Что такое груминг? Как от него защитить своего ребенка?
Где заканчиваются чувства и страсти, и начинается уголовный кодекс?
Мумин Шакиров: На этой неделе вышел подкаст Насти Красильниковой "Творческий метод". В нем несколько девушек обвинили музыканта Оксимирона в сексуализированном насилии, когда они сами были еще подростками. В соцсетях разразился скандал: блогеры, журналисты, селебрити спорят о том, что можно считать насилием, а что нет? Когда девушки имеют право жаловаться, а когда нет? Является ли это наездом на антивоенного музыканта или нет?
Подробнее о подкасте Насти Красильниковой - в сюжете Никиты Куликова.
Мумин Шакиров: Для того, чтобы составить свое мнение, лучше послушать целиком работу Красильниковой. Пересказ и даже объясняющее интервью не дают полного впечатления от этой работы и ее значения.
О том, что такое груминг, как от него защитить своего ребенка, я поговорил с Ледой Гариной, создательницей феминистского канала "Зубы дракона".
Что такое груминг, как его характеризовать, распознать?
Леда Гарина: Груминг – это опека в адрес более слабого партнера с целью установления сексуального контакта, недобровольного часто.
Мумин Шакиров: Почему он представляет опасность для подростков?
Леда Гарина: Потому что у подростков еще нет понимания своей сексуальности, нет понимания своих границ, и они очень часто воспринимают это как заботу, как внимание со стороны старшего, они не понимают, что на самом деле это эксплуатация. К сожалению, когда до них это доходит, становится уже поздно, уже травма нанесена.
Мумин Шакиров: Мужчины могут попасть под груминг?
Леда Гарина: Да, однозначно. Потому что мы сейчас говорим не о поле, а мы говорим о балансе. То есть если это юноша, и его опекает взрослая женщина или взрослый мужчина, то ситуация будет примерно такой же.
Мумин Шакиров: Романтические или сексуальные отношения с подростками, с людьми чуть старше них лежат в какой-то пограничной зоне допустимого. Как тут разрулить, когда отношения на грани фола: с одной стороны любовь и страсти, с другой - уголовный кодекс?
Леда Гарина: Я не верю в любовь на грани фола, я верю в ситуацию, когда у одного человека есть возможность контролировать другого человека. Потому что любовь у подростков, пожалуйста, пускай будет с другими подростками, я полностью ее поддерживаю. Мне кажется, что здесь как с убийством: есть, законодательство Российской Федерации и других стран, которые убийство запрещают. Не хочешь попасть под законодательство, если у тебя какие-то странные влечения, не убивай, не воруй, не спи с подростками.
Мумин Шакиров: Как родителям вести себя с детьми, которые влюбились в такого грумера?
Леда Гарина: Мне кажется, что здесь ситуация больше про превентивные вещи. Очень часто жертвами таких историй становятся именно дети, которым не хватает родительского внимания, не хватает теплоты, не хватает заботы, они пытаются добрать это внимание со стороны какого-то взрослого партнера, быть оцененными взрослым партнером. Если они в целом окружены заботой, если у них успешная ситуация с учебой, успешная ситуация с друзьями, то риски такого влечения будут заметно меньше.
Мумин Шакиров: Что вас больше всего потрясло в этой истории с Оксимироном и его сексуальными жертвами?
Леда Гарина: Меня уже ничего не потрясает, потому что я понимаю, что эта ситуация – средняя ситуация по больнице. В целом она характерная, огромное количество женщин и юных мужчин были в таких ситуациях, к сожалению, об этом просто не принято распространяться.
Я думаю, что здесь ситуация будет развиваться стандартным способом: все поговорили и забыли, никто никого не закэнселил, никто никого не привлёк к ответственности.
Мумин Шакиров: Как ведёт себя российская судебная система? Как часто жертвам удаётся добиться справедливости?
Леда Гарина: К сожалению, девушки очень часто проигрывают. Более того, у нас был закон введён о клевете, если у девушки хуже адвокат (а если у неё денег меньше, то у неё хуже адвокат), то вполне можно доказать, что это всё была клевета. Российская судебная система в данном случае на стороне силы и на стороне мужчины.
Мумин Шакиров: Что дают такие расследования? Критикующие говорят о сроке давности.
Леда Гарина: Такие расследования, мне кажется, в первую очередь влияют на то, что эти отношения дисбаланса должны денормализовываться в обществе. Родители должны объяснять детям, почему так лучше не поступать. Нужно, чтобы люди, у которых есть власть, очень хорошо осознавали, что это выплывет на поверхность, они подвергнутся остракизму, лишатся работы и так далее.
Вообще это не норма. У нас, к сожалению, в обществе сексуальное насилие и сексуальное принуждение нормализовано, и эта норма изменяется очень-очень медленно. И такой кейс публичный – это одна из маленьких деталей, которые в целом могут повлиять на то, что это будет менее нормативно.
Мумин Шакиров: Должен ли быть срок давности по таким делам, когда проходит десятилетие?
Леда Гарина: Нет, не должно быть срока давности. Единственное, что было бы хорошо, если бы какие-то люди, которые осуществляли подобные действия, потом публично их рефлексировали и приносили бы за них извинения и говорили бы, что здесь я был неправ, без того, что на них кто-нибудь заявит. К сожалению, пока что в нашем обществе такого не происходит. Если публичная рефлексия происходит, то можно говорить: хорошо, тогда я делал так, но сейчас я больше так не делаю. Ни в каких кейсах о насилии этого не происходило пока что, по крайней мере, в российском поле.
Мумин Шакиров: В истории с Оксимироном одна жертва продолжала с ним сотрудничать уже будучи взрослой. Как можно охарактеризовать эти отношения?
Леда Гарина: Их можно назвать "патриархат". Потому что женщина изначально воспитывается в идее о том, что она должна служить мужчине, если он проявляет насилие, то она должна терпеть это насилие. Чаще всего такие случаи насилия раскрываются, когда женщина взрослеет, она понимает, что что-то произошло не так. В 20 лет она этого совершенно не понимает, и это никак ей нельзя инкриминировать в вину – это вина общества, в котором настолько низкое сексуальное образование. Под сексуальным образованием я имею в виду не представление непосредственно о половом акте, а представление о какой-то этической гигиене отношений.
Мумин Шакиров: Как сегодня относиться к произведению Набокова "Лолита"? Груминг?
Леда Гарина: Мне кажется, что Набоков сам прекрасно характеризовал Лолиту и характеризовал Гумберта: он говорил о том, что Гумберт преступник, и мы должны его оценивать как преступника, который пользуется ребенком. Если мы правильно читаем, то мы видим, что он действует абсолютно насильственно. Другое дело, что у нас насилие в обществе романтизировано, и поэтому людям, которым нравятся патерналистские модели, очень хочется верить, что на самом деле он такой непризнанный гений, страдалец.
Мы открываем текст, видим, как он у ребенка отнимает карманные деньги, насилует ее, когда у нее температура, становится причиной гибели ее матери, неужели мы можем это охарактеризовать как любовь? Конечно же, нет.
Мумин Шакиров: Как изменилась ситуация за последние десятилетия? Стало ли у женщин или девушек больше прав в отношении с мужчинами?
Леда Гарина: Поменялась ситуация в доступе к информации, то есть женщина чувствует поддержку, когда она понимает, что такие ситуации уже были, их уже обсуждали, что противостоять возможно. Самое большое, чего боятся насильники в случаях, например, покупки женщин коммерческой или в случае насилия в адрес подростков и кого угодно, они боятся огласки. Женщины понимают, что огласка – это инструмент. Безусловно, за последние 10 лет он стал работать лучше хотя бы потому, что изменилась структура соцсетей.
Мумин Шакиров: Вы несколько лет живете в Грузии, отличается ли там отношение мужчин к женщинам?
Леда Гарина: Это вообще другое общество. Есть ощущение, что оно менее насильственное, потому что здесь нет вообще категории отношений до брака. Чаще всего люди даже взрослые, старше 18 лет, старше 25 лет, живут с родителями, потом они женятся, рожают детей. Грузия в каких-то вещах классная, в демократических вещах очень классная, а в плане личных взаимоотношений партнерских – это что-то очень архаичное.
Мне кажется, что в Грузии у людей в целом меньше личного пространства, чем в России, с одной стороны, потому что здесь принято жить большой семьей, многопоколенная семья проживает чаще всего на одной территории. С другой стороны есть ощущение, что женщина здесь уважается больше, здесь больше значимых женщин в культуре. Допустим, Святая Нино – просветительница Грузии, она принесла косой крест, процветший из виноградной лозы, этот крест стоит на каждом перекрестке, в каждом дворе. Президентка женщина здесь была последние четыре года. Царица Тамара – женщина, она на купюрах нарисована. Очень много женских имен в топонимике, в названии улиц и так далее.
Я, например, никогда не встречала в Грузии того, что ко мне пытались как-то грубо приставать или, когда я говорила "нет", продолжать приставать. Даже если в Грузии с тобой знакомятся, то ощущение, что с тобой хотят познакомиться, а если с тобой на улице знакомятся в России, то это однозначно акт агрессии, от которого тебе приходится убегать.
