На правозащитницу из города Златоуст Челябинской области Наталью Гусеву возбудили дело по статье 207.3 УК РФ "Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных сил Российской Федерации". Вскоре после этого на 66-летнюю женщину на улице на глазах у толпы напал молодой человек и ударил ее по лицу. Об уголовном деле, предательстве и поддержке Наталья рассказала Радио Свобода.
– Административное дело на меня возбудили в апреле за публикацию в "Одноклассниках" журналистского расследования того, как на протяжении месяца российскими военными в деревне Ягодное Черниговской области в подвале школы удерживались около 300 мирных украинцев, среди которых было много детей. Но суд посчитал эту публикацию дискредитацией Вооруженных сил России. И я была оштрафована на 30 тысяч, потому что, по версии суда, эта информация противоречила тому, что говорил об этих событиях на одном из брифингов Игорь Конашенков. Пока я обжаловала это решение в областном суде, на меня было возбуждено уголовное дело по статье 207.3 УК РФ, предусматривающей наказание до пятт лет лишения свободы. Дело на меня возбудили в июне, а узнала я об этом в августе, когда в моем доме провели обыск. Утром ко мне пришла большая группа людей. И я сама открывала каждый ящик, чтобы они не перевернули все вещи в доме. У меня изъяли ноутбук и телефон. Потом меня увезли в следственный отдел СК и начали задавать вопросы. Лишь один вопрос касался публикации в "Одноклассниках". Остальные вопросы были провокационного характера. Например, они спрашивали, знаю ли я, что СВО (так в России официально называют войну в Украине – Прим.РС) была организована для защиты братского народа. На все вопросы я взяла 51-ю статью Конституции.
– Почему вы решили сделать эти публикации?
Молчание в данном случае было бы согласием с тем, что моя страна делает в суверенном государстве Украина
– Я с начала спецоперации не публиковалась в фейсбуке, потому что это соцсеть для продвинутых людей. "Одноклассниками", на мой взгляд, пользуется большинство в российском обществе. Его и надо информировать. Я, работая правозащитником, изучала самый передовой мировой опыт профилактики насилия в отношении детей. Мои высказывания об украинских детях – это логическое продолжение моей работы. Молчание в данном случае было бы согласием с тем, что моя страна делает в суверенном государстве Украина. Я говорила правду и пользовалась проверенными источниками для того, чтобы остановить то, что мы творим в Украине.
– За какие посты на вас возбудили уголовное дело?
– За комментарии о бомбардировке драматического театра в Мариуполе. Вся планета знает, что это сделали российские военные. Но следственные органы посчитали мой пост об этом факте публикацией заведомо ложной информации. Такие выводы сделала лингвистическая экспертиза. Но ее нельзя назвать независимой, потому что ее проводят заинтересованные ведомства.
– Как произошло нападение на вас?
На моей машине нет значков V или Z, потому что я не согласна с тем, что сегодня происходит в Украине
– 3 июля, вскоре после возбуждения уголовного дела на меня напали на проспекте Гагарина среди белого дня. Человек лет сорока пинал мою машину, плевал в стекла и бил кулаками по ним. Когда я вышла из машины, то он начал кидаться на меня и ударил два раза меня по лицу. Этих ребят была полная машина. Они ухмылялись, а один их них подстрекал нападавшего. Адвокаты говорят, что это нападение нельзя назвать случайностью. И мы квалифицируем это нападение как акт устрашения: мне сообщают, мол, остановись. Я гражданин моей страны, которая напала на суверенное государство. Я имею право высказывать свое мнение. На моей машине нет значков V и Z, потому что я не согласна с тем, что сегодня происходит в Украине. И я не могу молчать, потому что я не молчала никогда за время правозащитной работы. Возмущенные прохожие вызвали полицию и дали показания, но напавший на меня отделался наказанием по легкой административной статье.
– Как вы объясняете возбуждение уголовного дела на вас?
Я с ужасом думаю о том, какую судьбу мы устроили украинским детям
– Все, кто эти полтора года не молчит, живут в постоянном предчувствии беды. Репрессии нарастают, нас запугивают. Власть расплачивается со мной за тридцатилетнюю правозащитную деятельность. Я много лет работала депутатом, помогала решать насущные проблемы жителей. Я была депутатом Златоустовского городского собрания первого и второго созывов с 1996 по 2005 год. Я на депутатском поприще и в неправительственных организациях занималась решением социальных вопросов: организацией помощи семьям с детьми, которые потеряли дома из-за пожара, многодетным, неблагополучным семьям. В период депутатства я участвовала в создании в регионе института альтернативной гражданской службы. Я помогала ребятам-альтернативщикам, которые работали санитарами в областной клинической больнице, домах престарелых, в училищах. Мы вытаскивали детей из колоний, помогали им адаптироваться в обществе после освобождения. Мы проверяли качество питания в школах и дошкольных учреждениях. Мы выявляли факты коррупции в фонде социального страхования. Мы обучали сотрудников образовательных учреждений новым знаниям. На семинары и тренинги, посвященные профилактике насилия, мы брали не только общественников, наших партнеров, но и представителей городской власти, в том числе сотрудников правоохранительных органов. Нашей задачей было изучить, как устроен круг насилия и как его прервать. С причинами насилия работают мало, поэтому обществу приходится иметь дело с последствиями. На протяжении длительного времени мы с коллегами по женскому правозащитному движению пытались продвигать федеральный закон о профилактике насилия, но нам это не удалось сделать: очень сильным было противостояние. Но мы создали в городе 16 центров профилактики жестокого обращения с детьми. Сейчас уже ничего этого не существует. И теперь этому городу не стыдно, что на меня возбудили уголовное дело за правду о Мариупольском драматическом театре. Я с ужасом думаю о том, какую судьбу мы устроили украинским детям! И я с ужасом думаю о детях, которые из-за войны останутся сиротами. Когда это все закончится, военные вернутся в Россию и жертв насилия станет еще больше.
– Вас совсем в Златоусте не поддерживают сейчас?
– У меня есть сообщество единомышленников в интернете, мы помогаем друг другу. Наверное, кто-то мне молча сострадает. И я понимаю тех, кто сострадает молча, но сама я так не умею.
– Что вы думаете о возможном наказании, которое предусмотрено статьей УК за так называемую "дискредитацию"?
– На комментарии я пошла сознательно. Сразу 24 февраля я поняла, что молчать я не смогу, несмотря на статьи за "фейки" и "дискредитацию". Я не знаю, чем закончится процесс по уголовному делу против меня. Но я твердо знаю, что я сделала все возможное, и моя совесть чиста. Я готова к любому завершению процесса по уголовному делу. Я могу не выдержать физически: у меня уже было два инфаркта, я пережила три операции на сердце. Но морально я готова ко всему.
И я понимаю тех, кто сострадает молча, но так сама я не умею
– Почему вы не уехали из России после начала войны против Украины?
– Я никуда не уеду, хотя у меня есть такая возможность. Я уже уезжала из России и жила в Америке 4 года. Коллеги отговаривали меня от возвращения в Россию. Я ответила, что сейчас в России трудно и я должна быть дома. Я вернулась в 2015 году. Я с тех пор каждый день выхожу на балкон, смотрю на Уральские горы и думаю: "Хорошо, что я дома". Пусть тут тревожно и опасно, но здесь я нужна. Я взрослое дерево и не приживусь в другой стране. Меня эта страна вырастила и научила работать. Я не могу уехать.
Я ответила, что сейчас в России трудно и я должна быть дома
– Как ваша семья переживает уголовное дело против вас?
– Семья все эти годы была со мной и меня понимает. Но одна из подруг, которая купила дом в Ялте, прислала мне сообщение: "Прекращай высказывать свое мнение, а я пошла писать на тебя донос". Теперь у меня нет этой подруги. Такие люди не понимают, что если сегодня возбуждают дела на тех, кто пишет комментарии и выходит на акции протеста, то завтра будут приходить за теми, кто не пишет комментарии и не выходит на акции протеста. За нами пришли сегодня, а за ними придут завтра.
– Если у вас сейчас надежда на что-либо?
– Надежда есть всегда. Я сейчас надеюсь на то, что война против Украины скоро закончится. Потому что сил становится у всех все меньше. Я считаю себя сильным человеком: у меня еще есть силы плакать. Я могу утром проснуться, вспомнить, что происходит, и начать плакать. Но мои силы, как и силы многих людей, на исходе. Терпение народа заканчивается, и кремлевская команда должна это понять.
