В 1988 году в Доме актера открылась выставка, которая сразу же стала пользоваться небывалым успехом. Впервые широкому зрителю показали картины, которые до того могли увидеть только люди, входившие в ближний круг автора. Это были нетеатральные работы сценографа Петра Белова, его ставший впоследствии знаменитым антисталинский цикл. В Музее истории ГУЛАГа решили, что сейчас самое время напомнить об этом событии. Здесь экспонируется выставка "Очередь за правдой". Все те же не утратившие актуальности картины дополнены документальными материалами об откликах на давнюю выставку. В эпоху перестройки она для многих стала потрясением.
Работы Петра Белова нигде не экспонировались 11 лет. Подавляющему большинству они знакомы по многочисленным репродукциям, при взгляде на которые можно предположить, что картины большого формата. Но это не так. Подлинники совсем невелики по размеру. Автор, много лет и до самой смерти проработавший в Театре Советской Армии и привыкший иметь дело с гигантской сценой, в своей живописи к таким просторам никогда не стремился. А ощущение монументальности возникает из-за игры художника с масштабами. У него Сталин – это столь абсолютное зло, что ни на одну картину не умещается целиком. Только частями. Узнаваемые сапоги готовы растоптать луг с пушистыми одуванчиками, в которых каждый невесомый венчик содержит человеческие лица. То ли портреты обреченных, то ли души уже загубленных.
Гигантская рука с трубкой сметает как крошки со стола с заснеженного поля неисчислимую пехоту, идущую в бой навстречу танкам.
Столь же неисчислимых зэков поглощает надорванный край пачки “Беломора”.
Валерий Баринов одновременно с Петром Беловым служил в Театре Советской Армии и был занят в спектаклях, оформленных этим сценографом. По воспоминаниям актера, декорации Белова были не менее метафоричными, чем картины:
– Его живопись – это все равно работы театрального художника. В каждой его картине есть решение той или иной темы. В них есть предложение режиссеру. Мне вспоминается спектакль "Конец" по пьесе Михаила Шатрова. Петр Белов – первый, кто использовал, наперекор все пожарным и всем начальникам, пожарный занавес. Когда зритель входил в огромный зал Театра Армии, перед ним была бетонная стена. Это была не фальшивая бетонная стена, нет. Это был опущенный пожарный занавес, который, если не ошибаюсь, весит 80 тонн. Когда он поднимается, гудит сигнал тревоги, раздаются звонки. Так начинался спектакль. Так приоткрывался бункер Гитлера. Потом я видел, что многие театры стали это использовать, но первым это придумал Петр Алексеевич вместе с режиссером Горяевым.
Мне очень нравилось смотреть, как Петр Белов отстаивал то, что предлагал. Казалось бы, такой мягкий человек. Я не помню его кричащим, разбушевавшимся. Но он был тверд в своих убеждениях и точен в понимании того, что хотел сделать.
Вроде бы и перестройка уже наступила, но все равно было страшно
Когда Петр Алексеевич показал мне свои антисталинские работы, я испытал страх. Вроде бы и перестройка уже наступила, но все равно было страшно. За него – потому что он это нарисовал, и за себя – потому что это увидел. Так что каюсь я в этом сейчас. В Книге отзывов, которая теперь лежит на выставке в Музее ГУЛАГа, я написал, что впечатления почти такие же, как были тогда. Правда, страха нет. Может быть, потому что жизнь прожита.
Самые первые вещи антисталинского цикла Петр Белов создал в 1985 году. Страна делала первые и неуверенные шаги в сторону гласности и перестройки. Открыто критиковать сталинский режим еще не было принято. Однако и памятников вождю в стране не существовало. Прежние давно были снесены, а новые не появлялись. Зато в наши дни то тут, то там устанавливают бюсты Сталина. Немного исподтишка, немного на задворках, но устанавливают. И уж точно нет сомнений в том, что если бы работа Петра Белова "Комендант особой ложи" была бы создана не в свое время, а в наши дни, обязательно нашлись бы "оскорбившиеся". Ветераны спецслужб или их потомки. Портрет вроде бы парадный, на фоне красного бархата, но лицо старика как у вурдалака, а награды на френче перекликаются с медалями у сидящего рядом сторожевого пса. Портрет Сталина комендант держит в руках как икону. Примечательно, что в предварительных набросках Белов изображал Сталина с нимбом.
Особые ложи с отдельным входом были устроены в нескольких крупных театрах СССР для высокопоставленных государственных деятелей. Заведовали этими помещениями специальные люди, которые не входили в штат театров. Это были сотрудники 9-го управления КГБ, то есть службы, занимавшейся охраной партийных руководителей. Внизу портрета такого коменданта Петр Белов поместил казенного вида анкету. Если приглядеться, то можно прочитать, что первоначальная фамилия персонажа зачеркнута и заменена другой. Ведущая актриса Театра Армии Алина Покровская говорит, что на портрете изображен реальный человек:
Он весь такой преданный, и глаза у них одинаковые с овчаркой
– На картине он весь такой преданный, и глаза у них одинаковые с овчаркой. Особая ложа у нас называлась “Сталинская ложа”. Правда, Сталин там никогда не бывал, но выстроена она была для него. Есть директорская ложа, а есть вот эта отдельная. Она и сейчас существует. Когда приезжает Сергей Кужугетович или другой большой начальник, эта ложа бывает задействована.
Наш комендант очень важничал. А фамилия его была Собачкин. И вот однажды в гости к Володе Сошальскому пришел его приятель – мультипликатор Слава Котеночкин. Володя вдруг увидел Собачкина и моментально решил их познакомить. Говорит: "Познакомьтесь, это знаменитый мультипликатор, автор "Ну погоди!". Тот такой строгий, протягивает руку: "Собачкин". Услышав в ответ "Котеночкин", комендант ужасно обиделся. Он решил, что это неправда, что его разыгрывают. Как бы то ни было, после этого случая он взял фамилию жены и стал Успенский.
Веселую и, в общем, невинную историю из жизни закулисья начинаешь воспринимать в другом ключе после знакомства с некоторыми подробностями биографии этого Собачкина-Успенского. Он не всегда состоял при театре. До того, как стать комендантом ложи, этот человек был охранником в лагерях строгого режима. Когда Петру Белову рассказали об этом, художник добавил в уже готовой картине некоторые детали. Глаза коменданта подернулись слезами, а на портрете Сталина появилась траурная лента.
Состоявшаяся 33 года назад выставка открылась спустя три месяца после смерти Петра Белова. Выставку организовала искусствовед Анаит Оганесян, в ту пору – заведующая кабинетом театрально-декорационного искусства Союза театральных деятелей РФ. Она была в числе тех добрых знакомых, кому художник не опасался показывать в своей мастерской те самые картины, из которых потом сложился антисталинский цикл:
– Этих работ было сначала мало, и он действительно побаивался их обнародовать. Все говорил, что к нему Лёлик должен привести какого-то помощника Горбачева.
– Лёлик – это Табаков?
– Да. Это была Петина фраза: "Лелик пообещал привести помощника Горбачева". Я не знаю, приводил или не приводил, этого я вам не скажу. А я его все время уговаривала. Последний такой разговор случился в январе 1988 года. Тогда на вопрос "Сколько их у тебя?" он ответил, что около двадцати и что их еще не хватает. 20 января у Пети случился инфаркт, и это был уже не первый инфаркт. 30 января он умер. Когда его не стало, я подумала: теперь его осторожности нет, а мое желание существует.
Может быть, мне трудно было бы сделать эту выставку, но вдруг меня вызвал к себе Михаил Александрович Ульянов, который в то время был председателем СТД. Он где-то в окнах "Московских новостей" увидел некую злободневную графику на тему перестройки и решил, что эти вещи надо показать в фойе Дома актера. Я посмотрела и сказала: "Нет, мы это выставлять не можем, у нас с вами актерский клуб, а это не очень хорошее рисование, не очень высокого качества искусство". Ульянов очень рассердился на меня, у нас вышел конфликт, и я решила ему доказать свою правоту, поэтому сказала: "Вот вы увидите когда-нибудь, какого уровня надо делать". Меня действительно это заело. Я подумала, что должна ему доказать, что на пятом этаже Дома актера, где традиционно устраивались выставки, тоже может быть что-то злободневное и современное, но при этом ценное. На эту же тему, но не так плохо нарисованное. Поэтому я немедленно созвонилась с семьей Белова и договорилась, что мы это покажем. И мы это повесили. Но Пети уже не было. На вернисаже было много народу, всякие красивые люди выступали. Когда выставку увидел Михаил Александрович, он был очень сильно потрясен. После этого Ульянов со мной всегда здоровался за руку.
Понимаете, было много причин, из-за которых я никак не могла уговорить Петра Алексеевича сделать выставку. Помимо прочего он боялся, что вдруг у него будут неприятности в Театре Советской Армии, где он все-таки был главным художником. А я ему все время говорила: "Петь, уволят с работы меня, не тебя. Тебе-то чего, в конце концов, опасаться? Пострадаю только я, если пострадаю. А я почему-то думаю, что я и не пострадаю". Собственно, я ничем и не пострадала, наоборот. Дом актера только страдал. Его руководство ругалось со мной, потому что толпы народу ходили, и все бесплатно. Гардероб не работал, лифт перегружен.
Потом еще пришлось выставку додержать до 12 мая. Мы должны были ее уже снять и сделать следующую плановую выставку, но Давид Львович Боровский попросил меня еще на один день продлить выставку, потому что в Москву после эмиграции прилетал по приглашению Николая Николаевича Губенко Юрий Петрович Любимов. Из аэропорта он сразу приехал в Дом актера – смотреть Петину выставку.
– Понятно, что выставка получила большой резонанс потому, что работы Петра Белова были по тем временам чрезвычайно дерзкими. Нужно ли вам было получать разрешение в сторонних инстанциях? То есть не в вашем общественном совете, в который входили известные сценографы, а, скажем, в каких-то структурах КПСС или в министерстве культуры?
– Нет, не нужно. Потому что СТД – это самостоятельная общественная организация. И еще потому, что это была персональная выставка московского художника. Затрат материальных мы не несли никаких. Работы были уже обрамлены, мне не надо было их никуда для этого отдавать. Этикетки я сама напечатала на машинке. Маленькую аннотацию написал Сергей Юрьевич Юрский, к которому я с этим обратилась, он дружил с Петром Алексеевичем. Так что все всё делали бескорыстно, – говорит Анаит Оганесян.
- После Дома актера выставка "Вся жизнь Петра Белова" путешествовала три года. Она была показана на 40 площадках, в крупных и не очень больших городах Советского Союза. Повсюду на выставку выстраивались большие очереди. Посетители оставляли в Книгах отзывов эмоциональные записи. Одну из них сделал человек, подписавшийся "участник войны": Кто может сказать, что все это не повторится вновь?! А всему вина: наша однопартийная система, наши выборы (т.е. детская игра). А главное – правительство правит государством до гробовой доски (т.е. до маразма).
- В прошлом году Музей истории ГУЛАГа приобрел картины Петра Белова, весь антисталинский цикл. Здесь не исключают, что повторят давний сценарий. Уже сейчас в музей обратились коллеги из других регионов с просьбой показать эти работы у них. Но произойдет это не раньше чем через несколько месяцев, поскольку московский показ рассчитан на долгий срок.
