Некоторые исторические деятели расхватаны на цитаты (не всегда достоверные) и мемы, притворяющиеся цитатами. Чем колоритнее была личность, тем, похоже, сильнее стремление потомков так или иначе сослаться на ее авторитет. Впрочем, иногда такие ссылки совершенно серьезны и помогают лучше разобраться в сегодняшней ситуации.
Отто фон Бисмарк, "железный канцлер" Германской империи, сколотивший ее в 1871 году под эгидой Прусского королевства, относится к числу наиболее цитируемых и "мемизированных" фигур прошлого. По этой части с ним может соперничать разве что Уинстон Черчилль. Личностью Бисмарк был действительно яркой, противоречивой, афоризмами сыпал направо и налево, в историю вошел "весомо, грубо, зримо" – созданием того самого Второго германского рейха, сыгравшего значительную и во многом роковую роль в судьбах Европы и мира.
Бисмарк считается одним из символов Realpolitik – направления политики и дипломатии, которое ставит во главу угла жесткую и порой неразборчивую в средствах борьбу за государственные интересы, без особой оглядки на моральные принципы и идеологические установки. При этом историки обычно отдают германскому канцлеру должное как политику, который даже на вершине успеха не страдал головокружением и умел вовремя остановиться, а главное – ясно сознавал приоритеты проводимого им курса.
Один из аутентичных исторических анекдотов, связанных с Бисмарком, рассказывает о том, как он ответил на вопрос некоего дипломата, поинтересовавшегося, почему канцлер не уделяет большого внимания участию Германии в схватке колониальных держав за владения в Африке. Бисмарк подвел собеседника к висевшей на стене карте Европы и, указывая на нее, произнес: "Смотрите, вот здесь, на западе, Франция, на востоке – Россия. А мы между ними, посередине. Вот моя карта Африки". Он дал тем самым понять, где именно, по его мнению, находились приоритетные интересы Германии и потенциальные угрозы этим интересам.
Дух времени, Zeitgeist, кажется, благоприятствует политическим хищникам
Realpolitik в последнее время поднимают на щит как удачный способ решения внешнеполитических проблем в мире, похоже, исчерпавшем определенный набор идей, которые еще недавно казались непреложными истинами – например, о "миропорядке, основанном на правилах", приоритете международного права и глобальном, универсалистском значении демократии и прав человека. Разрешение конфликтов снова становится предметом личных переговоров государственных лидеров, которыми движет холодный расчет, а не представления о более справедливом мироустройстве. "Сделка" стала важнейшим дипломатическим термином – и не только потому, что им активно пользуется Дональд Трамп. Дух времени, Zeitgeist, кажется, благоприятствует политическим хищникам.
Что бы сказал об этом "железный канцлер"? На этот вопрос пытаются ответить многие историки: их интерес к фигуре Бисмарка в последнее время заметно вырос. Несколько любопытных замечаний высказал известный специалист по германской истории Кристофер Кларк в небольшом эссе, которое так и называется: "Учиться у Бисмарка?" (Learning from Bismarck?).
Кларк считает, что "железный канцлер" продемонстрировал несколько приемов, активно использовавшихся им в политической практике. Эти приемы по сей день берут на вооружение некоторые политики, стремящиеся добиться успеха. Таких правил, или "девизов Отто" (в английском оригинале это звучит в рифму – Otto’s mottos), историк насчитывает пять.
- Провоцировать. Бисмарк никогда не боялся идти на обострение. С одной стороны, это соответствовало его характеру: будущий канцлер с юности слыл скандалистом и был заядлым дуэлянтом, за что заплатил парой шрамов на лице. С другой, в политике агрессивность давала ему преимущество: шокированные теми или иными заявлениями и поступками Бисмарка, его противники терялись, выходили из себя и совершали ошибки. Самой известной провокацией канцлера стала так называемая Эмсская депеша – отчет о разговоре, состоявшемся летом 1870 года между прусским королем Вильгельмом I и французским послом Бенедетти. Бисмарк так "отредактировал" появившийся в печати текст депеши, что из него явствовало: посол получил от короля жесткий отпор по важному вопросу об испанском престолонаследии, вызывавшему тогда напряжение в двусторонних отношениях. Текст спровоцировал в Париже бурю негодования и в итоге привел к тому, что Франция объявила Пруссии войну. Это оказалось на руку Бисмарку: его страна была отлично подготовлена к бою, в то время как противник – из рук вон плохо.
- Дать хаосу созреть. "Бисмарк редко полностью контролировал ситуацию. Но он знал, что у любой нестабильности есть своя внутренняя динамика развития. Если уметь выжидать, сама ситуация даст вам в руки орудия, необходимые для достижения цели", – отмечает Кларк. Так канцлер Германии поступил в конце 1870-х годов, заняв нейтральную позицию в русско-турецком конфликте. Когда выяснилось, что остальные европейские державы не готовы дать России воспользоваться всеми плодами ее победы, Бисмарк созвал в Берлине дипломатический конгресс, на котором итоги войны были "подкорректированы". Сам канцлер при этом называл себя "честным брокером", и эта посредническая миссия (в действительности Германия поддержала давление на Россию) усилила его позиции на шахматной доске европейской политики.
- Действовать непредсказуемо. Бисмарк не боялся неожиданных маневров и не связывал себя идеологическими предрассудками. Будучи консерватором по убеждениям, он не стеснялся сотрудничать с либералами, когда это было выгодно. Ненавидя и опасаясь социалистов, против которых он завел дискриминационные законы, канцлер стал проводить прогрессистскую социальную политику: при нем Германия одной из первых в Европе завела пенсии для рабочих и некоторые виды социального страхования. Бисмарку эта "левая политика правыми руками" ничуть не претила: его задачей было не пустить социалистов к власти.
- Заручиться поддержкой "босса". Бисмарк почти 30 лет возглавлял правительство Пруссии, а затем Германии. Этого не произошло бы, не сумей он наладить отношения с королем (позднее императором) Вильгельмом I, покладистым стариком, который ценил достоинства своего первого министра, хотя иногда вздыхал: "Тяжело быть императором при таком канцлере". Но Бисмарк умел не переходить тонкую границу, отделяющую преданного, хоть и своевольного слугу престола от временщика-узурпатора, поэтому у Вильгельма никогда не возникало сомнений в лояльности канцлера. Случалось, что рассерженный император устраивал Бисмарку выволочку, так что тот, по воспоминаниям одного современника, потом "плакал и трясся всем телом", но до разрыва между ними дело не дошло. А вот когда на смену старому монарху пришел его взбалмошный внук Вильгельм II, карьере Бисмарка пришел конец: не сойдясь во взглядах с новым императором, канцлер был вынужден уйти в отставку.
- Не упускать из вида множество целей. "У вас всегда должен быть “план Б”", – описывает эту особенность бисмарковской политики Кларк. Историки до сих пор спорят о том, было ли объединение Германии "железом и кровью" изначальным замыслом главы прусского кабинета. "Начать превентивную войну – все равно что покончить с собой, чтобы избежать умирания", – однажды заметил Бисмарк. Это не помешало ему начать три победоносные войны, но каждый раз в такой ситуации, которая позволяла Пруссии не выглядеть откровенным агрессором. После одной из этих войн, против Австрии в 1866 году, Бисмарк настоял на том, чтобы побежденный противник не понес никаких территориальных потерь в пользу Пруссии: он видел в Австрии будущего союзника, способного укрепить прусский тыл в Центральной Европе, и этот расчет полностью оправдался.
Понятно, что для реализации всех этих правил Бисмарку требовалась немалая свобода действий. Будучи главой правительства, занимавшим свой пост по воле монарха, а не парламента, и до тех пор, пока у него была "высочайшая" поддержка, канцлер такой свободой располагал. Авторитарный лидер, никакого начальства над собой не имеющий, ограничен в своих действиях еще менее. Но у этого есть своя изнанка: неограниченная свобода диктатора легко становится произволом, что медленно, но верно подрывает его власть.
Напротив, демократические политики связаны по рукам и ногам множеством институциональных и процедурных ограничений. Но эти ограничения, замедляя скорость принятия решений, в то же время позволяют сделать их более выверенными. Опыт Черчилля или Клемансо показывает, что и демократии, особенно в период острых кризисов, могут выдвигать сильных лидеров, способных действовать "по-бисмарковски", в то же время не становясь диктаторами и оставаясь в согласии с обществом.
Демократии, потрясенные рядом внутренних кризисов и жизнеспособностью авторитарных режимов, утратили уверенность в себе
Почему этого не происходит сейчас? Если не предаваться модному, но бессмысленному самобичеванию в духе "богатыри – не мы", ответ выглядит рациональным: современная политика выдохлась, у нее всё чаще отсутствует ценностная основа. Демократии, потрясенные рядом внутренних кризисов и жизнеспособностью авторитарных режимов, утратили уверенность в себе. Диктатуры вовсю "троллят" своих либеральных соперников, но сами не в состоянии опереться ни на что, кроме репрессивного аппарата и старательно внушаемого массам цинизма и покорности.
Отблески чего-то настоящего, экзистенциального видны в политике разве что в совсем критических ситуациях, как в Украине в начале ее борьбы с российским вторжением. Но и там речь скорее шла о воле общества к сопротивлению, которую политики лишь поддержали и оформили. Однако на исходе четвертого года войны эта энергия и порожденная ею надежда, похоже, начинают угасать – в чем трудно винить украинцев, подвергшихся страшным испытаниям.
В этих условиях Otto’s mottos, которые без бисмарковской гениальности, но всё же порой успешно применяют Дональд Трамп и Владимир Путин, Реджеп Эрдоган и Виктор Орбан, становятся не более чем набором политтехнологических уловок. Они способны приносить голоса на выборах (там, где выборы есть и заслуживают этого наименования) и до поры до времени укреплять власть лидеров. Для самих политиков этого, возможно, достаточно, но они не могут не чувствовать, что власть, не основанная на идеях и целях, которые могли бы разделять обычные люди, повисает в воздухе. Отсюда – лозунги, бросаемые массам, но формулируемые в предельно общих выражениях, от MAGA, действительно нашедшего отклик у значительной части американцев, до зловещих символов Z-войны – "русского мира", "денацификации" и проч.
Среди множества афоризмов, приписываемых Бисмарку, есть и такой: он считал, что секрет политического успеха – "услышать поступь Бога в истории, подпрыгнуть и суметь ухватиться за фалды его сюртука". Сам канцлер, при всем своем юнкерском консерватизме и монархизме, двигался в одном направлении с историей, которая шла в сторону формирования национальных государств, потому и преуспел. Иной вопрос, какой оказалась цена этого успеха, породившего новую Германию – государство с ярко выраженным милитаристским этосом. Но споры об этом оставим Кристоферу Кларку и другим компетентным историкам.
Кто из нынешних лидеров "слышит поступь Бога в истории", судить пока трудно. Возможно, стоит попробовать прислушаться к ней самостоятельно и сделать собственные выводы. Без надежды на властителей, которые, в отличие от Бисмарка, могут оказаться глухими.
Ярослав Шимов – историк и журналист, обозреватель Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода
