У малыша были голубые, как небо, глаза, из-под зимней шапки выбивались пшеничные волосы. С виду ему было меньше года – он уже мог сказать "мама", но не мог назвать ее имя. Это было в начале марта 2022 года, шла вторая неделя блокады Мариуполя. Спасатели приехали к разрушенной российским обстрелом многоэтажке в одном из жилых районов города, чтобы эвакуировать раненых. У дома они увидели коляску, в ней был малыш. Рядом – ни одного взрослого.

Спасатель Евгений (имя было изменено из соображений безопасности. – Прим. РС) осмотрел мальчика – он был цел и невредим и выглядел ухоженным. Евгений взял малыша на руки и вместе с коллегами принялся искать его родителей. Он позднее рассказывал, что рядом с ребенком не было ничего, что бы указывало на его возраст или имя. В коляске только нашли записку на русском языке: "Прошу, люди, спасите ребенка".

Никто из жителей разрушенного многоэтажного дома, с которыми удалось поговорить спасателям на месте, не узнал малыша в коляске. Люди только предполагали: родители, наверное, погибли.

Евгений приложил руку ко лбу ребенка – у него явно был жар. Поэтому спасатели решили отвезти мальчика в одну из городских больниц Мариуполя (Точный адрес, где был найдет ребенок, а также название больницы, куда привезли малыша, не указаны из соображений безопасности героев истории. – Прим. РС).

Текст подготовила команда The Reckoning Project. Проект более двух лет документирует военные преступления на территории Украины. Команда украинских и зарубежных журналистов записывает показания потерпевших от всех видов преступлений, перечисленных в Женевских конвенциях, в том числе показания очевидцев депортации. The Reckoning Project также документирует другие нарушения прав человека со стороны России, в том числе индоктринацию украинских детей. Автор этой статьи и команда проекта работали над историей о мальчике из Мариуполя полгода – устанавливали обстоятельства, искали очевидцев, проводили поиск в соцсетях и отправляли многочисленные запросы. Много раз нам казалось, что через два года мы не найдем след пропавшего ребенка. Ехать в оккупированный Мариуполь было опасно, а большинство баз данных было потеряно в пламени войны. Мы общались с волонтерами, военными, врачами, предпринимателями и представителями власти. И все это для того, чтобы объяснить судьбу найденного под обстрелами малыша. Это история не только о ребенке, потерянном среди разбомбленных домов Мариуполя во время российской блокады города, но и о разных чужих взрослых: мужчинах, нашедших мальчика, женщинах, которые ухаживали за ним в одном из медучреждений, и российских военных, которые увезли ребенка в Донецк. Еще это история о женщине, которая представилась его матерью, а также о постоянных сомнениях.

Детей забирали без разговоров

В те дни люди старались добираться в больницу сами. Кто мог – приезжал на своей машине. Очередь в регистратуру тянулась на улицу. Спасатели забежали прямо в операционную, где шла операция: "Врачи накричали на нас, но мы объяснили, что ребенку нужна немедленная помощь. Подошел врач, осмотрел малыша, измерил температуру и подтвердил, что у него лихорадка и, возможно, воспаление легких", – рассказывает Евгений.

По его словам, мальчика под свою опеку взяла заведующая одного из отделений больницы. Евгений сказал, что передал малыша ей из рук в руки. Врач попросила найти детское питание, подгузники и питьевую воду – трудная задача в блокадном городе.

"Он был очень красивым и умным ребенком", – вспоминает медик Анна (имя было изменено из соображений безопасности. – Прим. РС). Анна работала в больнице, когда малыша привезли туда. Она впоследствии смогла выехать с оккупированной территории.

Нам удалось пообщаться с несколькими медработниками, которые тогда находились в мариупольском госпитале. Они рассказывают, что долго думали, как назвать мальчика, и в конце концов дали ему имя Саша (имя было изменено из соображений безопасности несовершеннолетнего. – Прим. РС). Сотрудникам больницы казалось, что малыш отозвался на него. По воспоминаниям Анны, по очереди за ребенком ухаживали все, кто работал в больнице или прятался там от обстрелов.

В блокадном Мариуполе в то время от ежедневных обстрелов продолжали гибнуть люди, было много без вести пропавших. Не все, кто был ранен, имели возможность добраться до больницы из-за сильных обстрелов. Ситуация осложнялась еще и тем, что заканчивались лекарства и не работала поврежденная взрывами медицинская аппаратура: российские войска наносили удары даже по медицинским учреждениям.

По словам Анны, в течение трех недель за ребенком так никто и не пришел.

В конце марта 2022 года тот район Мариуполя, где была расположена больница, захватили российские войска. Врачи вспоминают, что в подвал, использовавшийся как укрытие, спустились несколько вооруженных российских военных. Они объявили, что есть возможность выехать из города, но только на оккупированные территории Украины или в Россию. Они не принуждали никого уйти из убежища, но постоянно повторяли, что оставшиеся погибнут: мол, будет обстрел, и никто никого из-под завалов доставать не будет. Детей забирали "без разговоров", – рассказывает Анна.

Через несколько дней российские военные забрали малыша вместе с другими детьми и взрослыми, которые на тот момент оставались в мариупольской больнице, и вывезли их в госпиталь в одном из ранее захваченных поселков близ Мариуполя. Мальчика зарегистрировали и ухаживали там за ним еще месяц.

Закрались сомнения, что мать – это она

Через месяц, в конце апреля, то есть через почти два месяца после того, как спасатели нашли мальчика, в больницу поселка пришла женщина, которая сказала, что она его мать. Она показала документы на малыша, они примерно соответствовали его возрасту. Врачи объяснили, что не могут и не хотят отдавать ребенка кому бы то ни было. Они пытались проверить слова женщины и выяснить больше подробностей.

По словам Анны, у женщины не было ни одной фотографии мальчика, а детали исчезновения не совпадали с теми, о которых рассказали спасатели. "Это не могло не вызвать сомнений. Вскоре представители оккупационной администрации поселка забрали Сашу и перевели в детскую больницу в Донецке. И его, и других детей вывезли "санитарной авиацией". Так называли автомобиль скорой, который приезжал из Донецка, чтобы забрать раненых", – объясняет Анна, которую тоже увезли из Мариуполя в больницу в поселке.

Оккупационная администрация Донецка признала женщину матерью, и через несколько месяцев малыша вернули в Мариуполь. Свидетели говорят, что все процедуры проходили в оккупации, по законодательству непризнанного территориального формирования под контролем России "ДНР".

"У нас не было выбора, потому что это чужой ребенок. Может, это и была его мама... Так что пришлось малыша вернуть" , – говорит Анна.

Дети без родителей и имен

То, что малыш потерялся, спасателя Евгения не удивляет. Весной 2022 года российские войска обстреливали Мариуполь из всех видов оружия, в том числе с самолетов. Он говорит, что обстрелы и бомбежки почти никогда не прекращались. Связь в городе тогда исчезла.

"Мы много детей потом спасли. Родителей либо убило, либо ранило. Или по каким-то другим причинам они не смогли быть рядом со своими детьми. Никто не знал, где их родители, поэтому пришлось их тоже везти в больницу", – вспоминает Евгений.

Именно таким путем, перемещая детей из одной местной больницы в другую, а затем в Донецк, оккупационные войска депортировали несовершеннолетних в Россию.

Представитель администрации оккупированного поселка близ Мариуполя, несколько месяцев находился еще на месте и был в местной больнице. Он видел там мариупольских детей и рассказал нам, что их судьба обсуждалась оккупационной администрацией. Таких детей, по его словам, в местную больницу привезли по меньшей мере сто: "Я лично видел, как привезли детей, оставшихся без родителей. Они (представители оккупационной администрации. – Прим. РС) нам говорили, что родители погибли во время обстрелов. Дети были разного возраста, начиная с четырехмесячных младенцев и заканчивая ребятами 15–16 лет".

При этом заявления российских военных о том, что родители увезенных из Мариуполя детей погибли, невозможно проверить из-за оккупации этой территории.

Представитель местной администрации говорит, что оккупационные войска не разрешали местным властям отдавать детей на усыновление жителям общины. Жители оккупированного поселка предлагали взять детей в свои семьи, утверждает представитель администрации. Это помогло бы детям избежать депортации в Россию и остаться на попечении в Украине, хотя и в оккупации.

"Мы думали, что будем как-то сопровождать детей, как-то сохраним их, но нам этого не разрешали. Они подключали свои социальные службы, "дээнэровские" или российские, я даже не могу точно сказать. И они никому не позволяли, чтобы этими детьми кто-либо занимался. Они их брали под свой контроль и сразу, при первой возможности, отправляли в Донецк", – объясняет очевидец. Он не знает, что с детьми произошло дальше, после того как их привезли в Донецк.

Замкнутый круг данных

"О родителях малыша нам ничего не известно, журналы (данные роддомов. – Прим. РС) остались в оккупации", – говорит начальник мариупольской Государственной службы Украины по чрезвычайным ситуациям Алексей Шаруда о судьбе найденного спасателями ребенка. По словам Шаруды, в Мариуполе остались некоторые сотрудники больницы семейной медицины, которые могли бы помочь с идентификацией мальчика. "Это персональные данные, которые по закону мы не можем раскрывать без согласия близких", – объяснили эвакуированные на подконтрольные Киеву территории сотрудники горсовета Мариуполя. На этом основании они отказались помочь проверить предположения авторов этой статьи о вероятных родителях ребенка. Также не удалось получить доступ к данным мариупольской больницы, где мальчик находился несколько недель после того, как его нашли на улице.

Если взрослый человек или ребенок исчезает в условиях боевых действий, то в Украине, чтобы сообщить об этом, заявитель должен прежде всего обратиться в полицию. Подать заявление об исчезновении ребенка могут родители, опекуны или другие близкие родственники, например дедушки и бабушки. Заявить о ребенке могут также учителя, врачи, соседи или друзья семьи. Все это – ближайшее окружение ребенка. И чем оно меньше, тем круг уже. Также можно заполнить соответствующую заявку на сайте МВД Украины, обратиться в Координационный штаб по вопросам обращения с пленными или к детскому омбудсмену.

"Смотрите, если бы мне пришлось с ваших слов регистрировать этого ребенка как пропавшего без вести, то скажите мне: сколько ему месяцев? Это имеет значение, – говорит начальник отдела коммуникации полиции Донецкой области Павел Дяченко. – И, далее, каковы обстоятельства исчезновения ребенка? Нужно точное место и время".

Мы разговариваем по телефону. Я передаю информацию, которая у меня есть, но она неточная. Дяченко настаивает, что нужна точная дата рождения малыша: случай исчезновения зарегистрируют, а следователи откроют дело только тогда, когда есть полная информация.

Есть и еще один нюанс, который усложняет поиски детей, когда точные имя, фамилия и дата рождения неизвестны. В ответе МВД на наш запрос говорится, что заявитель обязан предоставить только информацию о человеке, пропавшем без вести при особых обстоятельствах, но не обязан сообщать персональные данные его родных.

Иными словами, если погибли взрослые и они были родителями, когда кто-то будет заявлять об их пропаже в полицию, то их не будут спрашивать, были ли у этих взрослых дети и что с ними происходит сейчас. За исключением тех случаев, когда заявитель сам захочет сообщить об этом. По меньшей мере процедура была такой сразу после полномасштабного вторжения России в Украину. Эту информацию нам подтвердили и несколько человек, которые раньше подавали заявки о своих родных в плену: их не спрашивали о том, есть ли у пропавшего человека дети и где они. В МВД говорят, что только полиция и следователи уполномочены собрать эти данные.

Единый реестр пропавших без вести при особых обстоятельствах Украины, где фиксируют данные исчезнувших без следа взрослых и детей, заработал только в мае 2023 года. Доступ к нему имеют представители Офиса уполномоченного по лицам, пропавшим без вести при особых обстоятельствах, работники Национальной полиции и Департамента информатизации МВД Украины.

Не пустить на территории, подконтрольные Киеву

Вряд ли удалось вывезти на свободную территорию Украины много мариупольских детей – оккупанты пытались этого не допустить, рассказывает Михаил Пуришев. Он был первым волонтером, въехавшим в блокадный Мариуполь, чтобы привести мирным жителям гуманитарную помощь. На обратном пути волонтер поместил на небольшой мини-автобус надпись "ДЕТИ" красного цвета и вывез из оккупации около десяти мирных жителей. По словам Пуришева, каждый раз, когда он увозил людей из осажденного города, он ехал в колонне автомобилей, тоже пытавшихся выехать из Мариуполя. По оценкам самого Михаила, ему удалось спасти около тысячи мирных жителей, часть из которых – дети.

Пуришев рассказывает, что он хотел эвакуировать максимально возможное количество детей, особенно тех, которые находились в подвалах завода "Азовсталь", но оккупационные войска этому препятствовали. Когда они открыли фильтрационные лагеря, несовершеннолетним позволяли выехать только с родителями. И то только тем, кто имел на это право, по мнению российских военных. Были случаи, когда во время фильтрации военные разделяли мать с ребенком или забирали детей у бабушки, с которой они находились в день полномасштабного вторжения.

"Понимаете, люди с фотографиями на улицах Мариуполя – это было обычное явление. Они были везде. Тогда постоянно кто-то кого-то искал. Но времени присматриваться не было, потому что нужно было попасть из точки А в точку Б под обстрелами и выжить", – объясняет Михаил Пуришев причины, по которым он не собирал данные о детях, встреченных им во время поездок в осажденный город.

Его слова подтверждает другой свидетель – Мария (имя изменено по соображениям безопасности. – Прим. РС), несколько месяцев прожившая в Мариуполе во время осады города и впоследствии во время его оккупации. Она рассказывает, что в начале вторжения России в Украину Мариуполь был под постоянными обстрелами – из танков и авиации били по жилым домам. Точное количество погибших до сих пор неизвестно.

"На столбах клеили объявления: ищу тех-то, тех-то. А над текстом – фото. Были фотографии как детей, так и взрослых. От самых маленьких до стариков", – рассказывает Мария.

В общей сложности Михаилу удалось семь раз приехать в Мариуполь и эвакуировать людей из него. Во время последней поездки российские военные задержали волонтера и арестовали на четыре дня. Затем его отпустили, но пообещали убить, если он вернется. Как только Михаил возвратился на подконтрольную Киеву территорию, он записал видео и опубликовал его на своей странице в инстаграме, где подробно описал седьмую поездку, задержания и пытки: как оккупационные войска устраивали допросы с угрозами, обвиняли в помощи украинской армии, избивали с использованием электрошокера и называли его сумасшедшим потому, что он хотел вывезти детей из подвалов "Азовстали".

Михаил, в частности, рассказал, что тоже видел детей в одной из местных больниц, когда российские военные вели его по коридору мимо больничных палат. Дверь была приоткрыта: "Там я увидел детей. Когда спросил кто они, мне ответили, что это дети из Мариуполя, родители которых погибли".

Саша – в Мариуполе

Когда не удалось подать заявление об исчезновении ребенка, а информацию, которая помогла бы отыскать Сашу и его родителей, у правоохранителей и городских властей получить не удалось, мы решили просто выяснить, идет ли речь о ребенке мирных жителей, или военных. Военные дислоцировавшегося в Мариуполе полка "Азов" сообщили, что у них нет данных о пропавшем младенце. Однако нельзя говорить, что этот ответ дает полную картину, потому что многие защитники Мариуполя, в том числе из "Азовстали", до сих пор находятся в российском плену или считаются пропавшими без вести. То же касается и военнослужащих других подразделений, которые были в городе по состоянию на 24 февраля 2022, а также погибших гражданских лиц.

Тогда мы обратились к представителям местного бизнеса, которые выехали из оккупированного Мариуполя – в надежде, что родители малыша работали в этой сфере и, возможно, таким образом удастся что-то узнать. Мы также пытались установить личность мальчика с помощью семейных врачей. Однако не со всеми нам удалось поговорить, потому что половина докторов осталась в оккупации, а часть уехала за границу и связь с ними потеряна.

На протяжении долгого времени мы искали ребенка и женщину, которой его отдали, в домовых чатах Мариуполя и на фейсбук-страницах, созданных для поиска пропавших.

Наши собственные источники, которые мы не можем раскрывать из соображений их безопасности, а также OSINT-аналитики KibOrg помогли установить личность женщины. Она до сих пор живет в оккупированном Мариуполе – вместе с тем же мальчиком Сашей, которого спасатели нашли в коляске возле разбомбленного в марте 2022 года дома. Полученные данные позволяют с уверенностью это утверждать.

Но пока без ответа остается вопрос, действительно ли эта женщина является матерью ребенка.

Хотя прошло уже более двух лет, Евгений до сих пор не может забыть свои эмоции, которые чувствовал, когда впервые увидел нуждающегося в спасении малыша: "Это был просто треш. Это так, если говорить без матов. Потому что в моей голове это не укладывалось – какие же изверги на нас напали! Чтобы на моих не только глазах... на моих руках был малыш, который в таком раннем возрасте остался без родителей. Больше всего рвало душу то, что он мог остаться сиротой".

The Reckoning Project продолжит делать все возможное, чтобы найти пропавших без вести или потерянных в Мариуполе детей. Хотя это одна из самых сложных задач в ходе полномасштабной войны, которую ведет Россия против Украины.