Журналистке независимой телекомпании "Белсат" Катерине Андреевой (Бахваловой), которая находится в заключении с 15 ноября позапрошлого года за трансляцию митинга в память об убитом силовиками жителе Минска Романе Бондаренко, предъявлено новое обвинение – измена государству (статья 356, часть 1). Следствие завершено, дело будет передано в прокуратуру. За стрим с акции памяти Андреевой присудили два года колонии. Сейчас до конца срока остается пять месяцев, но журналистке предъявляют тяжелейшую статью. Последние 16 месяцев она оставалась в гомельской колонии, где работала в швейном цехе.
9 февраля 2021 года состоялся суд по делу корреспонденток Катерины Андреевой и Дарьи Чульцовой. Их обвинили в "организации массовых мероприятий, грубо нарушающих общественный порядок". Это был первый приговор журналистам за их профессиональную деятельность, который широко освещался в СМИ с начала протестов, начавшихся в Беларуси из-за несогласия общества с результатами президентских выборов, когда победителем был объявлен Александр Лукашенко.
На данный момент в Беларуси по особо тяжкой статье "Измена государству" в застенках удерживаются 12 политзаключенных. Деятельность стачкомов и независимых профсоюзов на заводах, журналистские расследования для иностранных СМИ – все это в Беларуси квалифицируется как измена государству. Статья 356 Уголовного кодекса, которая досталась Беларуси по наследству с советских времен, предусматривает лишение свободы от 7 до 15 лет. В Советском Союзе существовала аналогичная статья, "Измена Родине", которая предусматривала в качестве наказания расстрел. Советские, как теперь белорусские власти, использовали ее в борьбе с инакомыслящими. Юристы отмечают, что формулировки в статье оставляют большое поле для трактовок и являются инструментом для преследования граждан по политическим мотивам.
По этой статье в тюрьмах находятся два журналиста – Денис Ивашин и Андрей Александров. Медиаменеджер Александров был осужден сначала "по подозрению в финансировании протестной деятельности", затем ему предъявили новое обвинение в измене. Денис Ивашин был редактором-волонтером сайта международного расследовательского сообщества InformNapalm, известен своими расследованиями о влиянии "русского мира" на Беларусь и Сирию и о переходе бывших украинских беркутовцев в силовые структуры Беларуси.
Супруг Катерины Андреевой Игорь Ильяш пока знает лишь, что делом занималось УКГБ по Гомельской области, и следствие проходило в полной секретности:
– Суд почти наверняка будет закрытым, туда даже родственников не будут допускать. Скорее всего, дело будут рассматривать в мае. В связи с какими событиями возникло это обвинение и на основе чего, мне неизвестно, поскольку следствие велось в засекреченном формате. Когда ее перевели из колонии в СИЗО 10 февраля, нам сообщили только, что это сделано в связи с некоторыми "процессуальными действиями". То есть мы на тот момент и в течение дальнейших 55 дней вплоть до минувшей среды не знали, в каком статусе она находится. Благо, ее мог посещать адвокат, и от нее приходили письма, а это означало, что она жива и здорова.
– Адвокат не может даже семье передать сведения о ней?
– Там очень жесткая подписка о неразглашении. Только по завершении следствия следователь разрешил предоставить эту минимальную информацию – ее статус и ее статья. Судя по всему, больше никакой информации мы и не получим вплоть до приговора. Тот факт, что этим занимался КГБ, наводил на мысль, что нужно готовиться к худшему сценарию и что, скорее всего, новая статья связана с преступлением против государства. Худшие наши опасения по факту подтвердились.
– Как давно вы виделись с Катериной? Как вы поддерживаете связь?
Поскольку это совпало с эскалацией в Украине, я предполагал, что это связано с журналистской деятельностью
– Переписка проходит без проблем, а виделись мы за неделю до того, как ее перевели из колонии в СИЗО. У нас было краткосрочное свидание через стекло и трубку. На тот момент еще ничто не предвещало такого поворота событий. Все родственники уже находились в режиме ожидания, что она должна выйти 5 сентября, и отсчитывали буквально недели. Но, откровенно говоря, у меня были нехорошие предчувствия. Возможно, на это влияла международная обстановка. Я понимал, что что-то плохое может случиться.
– Вы это закручивание гаек связываете с войной?
– Когда я узнал о переводе Кати в СИЗО, моя первая мысль была связана с Украиной. Мы с ней плотно занимались темой войны в Донбассе и участии белорусов в этом конфликте. Мы написали книгу (в 2020 году вышла их совместная книга "Белорусский Донбасс", но уже в 2021 году в Беларуси её признали экстремистской: в книге отражены итоги многолетнего журналистского расследования, которое выяснило, среди прочего, как белорусские спецслужбы и госпредприятия участвуют в войне на стороне сепаратистов. – Прим. РС). Поскольку это совпало с эскалацией в Украине, я предполагал, что это связано с журналистской деятельностью по украинской теме, что начата какая-то антиукраинская зачистка в преддверии войны. Но эта версия отпала, поскольку книгу мы писали вместе, и если бы преследовали именно за книгу, я не мог не появиться в этом уголовном деле. Меня даже не вызывали в качестве свидетеля.
– Это не коснулось корреспондента Дарьи Чульцовой, которая получила первый срок вместе с вашей супругой, следовательно, это действие конкретно против Катерины?
– Даша остается в колонии, никаких изменений нет, поэтому можно говорить, что это персональные счеты с Катей. Это, конечно, месть за ее профессиональную деятельность, она – одна из самых ярких журналистов в Беларуси. Она выпустила очень много резонансных материалов. У меня нет сомнений в том, что это связано с журналистикой. Я же муж, я видел, что она полностью посвящала этому жизнь, даже круг ее контактов был ограничен только журналистами.
– В истории современной Беларуси статья "измена государству" ранее применялась в случаях шпионажа в военной сфере, а не в отношении журналистов…
– Если вчитаться в статью 356 с развернутыми комментариями к ней, можно увидеть, что практически госизмену можно трактовать очень и очень широко. Практически все действия, направленные на помощь иностранному государству либо организации, которая наносит некий вред национальной безопасности, квалифицируются как измена государству. На самом деле под эту формулировку можно натянуть практически все. Если вы работаете на иностранное издание, которое, по мнению властей, наносит вред национальной безопасности, то это можно трактовать как госизмену. Эта конструкция, когда до освобождения остается менее пяти месяцев и внезапно возникает новое обвинение, сильно напоминает сталинские практики. В "Архипелаге ГУЛАГ" написано, что часто повторялось, что человеку навешивали новые и новые сроки по кругу. Варлам Шаламов через это тоже проходил. Это, конечно, абсолютно жестокая и циничная практика. Можно себе представить, как ощущает себя человек, который считал недели до завершения срока, а потом у него появляется перспектива сесть на 10 лет. Это чудовищный удар.
– Сейчас стали сажать людей, причастных к маршам двухгодичной давности…
– Это как раз вкладывается в логику политического террора. Ведь власть дала силовикам полный карт-бланш на любые действия. Когда так происходит, террор начинает развиваться на стыке встречных тенденций, то есть не только устанавливается и координируется сверху, но еще и подхлестывается снизу. Опять же, если делать аналогии с советскими временами, мы прекрасно помним, как спускали квоты на репрессированных сверху, а местные чекисты требовали эту квоту расширить. Когда такие правила установлены в государстве, а критерий эффективности – это сколько вы покараете, то силовики работают именно так. Сейчас массовой активности нет, люди запуганы, им остается искать причастных к событиям двухлетней давности. Причем дело даже не только в маршах. Правозащитники сообщают, что людей сажают, возбуждают уголовные дела за комментарии, которые были написаны еще до 2020 года, вот можете себе представить. Такой террор нельзя остановить, если на какой-то стадии все ограничения были сняты, – говорит журналист Игорь Ильяш.
На днях срок был продлен и еще одной политзаключенной гомельской колонии – Полине Шарендо-Понасюк. 7 апреля 2022 года на выездном заседании в исправительной колонии №4 состоялся суд, добавивший ей еще год заключения по статье 411 УК РБ – "за злостное неисполнение распоряжений администрации". Полина стала первой политзаключенной женщиной, которую судили по этой статье.
Полина – активистка из Бреста, которую соратники за ее отвагу и бесстрашие сравнивают с Жанной д’Арк. На суде она прославилась фразой: "Стул, на котором вы сидите, господин судья, и то честнее вас". И она, и ее супруг неоднократно подвергались гонениям со стороны властей. Ее муж Андрей Шарендо рассказывает, что и этот, добавочный срок, может быть продлен.
– Почему именно против Полины задействовали эту статью?
Указания по поводу Полины приходят с самого верха. Отказы в звонках, передачах – все курируется из Минска
– Во-первых, это просто месть со стороны режима за ее стойкую позицию, за то, что она, даже находясь в заложниках, остается несгибаемой. Например, она отказывается называть свою статью, как того требует от нее администрация (уголовное дело против нее завели в январе 2021 года за оскорбление Александра Лукашенко и за угрозу применить насилие по отношению к представителям правоохранительных органов. – Прим. РС). Отказ признавать себя экстремисткой, отказ от надлежащего представления сотрудникам милиции, отказ выходить на работу (в цех, где шьют форму силовикам) – всего около 20 таких мелких нарушений, которые и вылились в это уголовное дело. Против нее задействована статья 411, которая не имеет аналогов в цивилизованном мире. Ее срок могут продлевать до бесконечности. Если в течение следующего года у нее будут такие же нарушения порядка содержания, срок может быть опять увеличен. Тех, кого сломать не удается (таких как моя жена, как Наталья Херше или Ольга Класковская), просто стараются изолировать от остальных политзаключенных, чтобы они своим примером не влияли на других. Сейчас известно, что как минимум трем женщинам из той же колонии либо угрожают той же статьей, либо уже ведутся следственные действия.
– Тот год, что добавили Полине, отсчитывается с какого времени?
– Прокурор запрашивал год, и мы до последнего думали, что судья учтет этот год в счет погашения срока либо он начнет отсчитываться от даты суда 7 апреля. Но судья просто к ее сроку прибавил год, таким образом, общий срок заключения – три года.
– Вы ожидали такого поворота событий?
– Для меня это не было неожиданностью. Указания по поводу Полины приходят с самого верха. Отказы в звонках, передачах – все курируется из Минска. Такие люди всегда пугают диктатуру. В ситуации, когда трон шатается и у Лукашенко, и у Путина, им смертельно опасно давать таким людям послабления. На Виктора Бабарико оказывается давление, Мария Колесникова встретилась с таким же отношением. Ситуация с Катериной Андреевой – вообще из ряда вон выходящая. Все это говорит о том, что Лукашенко просто панически боится и стремится их изолировать. К тому же появились новые силовики, которые научились в этой системе зарабатывать себе новые звездочки и новые звания. Их фамилии и имена известны, ведется полный учет, и отвертеться им, когда придет время, не удастся. Мы уже сейчас видим, как сами работники номенклатуры, представители этой вертикали подвергаются репрессиям. Перед крахом система пожирает сама себя, и мы это видим (те дела, которые заводятся против управляющих заводов, например).
– Что Полина говорила на выездном заседании суда?
– Она заявила, что, несмотря на то что она находится в полной изоляции, в нескольких десятках километров от Гомеля, она постоянно слышит нескончаемый гул военной техники, которая катится на юг в сторону украинской границы. Она сказала, что судьба всего мира решается сейчас в Украине, и белорусы всячески стараются поддержать Украину, что она все это знает. Она призвала белорусов и украинцев держаться вместе и действовать так же решительно, несмотря ни на что, – говорит активист движения "Европейская Беларусь" Андрей Шарендо.
