Гуманитарный коридор – понятие не только юридическое, правовое или военное. Человека необходимо поддержать психологической и лекарственной заботой, теплом и словом. Есть не только медицина катастроф, но и язык катастроф. Несколько миллионов украинцев покинули свои дома. Мировое сообщество поднялось на защиту новейших изгнанников. Об этой картине мира, создающейся на наших глазах, подкаст-сериал "Гуманитарный коридор". По ширине этого коридора будут судить о морали и ответственности нашей эпохи. Ведущие – Иван Толстой и Игорь Померанцев.
Наша собеседница сегодня – писательница и блогер Карина Кокрэлл-Ферре. Она живет в Кембридже.
Игорь Померанцев: Карина, мы с вами друзья в фейсбуке, и я с интересом и регулярно читаю вашу ленту. Время от времени вы пишете об украинских беженцах. Это взгляд со стороны или вы лично знакомы с этими людьми?
Карина Кокрэлл-Ферре: В марте 2022 года, как только открылась программа "Дом для украинцев", Кембриджское русскоязычное общество учредило горячую линию, курсы по адаптации и курсы английского языка для начинающих. Я несколько месяцев работала на этой горячей линии, нам звонили люди, которые только что приехали, ничего еще не знали, мы помогали им с информацией: где найти бесплатную еду и одежду, как открыть счет в банке, как получить социальную помощь, как правильно на нее подать, если возникли проблемы со спонсорами, то как эти проблемы разрешить и куда обращаться. Интересно, что через несколько месяцев наша горячая линия просто стала не нужна, потому что украинские беженцы показали высокую степень самоорганизации, и уже волонтеры среди беженцев организовали свои центры информации и передавали информацию дальше. Мы с удовольствием нашу горячую линию свернули и стали заниматься чем-то другим.
Мне кажется, что я бы хорошо помогла пожилым людям
Только что я подала заявку и жду письма с приглашением на программу "Учителя для Украины", я буду преподавать английский язык для начинающих. Но я попросила, чтобы эти начинающие были старше 45–50 лет. Когда я работала волонтером на рынке трудоустройства, я вдруг обнаружила довольно большое количество людей старше 45 лет без языка, которые выглядели совершенно потерянными. Это вызвало у меня естественную эмпатию и желание помочь. Мне кажется, что я бы хорошо помогла пожилым людям, которые оказались в такой ситуации.
Игорь Померанцев: Карина, насколько я понимаю, вы разговаривали с беженцами на русском языке. Это не вызывало отчуждения?
Карина Кокрэлл-Ферре: Нет, это никогда не вызывало отчуждения. Если позволите, я такую аналогию проведу. Тонет корабль. Релоканты – это люди, за которыми прислали вертолет, их время дискомфорта минимально, их скоро привезут на сушу и они будут в безопасности. Эмигранты – это люди, которые смогли сесть в шлюпку, корабль тонет, но они в шлюпке, там у них запас пресной воды, сухой паек, сигнальный пистолет, чтобы о себе заявить, и какая-то элементарная система навигации. Они понимают, где они, они могут укрыться. Беженец – это человек, которого смыло волной, он попал оглушенный в эту воду и не понимает, что делать и где он вообще находится.
Это атака на все системы человеческого организма
Это атака на все системы человеческого организма. Если это человек молодой, то можно сравнить его с человеком за бортом, у которого все-таки есть спасательный жилет или круг. Пожилой человек без посторонней помощи просто не выживет, его выживаемость будет исчисляться несколькими часами. Когда человеку бросают спасательный круг, он не спрашивает, какого цвета этот спасательный круг. Я для этих людей была спасательным кругом. И на каком бы языке я ни говорила, хоть на суахили, этим людям было все равно.
Иван Толстой: Это хорошо, когда спасаемый человек не спрашивает, какого цвета круг. А в басне Ивана Ивановича Хемницера философ, попавший в яму, спрашивал: "Веревка вещь какая?" Разговор зашел о времени. Ему отвечают:
"А время вещь такая,
Которую с глупцом не стану я терять".
Карина Кокрэлл-Ферре: Мне везло.
Игорь Померанцев: По вашим наблюдениям, кому везет в поисках работы, да и просто в поисках себя больше? И кому не везет?
Карина Кокрэлл-Ферре: Это зависит от внутренней установки самого беженца, насколько он не травмирован. Кому везет в поисках работы? Во-первых, человеку, который владеет языком. Во-вторых, человеку, который в том возрасте и в том состоянии здоровья, которое располагает к тому, чтобы он быстро нашел работу и адаптировался. Конечно же, сложнее всего пожилым и людям, у которых социальный статус просто рухнул, когда их смыло за борт.
Я встречалась с людьми старше 50 лет, которые были в восторге от того, что они попали в Англию, что у них такая возможность все познать, получить опыт, который иначе они никак бы не получили. Это отношение, конечно же, помогает, когда человек соглашается с тем, что его прежний опыт жизни отменен, но он не смотрит назад, не идет вперед с головой, обернутой назад, а разворачивает голову вперед и говорит: все, что было, это было, я в новых условиях, я должен выжить. То есть это знание языка, возраст и внутренняя установка.
Иван Толстой: А в самом Кембридже кого любят – успешных или нуждающихся? Восхищаются человеком или просыпается механизм жалости, солидарности, необходимости помочь? Чего больше в кембриджцах?
Карина Кокрэлл-Ферре: Я не могу сказать за весь Кембридж, потому что нет какого-то единого отношения. Конечно, есть сочувствие. Когда я работала на ярмарке трудоустройства, там была менеджер дешевой сети отелей. Пришла женщина, которой было хорошо за 50. Видно, что человек очень много пережил за последний год, сын у нее был в ВСУ, и она почти не говорила по-английски. Она была готова на любую работу. Она в Киеве работала экономистом в правительстве, она принадлежала прочно к среднему классу, и когда я это объяснила менеджеру отеля… Экономист такого уровня – это было намного выше той женщины, которая ее принимала на работу. Она посмотрела на меня, сказала: "Боже, какая трагедия происходит!" Она говорит: "Но вам вставать придется очень рано". А эта женщина жила не в Кембридже, а в деревне миль за 10–20, и она говорит: "Ничего, у меня есть велосипед".
Женщина дала ей анкету, у нее было сочувствие и в какой-то степени восхищение, потому что она была младше, и в таком возрасте она, возможно, не предприняла бы что-то подобное.
Иван Толстой: Кембридж – город, в котором жили несколько сделавших сами себя русских эмигрантов или беженцев: и Николай Андреев, и Владимир Буковский, и Владимир Набоков…
Тень Набокова гуляет по Кембриджу?
Карина Кокрэлл-Ферре: …. и Капица…
Иван Толстой: Тень Набокова гуляет по Кембриджу?
Карина Кокрэлл-Ферре: Конечно, я даже очерк небольшой написала. Я странную эволюцию отношения к Набокову пережила. Чем дольше я вижу страну своего исхода как страну, в которую я больше никогда не вернусь, тем я все лучше и лучше понимаю Набокова и его каждое написанное слово. Конечно, это как-то меня сближает, я чувствую какую-то внутреннюю нарастающую близость с этим человеком, хотя это очень самонадеянное заявление. Но это в каком-то очень абстрактном плане.
Когда он написал: "Не знаю, поедет ли кто-нибудь и когда-нибудь в Кембридж, чтобы отыскать следы шипов, оставленные моими футбольными бутсами…", я знаю, где эти следы и я прохожу по этому футбольному лугу, где он играл в футбол. Для меня его метафора потрясающая: мосты Кембриджа, которые образуют совершенный круг со своим отражением, я не могу теперь смотреть на мосты Кембриджа без того, чтобы не представить этот набоковский совершенный круг. И то, где он жил в общежитии, эта удивительнейшая готическая улица, я просто с замиранием сердца по ней прохожу.
Игорь Померанцев: Карина, мы с Иваном подготовили более 70 передач "Гуманитарный коридор", и я признаюсь, что каждый раз, когда я встречаюсь с героем, когда я задаю вопросы, я ловлю себя на чувстве, что я не могу привыкнуть к этому. Вы сдерживаете эмоции, когда встречаетесь или разговариваете с украинскими беженцами?
Карина Кокрэлл-Ферре: Первый мой порыв – помочь. Это не о себе, а о них, и это мне помогает. Я профессиональный переводчик-синхронист, профессионализм помогает справиться с эмоциями. Но когда я пришла из этого центра занятости, я купила бутылку вина – это было очень сложно. Я человек с развитым чувством эмпатии, мне трудно, но только потом, а когда я в процессе, то профессионализм помогает с этим справляться.
Иван Толстой: А как обстоят дела с университетскими программами? Переориентируются ли они на украинскую культуру и чувствуются ли результаты этого?
Есть программа облегченного поступления детей украинских беженцев в Кембриджский университет
Карина Кокрэлл-Ферре: Я сейчас не готова все детали сообщить. Да, есть программа облегченного поступления детей украинских беженцев в Кембриджский университет. У нас есть центр Ukrainian Studies, это украинский факультет. Раньше он был не самый популярный, не самый центральный, во всяком случае я мало слышала о нем, а сейчас этот факультет фактически центральный, он организует массу программ для украинских беженцев, он стал центром притяжения украинцев вокруг культуры, вокруг филологии, языка. И сейчас я наблюдаю, как украинский язык и культура занимают все более и более центральное место, вытесняя русский язык, потому что это более популярный язык сейчас стал. Если мы вспомним взаимоотношения Британии и СССР, то это был только русский язык, никакой армянской филологии, грузинской, белорусской, украинской не существовало. Единственная связь с СССР, с Россией – это был русский язык. А сейчас ситуация меняется, сейчас британцы узнали, что есть Украина, есть ее культура, есть ее литература, музыка, то есть это закономерный, наверное, процесс.
Игорь Померанцев: Карина, кому легче прижиться в Англии – мужчинам или женщинам? И как себя чувствуют дети-беженцы, по вашим наблюдениям?
Карина Кокрэлл-Ферре: Мне кажется, женщинам легче, женщины более адаптивны, у них выше развиты коммуникационные способности, они быстро находят знакомых, они быстро устанавливают социальные связи, они легче переносят потерю социального статуса. Тяжело, но все же легче. Мужчинам пережить потерю социального статуса, который для них является очень важным, очень сложно, особенно если они не владеют в достаточной мере языком. Мужчинам сложнее идти на контакт, попросить о помощи, женщинам легче. Я заметила даже по своему мужу, если мы где-то потерялись в другой стране, я иду и спрашиваю: помогите нам, пожалуйста, как найти. Он никогда не спросит у прохожего дорогу. Наверное, это будет такой манифестацией слабости, уязвимости, и мужчина с этим как-то борется.
Дети – это тоже сложно. Малыши привыкают моментально, они идут в школу, сразу обрастают друзьями. Даже те, у кого был очень травматический опыт, попав в английскую школу, а она очень хорошо организована для того, чтобы ребенок почувствовал себя частью этого коллектива, тут же выделяют какого-то друга ему, потом этот друг становится настоящим другом. Малыши счастливы.
С подростками намного сложнее. Мало того, что происходит ломка организма, гормональная перестройка, но ты вдруг попадаешь в ситуацию совершенно нечеловеческую, когда ты видишь смерть, видишь войну, это ощущение опасности накладывается на всё. И вдруг ты попадаешь в ситуацию безопасности, и тут начинаются всякие проблемы. Я не могу по понятным причинам называть более детальные подробности, но вот беженка-мать была совершенно беспомощна, ее ударил этот кризис беженца очень сильно, она приехала со своим сыном. Сыну было 16 лет, он поступил в колледж, очень быстро выучил язык. У матери кончился срок спонсоров, "Дом для Украины" – это на шесть месяцев рассчитано, и спонсоры попросили их найти какое-то другое жилье. А она не могла, у нее такая апатия была. Потом ей нашли жилье в другом конце Англии, а этот мальчик уже встретил свою любовь в колледже и не хотел никуда уезжать из города, где они жили. И он пошел по всем службам, и им дали жилье в этом городе. Вот таким образом подросток вытащил мать, которую кризис беженца поразил гораздо сильнее. Это такой счастливый случай. Но есть случаи разные.
Иван Толстой: Карина, доля военной помощи Британии Украине велика и у всех на виду. А что публицистика, журналистика, насколько сильна и убедительна эта сторона в Британии?
В Британии существует более сильный консенсус по сравнению с другими странами Европы относительно Украины
Карина Кокрэлл-Ферре: Она сильна и убедительна. У нас существует более сильный консенсус по сравнению с другими странами Европы относительно Украины. У нас нет этой дискуссии: помогать или не помогать, все слишком дорого, всего слишком много. Да, нам сложно, да, кризис стоимости жизни, но эта дискуссия не набирает обороты – вот, давайте все прекратим. В правительстве таких разговоров вообще не ведется. И, если вы заметили, то от монарха до парламента это консенсус.
Когда ко мне приходит какой-то мастеровой человек, садовник, я спрашиваю, как он относится к Украине, и все абсолютно говорят, что мы должны им помочь. Некоторые даже вспоминают, что мы тоже были одни против всех в 1939 году, нам только Америка помогла. Не только эта историческая память, а еще и историческая вина. В войну вступила Британия ради защиты Польши, а Польшу не защитили. Польшу и Восточную Европу пришлось отдать под сталинский сапог. А теперь у нас есть уникальный исторический шанс эту ошибку исправить. Я это ощущаю и в некоторых статьях. Я очень люблю смотреть дебаты парламента по средам, вопросы и ответы премьер-министра, и в вопросах депутатов это ощущается.
Игорь Померанцев: Карина, вы писатель. Какие истории поразили вас больше всего?
Карина Кокрэлл-Ферре: На этой ярмарке трудоустройства была довольно пожилая пара очень респектабельного вида, муж был похож на дипломата на пенсии. Они были из Бучи. Они приехали в Лондон в начале февраля на несколько недель отметить годовщину свадьбы, это была мечта всей жизни. И вдруг все это произошло. Они пришли устроиться на какую-то работу, пожилые люди, уже не очень здоровые. И меня это просто ударило. Вот так оказаться в чужой стране. У них был хороший дом, а потом им соседи прислали, которые сами уже в Польше, просто обломки обгоревшие – дома нет. Собирать чемодан на две-три недели, приехать – и понять, что тебе некуда возвращаться.
Если у молодого человека отменяется опыт жизни тридцати лет, то у человека шестидесяти-семидесяти лет отменяется опыт всей жизни, плюс ты теряешь все. И вот они сидели и рассказывали об этом доме как будто он есть. У меня было ужасное чувство. Они рассказывали о своем саде. Он был ландшафтный дизайнер, садовник, который высадил маленькие дубки, он говорил: "Я думал, что не дождусь, пока они вырастут, но пусть останутся". Они говорят об этом, как будто это есть, и они будут говорить так до конца своей жизни.
Игорь Померанцев: Карина, вы в ленте много, подробно и остроумно писали о коронации и новом монархе Карле III. Он высказался об агрессии России?
Карина Кокрэлл-Ферре: Конечно. Вы, наверное видели аудиенцию, которую он дал президенту Зеленскому. Он сто процентов поддерживает Украину. И вы, наверное, могли заметить, какого цвета был ковер в Вестминстерском аббатстве во время коронации. Украинцы почему-то подумали, что это совпадение, но это не совпадение, это был цвет украинского флага, и я уверена, что король это решал.
Игорь Померанцев: Карина, вы автор исторического романа "Луша". Это роман о британской семье, приехавшей в Советский Союз в 30-е годы по идейным соображениям. Роман вышел на русском языке в Киеве. Вы видите в украинских беженцах возможных персонажей будущей книги?
Карина Кокрэлл-Ферре: Роман вышел в Киеве на русском языке в замечательном профессиональном издательстве "Друкарский двор Олега Федорова", большого патриота Украины, и он тут же отдал текст на перевод на украинский язык. Эта книга должна выйти на украинском этим летом.
Я не думала о том, чтобы писать об этом, но я все больше и больше думаю об этом и о том состоянии, о той ситуации, которая создалась. Даже в психологическом и антропологическом смысле эта ситуация была невозможна ранее, когда в программе "Дома для Украины" соприкоснулись в одном доме люди совершенно разного исторического, жизненного опыта, идеологии, образования и менталитета. И это пограничное состояние меня занимает все больше: как люди приходят к пониманию, как они строят свои отношения на том, что объединяет их, а не разъединяет. И мне кажется, этот опыт в будущем, после победы Украины, будет очень важен.
Игорь Померанцев: Большое вам спасибо и успеха!
Карина Кокрэлл-Ферре: Спасибо вам за такие замечательные вопросы.
Иван Толстой: Спасибо, Карина, и творческих удач.
Слушайте и подписывайтесь на нас в Apple Podcasts, Google Podcasts, Spotify, Яндекс.Музыка, YouTube и в других подкаст-приложениях. Оставляйте комментарии и делитесь с друзьями. Гуманитарный коридор. Моментальные истории жизни.
