Отношения России и Америки достигли точки полного замерзания. Но есть государства, а есть люди с уникальной судьбой. Они не могут и не хотят переписать свою жизнь так, как переписывают сейчас историю в России. Сегодня, в очередном эпизоде третьего сезона подкаста Владимира Абаринова, – рассказ о человеке, который родился и вырос в Советском Союзе и все-таки вернулся по обратному адресу.
В июне 1932 года в Советский Союз приехала группа афроамериканцев для участия в съемках игрового фильма о расовой дискриминации в США. Мы не знаем, кому именно пришла в голову эта идея, но одобрена она была на самом высоком политическом уровне. Картину должна была снимать советско-германская киностудия "Межрабпомфильм". Для работы над проектом был приглашен немецкий режиссер-коммунист Карл Юнгханс (впоследствии он с легкостью стал режиссером-нацистом).
Самым заметным в группе из 22 человек был один из вожаков "Гарлемского ренессанса" – культурного движения афроамериканцев – молодой, но уже известный поэт Лэнгстон Хьюз. Состав группы он описывал так:
Среди молодых негров был художник, только что окончивший Хэмптон, учитель, девушка-чтец из Сиэтла, трое (не считая меня) начинающих писателей, очень хорошенькая женщина, недавно расставшаяся с мужем и путешествующая на алименты, девушка – инструктор по плаванию и разные мелкие чиновники и стенографистки – все на вид либо бывшие белые воротнички, либо студенты. Хотя, как мы слышали, героями фильма должны были быть рабочие, к таковым можно было отнести разве что руководителя группы (единственного знакомого мне тогда коммуниста), правда, и он на рабочего мало походил. По крайней мере он не учился в университете и был далек от искусства.
Хьюз пишет, что профессиональные актеры вряд ли отправились бы через океан в надежде на контракт, который они не видели. "Пойти на это могли лишь молодые искатели приключений, привлеченные не только перспективой участия в съемках фильма, но и возможностью совершить увлекательное путешествие в далекую, загадочную страну... Большинство же из двадцати двух участников кинопроекта привлекала возможность интересно провести лето. И они не обманулись в своих ожиданиях".
Принимали группу с большой помпой. Ее приезд широко освещался советской прессой. Самый бредовый комментарий принадлежал перу сценариста Леонида Иерихонова. Он писал:
Бороться за качество и сроки выпускаемой фильмы
Уезжая на творческую работу в Москву, в распоряжение "Межрабпомфильма", они заявляют, что желают работать на творческом участке социалистического строительства – кино – по-социалистически, той же системой, какой работает каждый ударник на производстве. Они думают создать бригады, вызывать на соревнование не только друг друга, но и другие коллективы и по-настоящему, по-большевистски, бороться за качество и сроки выпускаемой фильмы... Они обещают вернуться к себе и там превращать церкви в музеи, палаццо в дома культуры, а города и улицы превратить в баррикады классовой борьбы.
Проект получил щедрое финансирование, но его реализация затянулась, борьба за сроки фильмы не удалась. Будущих кинозвезд возили по курортам, селили в лучших гостиницах, кормили на убой, всячески развлекали (мужчины группы удивлялись, как много в ресторане гостиницы "Метрополь" красивых, хорошо танцующих и легко знакомящихся с иностранцами девушек), платили зарплату (400 рублей, почти вчетверо больше средней зарплаты по стране) и выдавали карточки в гастроном для иностранцев, но приглашать на съемочную площадку и включать софиты не спешили.
Причина задержки поначалу заключалась в том, что Лэнгстон Хьюз решительно отверг сценарий, написанный кинодраматургом Георгием Гребнером, который имел весьма приблизительное представление об Америке и положении афроамериканцев. Хьюз взялся переделать сценарий вместе с режиссером. Однако, когда эта работа была закончена, в силу вступили сугубо политические расчеты. Сталину было необходимо дипломатическое признание СССР со стороны Америки, и он не хотел, чтобы появился фильм, который можно было истолковать как антиамериканскую пропаганду. Из документов видно, что особенно настойчиво добивался закрытия проекта инженер Хью Линкольн Купер, один из создателей Днепрогэса и ярый расист, обладавший немалым влиянием в Вашингтоне. Он не просил, а категорически требовал отменить съемки. В разговоре с одним из советских чиновников он выражался следующим образом:
Вы знаете, кто такие негры? – Это же сплошь насильники, которые насилуют американских белых женщин, и мы их за это бьём, линчуем и будем линчевать... А вы... взяли да выписали сюда этих бестий и ставите фильм, который должен изображать преследования негров в Америке. Это возмутительно... Представьте себе, если бы американский народ выписал бы несколько десятков кулаков и ставил бы фильм, изображающий преследования последних в Советской России. Как бы это вам понравилось?
Когда собеседник не согласился с ним, Купер попросту указал ему на дверь.
Сталин в переписке с соратниками называл Купера "большим нахалом", избалованным "легкостью приемов у советских деятелей", но с его позицией он не мог не считаться. В конце концов Политбюро приняло решение отказаться от этой затеи, но не объявлять об этом участникам проекта прямо, а как бы заморозить его на неопределенный срок.
Тем не менее в некотором смысле проект осуществился. Кое-кто из приехавших тогда афроамериканцев предпочел остаться в Советском Союзе. Один из них 21-летний художник-декоратор Ллойд Паттерсон, тот самый выпускник Хэмптонского института, которого Хьюз называет в своем перечне первым. Уже через семь месяцев после приезда он женился. Его женой стала художница Вера Аралова. Они познакомились или в гостях у Лили Брик, или на спектакле "Клоп" в театре Мейерхольда, с которым сотрудничала Вера. Ллойд – вероятно, при содействии Веры – стал получать заказы на оформление интерьеров, в 1933 году супруги вместе трудились над первомайским украшением улицы Кузнецкий мост, а потом Ллойд поступил на службу в Радиокомитет и стал диктором англоязычной редакции иновещания Московского радио.
От этого брака родилось трое сыновей. Старший, Джеймс, трех лет от роду стал кинозвездой – он снялся в фильме Григория Александрова "Цирк" в роли чернокожего ребенка героини, американской воздушной гимнастки Мэрион Диксон.
Аттракцион "Полет на Луну". Мэрион Диксон – Любовь Орлова. Режиссер – Григорий Александров, композитор – Исаак Дунаевский, автор текстов песен – Василий Лебедев-Кумач. "Цирк", 1936 год
К этому времени дипломатическое признание Америки состоялось, президент Рузвельт был настроен к Советскому Союзу доброжелательно и отменил санкции, введенные его предшественником Гербертом Гувером на импорт советской древесины, заготовленной с применением труда заключенных. Теперь можно было и вернуться к антиамериканской пропаганде. Фильм Григория Александрова, сделанный по образцам голливудского мюзикла, обличал американский расизм и прославлял дружбу советских народов.
Картина начиналась сценой беснования толпы белых расистов, возмущенных "расовым преступлением" Диксон. Гастроли в Советском Союзе спасают ее от преследований. Но она ничего не знает про дружбу народов и потому прячет свое черное дитя. Злобный антрепренер фон Кнейшиц шантажирует артистку. По его понятиям, чёрный ребенок у белой женщины – это позорное клеймо.
"У белой женщины – чёрный ребенок!" Фон Кнейшиц – Павел Массальский
Но в СССР нет расовых предрассудков. Многонациональный зал успокаивает нервничающего малыша колыбельной на разных языках, в том числе, кстати, на идиш. Посрамленный фон Кнейшиц удаляется, а директор цирка отвечает на удивленный вопрос Мэрион, что в советской стране любят любых детей – "хоть розовых в полосочку, хоть серых в яблочко".
Был я мал во время киносъемки
Этого черного ребенка играл Джеймс Паттерсон. Впрочем, о малыше – ему не было и двух лет, когда начались съемки – вряд ли можно сказать "играл". Он просто был самим собой, жил в кадре. Именно эти непосредственность и естественность и сделали его звездой.
Был я мал во время киносъемки,
Было лишь чуть больше года мне.
И засвечено немало пленки,
что поделать, по моей вине.
Сегодня Джеймсу Паттерсону 89-й год. На склоне лет он вернулся в Америку, живет в Вашингтоне, в скромной квартирке, среди картин своей покойной матери и собственных воспоминаний. Для меня говорить с Джеймсом Ллойдовичем – именно так он просит называть себя – почти то же самое, что говорить с Чарли Чаплином. Джеймс Ллойдович, как вы попали в картину Александрова?
– Был конкурс, где сотни маленьких ребятишек участвовали. На этом конкурсе я победил. Победил я потому, что я очень нравился Любови Петровне Орловой, моей маме по кино. Короче говоря, все сложилось удачно. Фильм получился очень талантливым, замечательные актеры участвовали в этом фильме. Я думаю, что это благодаря Любови Петровне Орловой все вышло, благодаря таланту Любови Петровны Орловой всё сложилось удачно и для меня.
– Сталину очень нравился фильм.
Я человек не злой, я бы не одобрил поведение Сталина
– Потому что Сталин любил Любовь Петровну Орлову, актрису, потом он сменил желание, потом он стал моим защитником. Сталин, в общем-то человек злой, столько людей погубил, евреев не любил, позднее стал моим защитником. Он хотел сделать из меня Ганнибала, он хотел сделать из меня, как Петр Великий, который получил в подарок Ганнибала, дитя африканское, и это африканское дитя выросло, стало его помощником и участвовало во всех битвах. Любил как родного сына Петр Ганнибала. И Сталин рассчитывал сделать из меня Ганнибала. Я боюсь, у него ничего не получилось, потому что я человек не злой, я бы не одобрил его поведение.
– В три года вы стали знаменитостью и любимцем вождя.
– Неожиданно я стал очень хорошим и для Иосифа Виссарионовича Сталина. Вся жизнь моя сложилась удачно в этот момент. Потом гигантский успех фильма, когда все сложилось удачно абсолютно. Я даже не знаю почему, но какая-то перемена была во всем этом. Когда я стал звездой, все сложилось абсолютно удачно в мою пользу.
– Но в кино вы больше никогда не снимались. Наверно, вам в конце концов надоело это положение малолетнего селебрити, вы хотели добиться чего-то самостоятельно?
– Наверное, да. Талантливый я был от рождения. Вот я теперь убедился: что-то было во мне настоящее. Получилось как-то, сложилось очень удачно.
О своем московском детстве Джеймс Паттерсон вспоминал в стихах:
К добрым львам у памятника Гоголю,
возлегавшим тут же, в двух шагах,
я питал привязанность особую.
Я сидел верхом на этих львах…
И я помню, как в разгар зимы
(валенки большие были кстати)
к пушкинскому дому на Арбате
подходили всей семьёю мы.
Был отец и строен, и подтянут,
в полушубке белом, как сугроб.
Я не знал, что дни иными станут
и оглохнут от авиабомб…
Когда началась война, Ллойд Паттерсон отправил семью в эвакуацию, в село Кашино под Свердловском, а сам остался работать в Москве. Однажды во время бомбежки он не успел укрыться в убежище, его контузило. После лечения Паттерсон переехал к жене и детям в Комсомольск-на-Амуре для продолжения работы на радио, вещавшем на Западное побережье США. По дороге он повидался с семьей в Свердловске. Это была их последняя встреча. В марте 1942-го он потерял сознание прямо в студии у микрофона во время эфира и скоропостижно умер – от осложнений и неправильного, как считает сын, лечения. Ему было всего 32 года. В 60-е годы на Северном шоссе Комсомольска стали строить бетонный завод и ликвидировали кладбище, на котором был похоронен в том числе и Ллойд Паттерсон.
Вера Аралова с детьми вернулась в Москву. В 1948 году она стала художником-модельером Общесоюзного Дома моделей на Кузнецком мосту. А ее старший сын Джеймс поступил в Рижское Нахимовское училище.
Бабушка наотрез отказалась участвовать в кино
– Сталин умер в момент, когда мне было 18 лет, я был в Высшем военно-морском училище курсантом.
– Но вы продолжали поддерживать отношения с Александровым и Орловой?
– У меня была мать моя собственная, они были дружны, две женщины. Я вам хочу объяснить, что произошло. Любовь Петровна Орлова, замечательная актриса, замечательная певица, но, к сожалению, у нее никогда не было детей, она любила меня как ребенка своего собственного.
Григорий Александров и Любовь Орлова посещают Рижское нахимовское училище, встречаются с Джеймсом Паттерсоном. Кинохроника. Начало 50-х годов
– А вы помните актрису-афроамериканку, которая играла в фильме вашу няню? Ее звали Коретти Арле-Тиц, я год назад сделал о ней передачу.
– Почти не помню. Потому что Григорий Васильевич Александров, когда увидел мою реальную бабушку, он был настолько очарован ею, моей Маргарет Глэско... Она была удивительной женщиной, хорошо пела. Григорий Васильевич хотел ее сделать моей няней в кино. Бабушка приехала в Россию, она сказала: "Я приехала ради своего внука. Но я в Америке человек очень серьезный, я работаю в организации, национальной ассоциации, что они подумают, если увидят меня, которая снимается в кино? Ради денег я приехала, сниматься в кино?" Наотрез отказалась участвовать в кино.
И пошла работать на автозавод имени Сталина, стала ударником производства.
– Кто, бабушка?
– Она самая.
– Может быть. Я не знаю этого.
Маргарет Глэско была активисткой левой, близкой к Компартии организации. В Москве в 1937 году в издательстве "Профиздат" вышла ее книжка под названием "Двойное ярмо. Рассказ работницы негритянки".
– У вас есть стихи о двух баюкавших вас женщинах...
– Я не помню себя, я не помню подробностей.
Я не помню избытка актерских способностей.
Но я помню, как что-то взволнованно пели
Две старушки у детской моей колыбели.
И склонялись они надо мной, разнокожие,
Чем-то очень похожие и непохожие.
И меня одинаково руки качали,
И простое тепло их глаза излучали.
Напевала одна то-то с детства мне близкое,
Напевала другая мне песни английские.
Я лежал и внимал этим льющимся звукам.
И я был для обеих единственным внуком.
Я не помню себя, я не помню подробностей.
Я не помню избытка актерских способностей.
Но я помню, как что-то взволнованно пели
Мне Россия и Африка у колыбели.
Колыбельная "Спи, мой беби" (Исаак Дунаевский – Василий Лебедев-Кумач). Джеймс Паттерсон, Любовь Орлова и Коретти Арле-Тиц в фильме "Цирк"
По словам Джеймса Паттерсона, именно его отец учил Любовь Орлову правильному американскому акценту. Джеймс стал офицером-подводником Черноморского флота. Возможно, именно море пробудило в нем поэтический дар. В 1964 году Джеймс Паттерсон поступил в Литературный институт. Я прекрасно помню подборки его стихов в журнале "Юность" и фотографию автора в военно-морской форме. Вера Аралова к тому времени приобрела европейскую известность. В 1959 году ее изобретение – женские кожаные сапоги на молнии – произвело фурор в Париже. Она вошла в историю моды этими сапогами.
– Да. Мама шутила и говорила, что, может быть, получить лицензию на это.
Но в Советском Союзе защитой интеллектуальной собственности в этой сфере в то время никто не занимался.
– А знаете, Джеймс Ллойдович, вы хоть и не стали продолжать кинокарьеру, но в кино все-таки попали. В сериале "Красная королева" о первой советской супермодели Регине Збарской есть и вы. Ведь Регину открыла ваша мать.
"Красная королева". 3-я серия. Регина – Ксения Лукьянчикова, Джеймс – Виктор Стороженко, Вера Аралова – Елена Морозова. Сценарий Елены Бойко и Марии Бек. Режиссер – Алена Семенова. Студия FILM.UA, 2015 год
– Кстати, Регина Збарская была любимой женщиной моего брата, среднего брата, второго после меня брата. Они были очень близки с ней. Он, Ллойд Паттерсон, ему было 25 лет в этот момент, он приехал ко мне, на машине куда-то в аэропорт они ехали что-то купить, я был занят и отказался. Они уехали вдвоем с шофером и разбились по дороге. Так что я с вами разговариваю, а мог бы погибнуть в 1961 году. В 1961 году зимой они попали в аварию.
– Ллойд Паттерсон-младший погиб. Только произошло это чуть раньше, в декабре 1960 года. Судя по фильму, Вера Ипполитовна была женщиной властной, bossy, как говорят в Америке?
– Нет. Она была замечательной художницей, она была художницей великолепной. Вообще мне повезло, у меня две матери. Одна мать была художницей, а другая была актрисой. Так вот, реальная мама была художницей замечательной, носитель высоких традиций, она дружила со всеми фантастическими русскими художниками, такими как Петров-Водкин. Она была главой дома моделей, была первым человеком в России в смысле моды. Она была удивительной совершенно.
– А ещё она дружила, если верить сериалу, с Лилей Юрьевной Брик.
– Нет, она никогда не дружила с ней, но жили мы в одном доме. Когда Лиля Брик погибла уже в пожилом возрасте, я как-то был у Василия Абгаровича Катаняна, с которым я был хорошо знаком, мы жили в одном доме, разговаривали обо всем этом... Особенно я был дружен с его сыном Василием Катаняном. Это мой друг, Василий Васильевич Катанян, его сын.
– Писатель Василий Абгарович Катанян – последний, третий муж Лили Брик. Я прочел воспоминания человека, который называет себя вашим другом. Анатолий Филатов его зовут. Он пишет, что решение уехать в Америку принимала именно Вера Ипполитовна.
– В общем-то да. Я не знаю этого Филатова, но абсолютно так. Мы ждали момента, когда я перестану работать, до 60 лет. В момент, когда мне исполнилось 60, в это время мы уехали в Америку. А уехали в Америку только из-за мамы в каком-то смысле, потому что нужно было все ее работы перевезти через океан, был очень сложный момент, все это было очень нелегко, но все мы сделали и правильно сделали.
– Когда вы уехали?
– Зимой, в новый год... сейчас я вам точно скажу... 95-го года. Когда я приехал в Америку, я сделал все, чтобы привезти все мамины картины. Это стоило очень больших денег, денег никаких в то время не было. Но я умудрился использовать денежную реформу, получил деньги, привез эти картины, сделал множество выставок, возил ее по всем штатам, по всем посольствам. Я сделал колоссальное дело. Сейчас я просто удивляюсь всему этому.
– Но она все-таки вернулась в Россию и умерла в России.
– Кто?
– Ваша матушка.
– Никогда. Она умерла в Америке.
Таким образом, мы можем исправить Википедию и множество других источников, где сказано, что Вера Аралова умерла в России. Она действительно похоронена рядом с сыном на московском Армянском кладбище. Но скончалась она в Америке в августе 2001 года. Ей было 90 лет.
Поэт не должен никого бить
В 2020 году Джеймса Ллойдовича разыскала и взяла у него интервью журналист и культуролог из Лос-Анджелеса Саша Рейзор. Эта публикация попалась на глаза историку Эми Баллард. Она "взяла шефство" над Паттерсоном. С помощью команды, которую она собрала, Джеймс Паттерсон подготовил к печати английский вариант своей книги "Хроника левой руки", которая вышла по-русски в Советском Союзе в 1964 году и с тех пор не переиздавалась ни разу. По-английски книга только что вышла в свет. Вот что написала мне по этому поводу Саша Рейзор:
После выхода интервью Паттерсоном заинтересовалась Эми Баллард, сотрудница Смитсоновского института на пенсии, и проведала актера. Позвонила мне в слезах, рассказав о том, в каком он запустении, и взялась улучшить его жизненные условия. Целый год мы разбирали архив, созванивались с другими исследователями, разбирали его дела. Как результат – благотворительная публикация в New Academia Publishing, налаженный быт автора и совершенно заслуженное внимание к его персоне.
Эми Баллард любезно согласилась помочь и мне в работе над этим материалом.
– А почему ваша книга так странно называется – "Хроника левой руки"?
– Я левша.
– Я тоже. Но в советской школе меня переучивали, это считалось аномалией. Вас не переучивали на правую?
– В Нахимовском училище я был спортсменом, я тогда был здоров, был очень хорошим спортсменом, бегал на дальние дистанции, занимался боксом. Я был очень хорошим боксером. Тренер сказал, что для вас лучше оставаться левшой, потому что вы боксер, я из вас сделаю хорошего боксера. Но я отказался быть боксером, сказал, что я поэт, а поэт не должен никого бить.
Подписывайтесь на подкаст "Обратный адрес" на сайте Радио Свобода
Слушайте наc на APPLE PODCASTS – GOOGLE PODCASTS – SPOTIFY
