К 70-летию станции третьим изданием (исправленным и иллюстрированным) вышла книга Джина Сосина «Искры Свободы: Записки ветерана радио» (Прага, Connaisseur, 2023).
Если собрать все, написанное о Радио Свобода за прошедшие семьдесят лет, соберется целый шкаф печатной продукции. Кто только не писал о Свободе! Руководители радиостанции рассказывали о главных политических коллизиях в эпоху своего правления, делая при этом упор на ближайшую родственницу Свободы – Свободную Европу. Американские, немецкие, итальянские и другие западные журналисты комментировали назначение и скандалы на станции. Конгресс Соединенных Штатов неоднократно проводил слушания, на которых обсуждалась судьба американского радиовещания по окончании холодной войны. Агенты полудюжины мировых разведок выступали с грозными отчетами о своей работе.
Читатели старшего поколения, вероятно, помнят многочисленные пропагандистские книжки с названиями, вроде «Антенны направлены на Восток» или «Клевета в эфире». За семь десятилетий вышло бесконечное множество интервью, публикаций, откликов и досужих домыслов, относящихся к зарубежным голосам. Появилась книга интервью парижской сотрудницы радио Фатимы Салказановой, воспоминания мюнхенского редактора военной программы Валерия Коновалова, большой том записок «фирменного голоса» станции – Юлиана Панича, после долгой паузы напечатаны мемуары «главного» свободовского шпиона Олега Туманова.
Можно только гадать, почему не оставили своих записок ветераны-эмигранты
Тем не менее, цельной книги о «Свободе» с обстоятельной историей, политикой и портретами до сих пор не было. Тем более – истории Русской службы, самой крупной и самой старой на Радио. Можно только гадать, почему не оставили своих записок ветераны-эмигранты: кто-то умирал, кто-то уходил со станции обиженным, кто-то ждал свободы слова в России и не дождался.
Как бы то ни было, последовательный очерк за всех русских написал американец – Джин Сосин. Его преданности «Свободе» также хватило бы на всех сотрудников. Сосин начинал еще в 1952-м, за полгода до первого эфира, с рядовой должности в нью-йоркском отделении, взошел по служебной лестнице до руководителя Программного отдела в Нью-Йорке и заместителя директора, работал и в Мюнхене, организовывал различные конференции и выступления, а уходил на пенсию в августе 1985-го перед самым началом перестройки.
Не раз побывав в Москве (один раз «тайно») и совершив несколько путешествий по России, Сосин все пенсионные годы продолжал внимательно следить за развитием станции.
Так любят своих детей – заботливо, в меру строго, ожидая достойных результатов. Джину (или, как в былые годы его полувсерьез называли, Евгению Эдуардовичу) все здесь дорого – люди, программы, документы, ибо все это создано при нем, благодаря ему и его единомышленникам.
Радио, назвавшееся «Свободой», взяло на себя двойную ответственность: говорить правду и сохранять гордое имя. Сосин рассказывает, чего стоит защита Свободы. Он знает, он – ее рыцарь.
Предлагаем несколько фрагментов из этих воспоминаний.
История радиостанции знала много переломных моментов. Ее деятельность сопровождалась активным вмешательством КГБ, который терроризировал и запугивал сотрудников. Не исключено, что убийство двух из них в Мюнхене, в 50-е годы, дело его рук.
Агенты КГБ не раз проникали на радио под видом разного рода перебежчиков, которые потом, по возвращении обратно в СССР, не жалея красок, описывали Радио Свобода как теплое место для пособников нацистов и агентов ЦРУ. Какая-то доля правды в этом была: поначалу штат приходилось набирать из эмигрантов в Западной Европе, и среди бывших советских граждан попадались воевавшие на стороне немцев. Верно и то, что в течение первых восемнадцати лет финансовую поддержку нам тайно оказывало ЦРУ. Серьезнейшая угроза нависла над радио в 1971 году, когда этот покров пал и само существование радиостанции, так сказать, её raison d'être оказалось под угрозой из-за мощной кампании, развернутой тогдашним председателем Сенатского комитета по иностранным делам Дж. Уильямом Фулбрайтом.
Уникальный состав сотрудников радио – эмигрантов из СССР, представлявших разные этнические группы с собственными политическими взглядами, - часто приводил к конфликтам между русскими и инородцами. Отголоски их разногласий прорывались и в эфир: от некоторых передач русской и украинской служб несло, например, откровенным антисемитизмом.
Звездный час Радио Свобода пришелся на август 1991 года
Нелегко было приспособить американские принципы вещания к изменчивой поступи четырех бурных десятилетий послесталинской советской истории. То хрущевская оттепель, то брежневские заморозки, разрядка и застой, то горбачевские гласность с перестройкой, приведшие к распаду Советского Союза, то, наконец, зачатки ельцинской демократической России и появление независимых государств на территории бывшей империи. Возможно, звездный час Радио Свобода пришелся на август 1991 года – время неудавшегося путча против Горбачева и Ельцина. Корреспонденты радио, стоя в Белом Доме бок о бок с демократическими лидерами, вели свои передачи на весь мир, а главное – на широчайшую аудиторию в самом Советском Союзе. "Ребята, - сказала им вдова Андрея Сахарова Елена Боннэр, - вы были на баррикадах с нами".
Собственно говоря, мы были на баррикадах с первого дня появления РС в эфире – 1 марта 1953 года. По прихоти истории в ту ночь Сталин пережил удар и 5 марта скончался. Мало кто из нас, первых сотрудников, мог надеяться, что сбудутся наши мечты: отменят цензуру, разоблачат сталинские преступления, малые народы СССР обретут право на самоопределение, и расцветет религиозная свобода. Но самым важным было возрождение в обществе свободного выражения мысли, вскормленной идеями и информацией с Запада и борьбой за права человека, которую вела кучка мужественных диссидентов внутри страны. После чего последовало падение советского режима, Коммунистической партии и развенчание самого Ленина.
* * *
Одним из моих первых приобретений была покупка для нью-йоркского отдела Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), вышедшей в Москве в 1950 году. Это была настоящая сокровищница советской лжи и подтасовок. Пятый том ее содержал несколько страниц славословий Лаврентию Берия, пресловутому руководителю тайной полиции и члену Политбюро в последние годы жизни Сталина. Целую страницу занимала его приукрашенная фотография. Спустя несколько месяцев после смерти Сталина, в 1953 году, Берию арестовали, и все подписчики БСЭ получили на замену страницы со статьей о Беринговом море и предписанием: взять ножницы или бритву и вырезать страницы 21-24 вместе с портретом (чьим – не оговаривалось), а вместо них вставить новые.
Берия был вычеркнут из советской истории, но в библиотеке радио я хранил оба варианта и в течение многих лет удивлял и забавлял гостей этим живым примером переписывания своего недавнего прошлого послесталинским режимом.
* * *
«Говорит Радиостанция Освобождение - свободный голос ваших соотечественников за рубежом». С этими словами мы впервые вышли в эфир 1 марта 1953 года. Сигнал не был сильным: у нас было всего два 10-киловаттных передатчика в Лампертхайме, купленные у Радио Свободная Европа. Мы записывали ежедневные программы в Мюнхене, а затем с поездом и мотоциклетным курьером отправляли их на наш передатчик, находившийся в 200 километрах к Северу. Мы так никогда и не узнали, слышал ли нашу первую передачу кто-то из сочувствующих нам. Но государственные прослушки – те как раз были начеку: через десять минут после начала вещания нас уже глушили.
В годы холодной войны такие радиостанции, как Би-Би-Си и Голос Америки, глушились не всегда – все зависело от того, какие отношения складывались между Кремлем и Западом. Но нас не оставляли в покое все тридцать пять лет, пока 29 ноября 1988 года горбачевская гласность не положила глушению конец.
«Небесные» глушилки работали по принципу радиопередатчиков, посылая сигналы внутри Советского Союза как раз в те районы, на которые были направлены наши волны. Но благодаря тому, что высота ионосферы над Западной и Восточной Европой в течение суток меняется, сигналы советских передатчиков иногда растворялись в пространстве, и тогда радио можно было слушать без помех. Местные глушилки в больших городах были, конечно, намного сильнее описанных. Но прием можно было значительно улучшить, увеличив мощность сигнала.
Советские граждане прибегали к разным хитростям: некоторые настраивались на край частотной полосы, другие покупали заграничные приемники или экспортные модели, у которых диапазон частот был шире, чем у отечественных. Умельцы - «радиодоктора» - ухитрялись приспособить для слушания зарубежных радиостанций даже советские приемники. За городом принимать сигнал было легче. Владельцы машин выезжали подальше от центра, а те, у кого была дача, даже записывали передачи на магнитофон.
* * *
Борис Пастернак – любимый многими в России поэт и прозаик - мало был известен на Западе. Его роман «Доктор Живаго» повествует о герое, который враждебно встретил революцию и советскую власть. Когда роман отказались печатать в СССР, Пастернак переправил его за границу. Мы быстро получили книгу от итальянского издателя Фельтринелли и начали ежедневно его читать без сокращений. Кроме того, мы читали роман также в замедленном темпе, надеясь, что некоторым слушателям удастся его записать и тайно распространить. Когда Кремль в ответ на публикацию романа на Западе развернул гнусную кампанию против Пастернака, радио постоянно передавало отклики и большие статьи, защищающие право писателя правдиво описывать то, что он видит.
Я взял интервью у Говарда Фаста о Пастернаке и его романе. Он, как обычно, много говорил об этической стороне ремесла писателя и осуждал преследования Пастернака в СССР. Во время записи кто-то из отдела новостей сообщил, что Пастернаку только что запретили выезд в Стокгольм для получения Нобелевской премии. Фаст тут же отреагировал на это сообщение:
«Это самая ужасная и отвратительная вещь, которая произошла в СССР за последнее время. Мы знаем, как Борис Пастернак ждал эту премию, как гордился ее получением, как благодарен он был Шведской Академии. Мы стали свидетелями грязной клеветы в его адрес, угроз и брани – полного набора беспредельного хамства со стороны наемной советской критики.
Теперь Пастернак повержен, он отказывается от премии. Каким бы отважным и сильным ни был человек, может ли он выстоять в свои 67 лет – одинокий, оставленный на поругание теми, кто не имел мужества заступиться за него? Неудивительно, что он отказался от премии. Видеть это – мучительно, видеть это – трагично. Многое происходило в Советском Союзе при моей жизни, но ничто не может сравниться по низости с этим спектаклем вокруг Пастернака. Во всей стране он единственный сохраняет достоинство. Я не знаю, что еще я могу добавить к этому. Одно меня удивляет: как им удалось заставить его отказаться? Может быть, они угрожали ему казнью?
Происходящее уже само по себе кажется таким шокирующим, что трудно понять, как происходило на самом деле. Роман, драма Пастернака, Нобелевская премия, все вокруг ее вручения - похоже на кошмар из другого мира, другой планеты. Точно Советский Союз отважился на последний шаг, чтобы показать полное отсутствие своего достоинства. Дальше идти некуда. Интересно, что думают по этому поводу советские писатели?»
* * *
Политические анекдоты известны в России с царских времен. Самое строгое наказание за них было при советской власти, особенно при Сталине. Рассказчика могли приговорить к 25 годам лагерей, а иногда и к смерти. Полные едкой иронии, анекдоты высмеивали пустые обещания и лозунги советской пропаганды. Мы часто начиняли наши программы острыми шипами, нацеленными в партию, КГБ, низкое качество повседневной жизни и прочие стороны действительности. Объединяя себя со слушателями в высмеивании ненавистной системы, Радио Свобода помогало своему образу суррогатного радио.
Магнитиздат – записи непризнанных официальной пропагандой материалов, особенно запрещенных песен
Магнитиздат – записи непризнанных официальной пропагандой материалов, особенно запрещенных песен – занимал большое место в энергичной культуре «андерграунда», процветавшей в брежневскую пору. С начала семидесятых годов Радио Свобода начало собирать коллекцию пленок, привозимых на Запад эмигрантами, и передавать их обратно советским слушателям. Три «барда» были самыми популярными в то время: Булат Окуджава, Александр Галич и Владимир Высоцкий. Были известны также имена Юлия Кима (полурусского, полукорейца), Михаила Ножкина, Новеллы Матвеевой, Михаила Анчарова, Юрия Визбора, Анатолия Иванова и Евгения Клячкина.
В 1972 году после моей публикации в New York Times статьи о Галиче с моим переводом на английский его знаменитой песни о молчании я получил приглашение написать главу для научного сборника Диссидентство в СССР, который издавался под редакцией профессора Коннектикутского университета Рудольфа Тёкеса. Впервые в Америке был предпринят анализ текста песен трех корифеев магнитиздата. После того как мое исследование было напечатано издательством Университета Джонса Хопкинса в 1975 году, меня стали часто приглашать в американские университеты с лекциями. Я проигрывал песни для студентов и преподавателей, раздавая русские тексты и параллельные английские переводы, выполненные мною и Мишей Алленом, жившим в Торонто эмигрантом из Литвы, знатоком Высоцкого. Студенты с удовольствием слушали разговорный русский и оставляли себе тексты для дальнейшего изучения. Выступления помогали им лучше понять советскую действительность, отражавшуюся в нелестном бардовском зеркале. Я пользовался случаем рассказать о работе РС и давал им прослушивать отрывки передач, где использовались анекдоты и магнитиздат. Многим студентам и преподавателям яснее становилась их роль в прорыве советской цензуры внутренними еретическими идеями. «Показывая товар лицом», я растил доброжелательное отношение к радио.
