Сотрудники Центра "Э" пришли на заседание группы психологической поддержки, которую во Владивостоке проводит движение "Маяк", помогающее ЛГБТ-людям и женщинам, страдающим от домашнего насилия. Полицейские пытались заставить участников встречи сотрудничать и угрожали им. В заявлении волонтёров "Маяка" было написано, что от одного из активистов требовали стать информатором. Руководительница "Маяка" Регина Дзугкоева, которую Минюст внес в список иноагентов в прошлом году, живет в Германии, но продолжает работать в "Маяке" и надеется вернуться в Россию. О своем пути из чиновницы мэрии Владивостока в одну из самых известных в России ЛГБТ-активисток Регина Дзугкоева рассказала Радио Свобода.
– Как волонтеры и участники группы психологической поддержки пережили недавний рейд?
Силовики угрожали участникам встречи спустить их с лестницы, избить и изнасиловать дубинкой
– Мы немного расслабились и перестали предупреждать волонтеров и гостей о возможном визите полицейских. "Эшников" привела к нам женщина, которая наврала мне, что ей нужна срочная помощь. Я ей поверила и рассказала о месте проведения ближайшей встречи группы психологической поддержки. У силовиков не было юридических основания для проведения обыска, они назвали его "осмотром", а допросы участников встречи – "опросами". На нашем мероприятии было всего семь человек, из них трое – волонтеров и два совершенно новых человека. Их меньше всего трогала полиция, но испугались они больше всего. Некоторые участники встречи отказались общаться с полицией в неофициальном порядке, другие согласились, чтобы от них быстрее отстали. Я была с ними 24 часа на связи, всем участникам мы предложили услуги психолога и предоставили адвоката. Мы потребовали у полиции материалы дела и будем подавать на полицейских в суд за превышение должностных полномочий. Силовики угрожали участникам встречи психологической поддержки спустить их с лестницы, избить и изнасиловать дубинкой. Одного из парней угрозами и оскорблениями силовики довели до истерики. Я не знаю, откуда у полицейских такие фантазии. Большинству сотрудников полиции нужна глубокая психотерапия и свобода быть собой. Возможно, они геи, которые не могут себе позволить однополый секс и реализуют желание секса с мужчинами, насилуя задержанных и арестованных.
– Как после вашего отъезда из России работает движение "Маяк"?
– После недавнего визита полиции и Центра "Э" мы перешли в онлайн-формат. Сейчас об офлайн-мероприятиях мы публично не сообщаем, приглашаем участников только лично. Мы по-прежнему проводим группы поддержки, оказываем психологические, информационные, социальные, юридические услуги. Работы у нас в последнее время стало больше из-за того, что российская власть усиливает дискриминацию ЛГБТ-людей. Многие обращающиеся к нам люди просят нас объяснить, как им угрожают новые гомофобные законы. Нам пишут близкие трансперсон, которые из-за гендерной дисфории и трудностей с получением гормональной терапии хотят совершить суицид. Нередко нам звонят люди, которые не могут точно сформулировать свой запрос. Они пытаются разобраться в своей проблеме, и мы им помогаем. Мы, как и прежде, помогаем женщинам, страдающим от домашнего насилия. Его за последний год в России меньше не стало. Часто таких женщин надо быстро спрятать от абьюзера. Для этого мы объявляем сбор средств и арендуем для пострадавшей квартиру, обеспечиваем ее продуктами и предметами первой необходимости. Жертвам домашнего насилия мы предоставляем консультации психолога и юриста. Движение "Маяк" продолжает работать, и надеюсь, будет работать еще много лет. Я делаю для этого все возможное.
– Почему вы решили объединить помощь ЛГБТ-людям и помощь женщинам, страдающим от домашнего насилия?
– Все очень просто. Я – женщина, страдавшая годами от домашнего насилия, и я – лесбиянка, страдавшая от гомофобии. Так получилось, что вокруг организации объединились люди, пострадавшие от интерсекциональной дискриминации.
– Как вам удалось из жертвы домашнего насилия превратиться в одну из самых известных в России ЛГБТ-активисток?
– Это в самом деле трудный путь, и вряд ли я бы его прошла без длительной и качественной психотерапии. Если бы я давно не начала сначала посещать группы психологической поддержки, а затем работать с психологом в индивидуальном порядке, я бы сейчас, как многие российские женщины, жила бы с каким-нибудь мужчиной, который издевался бы надо мной, а я бы его обслуживала. Такой сценарий был вероятен в моем случае, но смерть близкой подруги в 2006 году так сильно меня ошеломила и встряхнула, что я решила срочно идти к психологу. Работа с психологом вытащила меня из такого состояния. Я много лет нахожусь в психотерапии и считаю ее важной частью свой жизни.
– Почему даже после вашей эмиграции полиция продолжает преследовать "Маяк"?
"Маяк" – кость в горле государственной системы Приморского края
– После принятия новых гомофобных законов наш сайт заблокировал Минюст. Я предполагаю, что власти хотят закрыть "Маяк" и нашу организацию-оператора "Лилит". Для этого им нужны юридические основания. "Лилит" мы вскоре закроем, потому что в ней нет необходимости, а общественное движение "Маяк" закрыть не получится. У него огромная история. "Маяк" в Приморском крае знают все. Многие адекватные образованные люди поддерживают нас. Среди наших сторонников – лидеры общественного мнения, врачи, психологи, учителя. Именно поэтому власть нас так ненавидит. "Маяк" – кость в горле государственной системы Приморского края. Мы ее ломали и сломали. Когда люди встречаются с нами лицом к лицу, например, на конференциях, они чаще всего понимают, что именно мы делаем. После этого их гомофобные стереотипы рассыпаются. Когда в 2021 году "эшники" искали повод, чтобы нас закрыть, они отправили в реабилитационный центр для несовершеннолетних нашего региона требование дать в письменном виде оценку деятельности "Маяка". Руководительница этого центра ответила полицейским, что, когда она заходит на сайт "Маяка", ей хочется сделать нам пожертвование, а не писать о нас что-то плохое.
– Как вам удавалось проводить конференции на ЛГБТ-тему для учителей?
– Мы в самом деле проводили конференции для учителей о предотвращении буллинга по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Во многом нам удавалось организовать такие просветительские мероприятия благодаря помощи знаковых психологов и психотерапевтов Владивостока. Например, идею конференции для учителей поддержала одна из высокопоставленных чиновниц Приморского края. Она, узнав о конференции, пригласила меня к себе, поблагодарила и спросила, каких специалистов к нам можно направлять. В любой стране среди представителей почти любых профессий есть смелые, прогрессивные, способные к критическому мышлению люди.
– Вы считаете, что гомофобные установки можно нейтрализовать?
– Сейчас многие специалисты от определения "внутренняя гомофобия" переходят к определению "интернализированная гомофобия", то есть гомофобия, встроенная в человека извне. Как правило, она складывается из разных ложных установок, чаще всего усвоенных в детстве. Одной из них, например, может быть представление о феминном как о чем-то вторичном по сравнению с мускулинностью. Второй составляющей может быть установка, что все в мире должно быть просто, понятно и по правилам. Многие люди, следующие таким установкам, не любят сложности и хаос, им важно, чтобы все было предсказуемо. Третьей причиной гомофобии часто становится распространенное в России представление о том, что гомосексуальные отношения – это часть тюремной культуры, основанной на власти и подчинении. Главное, что можно сделать для нейтрализации гомофобных установок, – это разговаривать с людьми, отвечать на их вопросы, даже если они звучат странно. Например, на одной из конференций нам задали вопрос: "Я, конечно, все понимаю, но это же Содом и Гоморра". Мы в ответ объясняли, что интерпретировать Библию можно по-разному. Самое главное для активиста – быть уверенным в том, что с ним все хорошо. Вся наша работа направлена, чтобы ЛГБТ-человек стал принимать себя и транслировать это отношение к себе окружающим. Так получилось, что команда "Маяка" всегда уверенно выступала, рассказывала и отвечала на вопросы. И наша уверенность в себе и своих ценностях разрушала гомофобные стереотипы. Если бы власть не навязывала людям гомофобию, то вскоре она исчезла бы. "Маяк" без больших ресурсов смог медленно и постепенно изменить общественное мнение о ЛГБТ-людях в Приморском крае. Если бы к нашей деятельности подключились политики и чиновники (даже в небольшом количестве) и если бы государственные СМИ писали о нас не только гадости, то мы бы добились огромного результата всего за год.
– Почему вы приняли решение эмигрировать?
– Я уехала, так как не могла прекратить писать правду о войне с Украиной. Обретение внутренней свободы – это еще одна проблема или счастье, к которым приводит психотерапия.
– Вам тяжело дается эмиграция?
– У меня долгое время был стереотип, что весь мир, кроме России, не для меня. После отъезда я поняла, что такие установки – чушь, сформированная обществом для того, чтобы граждане России консервировались в своей культуре и им было бы сложно покинуть свою страну. В прошлом году я жила на Кипре, в Турции, а сейчас нахожусь в Германии. Я после того, как покинула Россию, ощутила большую свободу, почувствовала себя прописанной на планете Земля. Я поняла, что переезд это не опасно и другие страны любят меня не меньше, чем Россия, а иногда даже больше. В Германии я восстановилась от вечного стресса и даже бросила курить.
– Планируете ли вы вернуться в Россию?
– Я надеюсь, что Украина выиграет, режим падет и я смогу вернуться в Россию. Для этого я сейчас делаю все возможное. Я продолжаю работать, творить, и спасибо команде "Маяка" за то, что она не ненавидит меня за отъезд.
– Как вы думаете, зачем в разгар войны российская власть приняла новые гомофобные законы?
Я прошла путь от зашоренной гомофобки и чиновницы в администрации Владивостока до радикально открытой ЛГБТ-активистки
– Путин понял, как управлять толпой через ненависть. Гомофобия – это триггерная, эмоциональная тема. Ненависть очень заразна. Недавно я увидела толпу дерущихся подростков, пошла их разнимать и через какое-то время почувствовала, что сама зарядилась их негативными эмоциями. Мы все кого-то когда-то ненавидели. Я точно была безумной гомофобкой, даже находясь уже в отношениях с женщиной. Я помню свои сильные эмоции: злость и отвращение. Мне было постоянно страшно, мы с партнеркой прятали наши отношения, я ничего никому не могла о себе рассказать. Я прошла путь от зашоренной гомофобки и чиновницы в администрации Владивостока до радикально открытой ЛГБТ-активистки и лидера правозащитной организации.
– Как вам удалось справиться с гомофобией, которую вы направляли на саму себя?
– В какой-то момент я поняла, что уже не могу быть в свой раковине. Два года я ни с кем не общалась, кроме моей девушки, и нам стало так плохо из-за этой закрытости, что мы начали выходить в люди и искать ЛГБТ-сообщества. Мы наши ЛГБТ-активистов во Владивостоке, а затем сами открыли "Маяк".
– Чтобы вы посоветовали, как психолог, ЛГБТ-людям, живущим сейчас в России?
– Новые гомофобные законы российская власть в первую очередь приняла, чтобы показать Западу, как Россия умеет ненавидеть геев. Я бы не стала преувеличивать негативные последствия этих законов для ЛГБТ-людей, живущих в России. Я бы посоветовала им не уходить в подполье и не портить своими руками качество своей жизни. Вместо этого лучше искать единомышленников и создавать сообщества.
– В администрации Владивостока знали, что вы лесбиянка, когда принимали вас на работу?
Я поняла, что не могу быть рабой системы
– Начальник, когда принимал меня на работу, знал, что я лесбиянка и живу с девушкой. Когда полиция написала моему работодателю, что я устраиваю встречи для ЛГБТ-людей, то о моей ориентации узнали все коллеги. Но никто из них не проявил ко мне гомофобного отношения. Уволилась из администрации я сама, потому что не смогла больше работать на государственной службе. Благодаря активизму я развивалась как личность и в какой-то момент поняла, что не могу быть рабой системы. Моя должность была слишком маленькой, так что сломать систему изнутри у меня не получилось бы, поэтому я приняла решение уволиться.
– Чем вы занимались в администрации?
– Я работала в отделе общего образования, отвечала на жалобы граждан, собирала статистику, занималась скучным документооборотом. В России административная система очень нетворческая: любые мои поползновения сделать что-то интересное не получали никакой поддержки руководства. Такое ощущение, что вся наша работа состояла в том, чтобы ответить прокуратуре, СК и губернатору, чтобы на нас не возбудили дело. Я очень быстро заболела болезнью чиновничьего высокомерия. На граждан, приходивших на прием, я нередко орала и наслаждалась своей властью над ними. Но когда я начала заниматься ЛГБТ-активизмом, то поняла, что нельзя обвинять жертву в ее проблемах, что человек, попавший в сложную ситуацию, достоин поддержки и сочувствия. После этого я превратилась из мегеры в специалиста, способного действовать в интересах граждан, а не просто прикрывать ошибки системы образования. Я начала помогать родителям в защите их прав. Например, я объясняла пострадавшим, как правильно составлять жалобы на школу и департамент образования. Такой стиль общения с гражданами я стала распространять среди других сотрудников.
– Благодаря чему с вами произошла такая необыкновенная трансформация?
– "Я б в милицию пошёл, чтоб меня не били"– есть такая шутка. Она о том, что в полицию и в чиновники идут, как правило, от больших страхов и сомнений в собственных силах. Когда я убрала, опять же с помощью психотерапии и активизма, страхи и комплексы, то почувствовала себя уверенной и сильной без необходимости показывать всем и каждому, какая я крутая и опасная чиновница. Доверие и любовь к людям, принятие разнообразия в этом мире – все это исцеляет от ненависти.
