За последние месяцы балансирования мира "на грани" выяснилось, что большая часть российского общества опасается войны (56%, по данным соцопросов, – рекорд десятилетия). Подобный страх можно назвать здоровым инстинктом, однако это беспокойство не выливается ни во что публичное. Нет языка антивойны, нет культуры антивоенного высказывания. Даже если люди против войны, то они не умеют это сказать. И главное, не видят в этом необходимости.
Есть, конечно, публицистика, есть заявление Конгресса интеллигенции России, но говорить в целом об антивоенном движении в России, пусть и виртуальном, не приходится. В чём причина? В таких случаях принято ссылаться на слабость гражданского общества и отсутствие традиций. Это правда, но требует уточнения. За 30 лет в России между языком официоза и приватным разговором, условной "кухней", не возникло важнейшего промежуточного регистра: публичного пространства. А борьба за мир, как вещь по определению общая, может сложиться только в публичном поле.
Насчёт традиции уже сложнее. В СССР традиция борьбы за мир как раз была, и хотя она целиком принадлежала государству, но всё же там позволялись до известной меры самостоятельность и творчество; юный Юрий Шевчук спел "Не стреляй" в 1982 году и стал лауреатом всесоюзного конкурса. Все мы рисовали в детстве голубей мира на плакатах. Но одновременно борьба за мир воспринималась как формальность, обязаловка, ритуал, и в 1990-е она была выброшена в утиль вместе с остальным официозом. Борьба за мир не стала частным делом, индивидуальным инстинктом, не перешла от государства к человеку. Сегодня всё ещё циничнее: российская пропаганда умеет, если нужно, переключать регистры от милитаризма к миру за считаные оруэлловские часы – и обратно. Борьба за мир превращается таким образом в сигнал, в манипуляторный инструмент, что окончательно подрывает, размывает реальность.
Борьба за мир сегодня – это борьба за умеренных, равнодушных, неопределившихся
По тем же социологическим опросам заметна главная моральная диспропорция в обществе: люди "боятся войны", но одновременно возлагают ответственность за неё не на собственных "ястребов", а на чужих: отсюда эта странная формула, звучащая сегодня: "Нас втягивают в конфликт" (втягивает, естественно, Запад). Классическая позиция увиливания от самих себя, прятки от реальности. В России борьба за мир воспринимается большинством, во-первых, словно карточная игра – как повезёт, с уходом в фатализм; во-вторых, перекладывается на верховных начальников. Это "их дело", они там между собой договорятся. Или не договорятся. Катастрофичность этой установки очевидна. Так ведет себя инфантильная личность, которая сознает угрозы, но снимает с себя личную ответственность. Но есть и хорошая новость: откровенно милитаристская позиция сегодня, по крайней мере высказанная вслух, удел маргиналов. Это наш шанс – пока. Переводя на язык социологии, борьба за мир сегодня – это борьба за умеренных, равнодушных, неопределившихся. За широкую коалицию здравого смысла.
На уровне идей борьба за мир сегодня – это борьба против смысловой запутанности, размытости, гибридности. Задача минимум – сформировать в обществе плато здравомыслия. Борьба за мир, кстати, традиционная ценность, не так ли? Стало быть, в вопросах мира можно быть менее щепетильными – добиваться солидарности поверх политических различий, быть со всеми, кто против войны.
Ядерная эпоха кардинально изменила универсальные понятия, включая этику, – с той поры, когда количество накопленного в мире оружия гарантирует взаимоуничтожение. Немецкий и американский философ Ханс Йонас в труде "Принцип ответственности" (1979) писал, что сегодня главная цель человечества, впервые за всю историю, не столько сделать мир лучше, сколько не допустить худшего. Страх, пишет далее Йонас, становится синонимом новой ответственности. Звучит так себе, но, по-видимому, другого пути нет. В 1980-е, в период предыдущего обострения и гонки вооружений, всё также висело на волоске. Я помню этот невесть откуда взявшийся страх войны как яркую примету детства; он проникал всюду – сквозь официальную браваду, на подсознательном уровне – буквально через сны. Сегодня этот страх, аккумулированный в культурную, публичную форму, – по-видимому, и есть аналог антивоенного высказывания ХХI века. Он конкретен и индивидуален, напоминая нам о том, что ответственность за мир несут сегодня не какие-то "они", абстрактные ястребы или голуби, – но все мы, и вы, и я.
Андрей Архангельский – журналист и культуролог
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
