект Ленина, нисходящий к озеру, бывший кинотеатр "Победа", который строили военнопленные немцы после войны, жилой дом напротив тоже сталинский.
У нас тут не всё как в России, у Петрозаводска свое лицо, свой флёр
Что касается архитектурных изюминок, то это, безусловно, площадь Ленина, историческая Круглая площадь совсем недалеко от проспекта Ленина (XIX век): все сделано очень соразмерно среде, рельефу. С конца XIX века там стоял неплохой, я бы даже сказал, один из лучших памятников Петру I, который после революции оттуда удалили. К счастью, его уберегли от уничтожения, он лежал где-то на задворках. Потом поставили рядом со старым зданием Краеведческого музея, который располагался в помещении православного собора, а затем его вернули православной церкви. Еще в позднесоветские времена памятник переместили на набережную, к пассажирскому порту. Там он тоже неплохо смотрится, но, конечно, идеальное место ему было бы на Круглой площади.
– Куда вы с удовольствием ходите, где можно опознать город? Это набережная, где стоит череда памятников?
– Для меня лично – нет. Мы с вами только что побывали на Круглой площади: это такая квинтэссенция города, особенно после того, как в ее зданиях разместился Национальный музей, потрясающее заведение, современное, очень не провинциальное, с активной экспозиционной деятельностью, с молодыми музейщиками, которые наравне с опытными коллегами успешно продвигают, как теперь принято говорить, бренд не только города, но и Карелии в целом.
Лагеря и тюрьмы
– Насколько сильно отразилась на городе лагерная тема? Ведь это же на одном из лагерных маршрутов, и сама по себе Карелия была большой зоной лагерей.
Карелию в каком-то смысле можно назвать родиной ГУЛАГа
– Одно из самых старых каменных зданий в Петрозаводске – это так называемый Тюремный замок (то есть, по-простому, тюрьма) в самом центре города. Сейчас это следственный изолятор, то есть он по-прежнему выполняет свою функцию.
– Ссыльные играли какую-то роль в истории Петрозаводска?
– Если говорить о царских временах, то да, статус подстоличной Сибири у Карелии в целом зафиксировался среди ссыльных и в XIX веке: были и поляки, и россияне. В советский период Карелию в каком-то смысле можно назвать родиной ГУЛАГа: Беломорско-Балтийский канал, еще раньше – Соловецкий лагерь особого назначения. Хотя административно ни то ни другое не находилось в подчинении у карельских властей: это были части "архипелага", но это и часть истории Карелии.
– Здесь мы не можем не вспомнить Юрия Дмитриева, его раскопки расстрельных полигонов: Сандармох и другие полигоны вокруг Петрозаводска. Насколько в городе осознана тема того же Сандармоха, тема Дмитриева?
Карельский "Мемориал" был очень активен
– Постепенно происходит размывание, вытеснение этой проблематики на второй план, но, тем не менее, то, что сделано на протяжении 90-х и начала 2000-х: скажем, создание мемориала на одном из старых городских кладбищ, куда перезахоронили останки найденных расстрелянных из пригородов Петрозаводска… Во-первых, это была очень большая, очень знаковая многолюдная акция в Петрозаводске. Во-вторых, этот небольшой компактный мемориальный комплекс привлекает к себе внимание в дни поминовения, в официальный октябрьский День памяти репрессированных. Рядом с Петрозаводском есть такие знаковые места, как Красный Бор: по атмосфере, по внешнему виду это похоже на Сандармох.
– Это тоже делал Дмитриев?
– Да. Карельский "Мемориал" был очень активен, Дмитриев – может быть, наиболее яркая, знаковая фигура, поскольку он настоящий полевик с каким-то, видимо, фантастическим чутьем. Но с архивными материалами работало довольно много людей в те времена, когда еще был доступ к этим архивам. Благодаря этому появились издания в формате "Книги памяти". Этот пласт есть, он мощный, его просто так не выкорчевать.
– И люди по-прежнему собираются в дни памяти, невзирая на явные репрессии со стороны государства?
– Да. Таких людей становится от года к году все меньше и меньше, тем не менее памятные даты собирают людей не только из Карелии.
История и идентичность
– Петрозаводск хотя и центр Карелии, но он же не является центром карельской идентичности, которая больше сельская, находится не в самом городе?
– Да, это так. На протяжении как минимум ХХ века население Петрозаводска было в большей части русским, русскоязычным. Это история любого промышленного города: промышленность подразумевает большие миграционные потоки, приток рабочих. Что касается карельской идентичности, то это довольно сложный и болезненный разговор. Мы видим довольно стремительное угасание идентичности на протяжении второй половины ХХ века, особенно по мере приближения к сегодняшним дням. Карелы, титульная нация, в Республике Карелия представляют стремительно уменьшающееся меньшинство.
– Многие уехали, многие могли переехать в Финляндию, когда была такая возможность?
На протяжении второй половины ХХ века шло стремительное угасание идентичности
– В Финляндию все-таки переезжали финны. Законодательство, которое появилось в Финляндии в начале 90-х, предоставляло это право по тому же принципу, как и в случае с Германией и Израилем: если ты докажешь, что у тебя есть финские корни в третьем колене, то можешь приезжать. Это привело прежде всего к тому, что на протяжении 90-х годов резко сократилось количество финнов, потомков финнов из Финляндии, потомков "красных" финнов, так называемых финнов-перебежчиков, российских финнов. Этот процесс был стремительным, и он привел к тому, что в первом эшелоне уезжавших в Финляндию были преподаватели финского языка, журналисты, актеры тогда еще Финского театра (теперь он называется Национальный театр). Происходило стремительное вымывание культурно-интеллектуальной элиты.
– Это никак не касалось карелов, ижор, вепсов: просто поддержка Финляндии, но никакого переселения у них не может быть?
– Нет, переселения не было и пока нет, для него нет юридических предпосылок. На протяжении последних доковидных времен Карелия очень активно участвовала во всевозможных проектах трансграничного сотрудничества, серьезный пласт этих проектов был направлен именно на сферу культуры, поддержания языка, национальной, этнической, культурной идентичности карелов. Сейчас эти проекты, естественно, свернуты.
– В чем была суть сталинской политики? Была же отдельная, 16-я Карело-Финская союзная республика.
– Парадокс заключается в том, что ни к карелам, ни к финнам, которые находились на территории СССР, это не имело никакого отношения, это имело отношение к большой политике большого государства. Карело-Финская советская социалистическая республика появилась в 1940 году, после окончания Зимней войны. Сам факт ее создания указывал на то, что Сталин не отказывается от своей изначальной идеи присоединения Финляндии и создания большой полноценной республики со столицей в Хельсинки, с большим населением и с правильным соотношением титульной нации и других групп населения.
– То есть Финляндия должна была повторить судьбу балтийских стран?
Исчез термин "карело-финский народ"
– Да. Но при этом, в отличие от балтийских стран, Финляндия должна была объединиться с Карелией, превратиться в такое большое социалистическое государство. В частности, Петрозаводск благодаря этому получил государственный университет.
– Когда была отменена эта идея?
– В 1956 году – за ненадобностью. Тут сыграли роль прежде всего внешнеполитические обстоятельства. Финляндия вошла в фазу процесса, который чуть позже получит название "финляндизации": устанавливался совершенно особый режим взаимоотношений социалистического Советского Союза и капиталистической Финляндии. Это был такой сигнал со стороны СССР: мы больше нее хотим вас социализировать. Эта республика была опять разжалована в автономный статус. Поворот политики в отношении Финляндии был наполнен сигналами. Изменение статуса Карело-Финской республики – это был очень мощный сигнал, в какой-то степени – подарок молодому начинающему президенту Кекконену.
– На ВДНХ в Москве фонтан Дружбы народов – это 16 девушек, на главной арке ВДНХ 16 щитов, и там стоит чудесный карельский павильон из дерева, с национальными мотивами. В советском пантеоне карело-финская тема была очень мощно заявлена. С 1956 года карело-финская идентичность находится на вторых ролях?
– Прежде всего, исчез термин "карело-финский народ". Он был искусственно сформулирован.
– Карелия и Финляндия – это две совершенно отдельные сущности? Ведь "Калевалу" Лённрот собирал в Карелии.
– В значительной части – в Карелии. Как раз в послевоенные сталинские времена развивалась довольно интересная политическая баталия в связи с празднованием столетия первого издания "Калевалы". В Финляндии это праздновали именно как столетие финского эпоса, а в Карелии использовали термин "карело-финский эпос". Причем в СССР это координировалось и режиссировалось на очень высоком уровне, этим лично занимался Отто Вилле Куусинен (формально он был председателем президиума Верховного Совета Карело-Финской республики). Правда, он считал Петрозаводск недостойным его полубогемной фигуры, большую часть времени проводил в Москве. Но зато в Петрозаводске ему поставили единственный в мире памятник.
– В Петрозаводске ведь стоит единственный, по-моему, памятник Андропову?
О какой идентичности можно говорить, если уходит язык?
– Его карьера действительно начиналась в Карелии. Его взлет в Москве в значительной степени был связан с покровительством со стороны Куусинена: он вытащил его в Москву. Потом Андропов быстро оказался послом в Венгрии, это как раз пришлось на время венгерского восстания: он еще и там отметился. В Петрозаводске уже в нулевые годы установили памятник на улице Андропова – на мой взгляд, не очень удачный, я вообще не вижу там портретного сходства.
– Карельская идентичность сейчас в раздробленном состоянии, никакого сильного автономистского движения не существует? В ХХ веке все-таки было ухтинское восстание, карельское восстание, бурные 20-е годы. Все это в результате уничтожено советской политикой?
– Я бы не сказал, что уничтожено. В Национальном музее к годовщине ухтинского восстания была талантливо сделанная, очень необычная выставка. Дело в том, что Карелия и карельскость как бренд сейчас представляются многими авторами в таком свете, что все сводится к этнографическим вещам: два притопа, три прихлопа, сарафаны, традиционная выпечка. При этом стремительно уходит пласт носителей языка. О какой идентичности можно говорить, если уходит язык?
Да, есть совершенно замечательные языковые активисты, много делающие для удержания языка. Есть довольно успешные истории, например такое карельское село Ведлозеро, где инициативные люди создали Дом карельского языка. Но это точечные, очаговые вещи. Безусловно, определенные усилия предпринимают властные структуры. В Министерстве по делам национальной политики есть люди, которые занимаются вопросами топонимики, прикладной лингвистики, фиксации новых понятий, которых нет в языке.
