В течение всего 2023 года российская экономика претерпевала качественные изменения. Их определяли, с одной стороны, война и потребности воюющей армии, а с другой – попытки адаптироваться к условиям международных санкций. Модель, формирование которой далека от завершения, можно назвать "экономикой дефицита". Она не предполагает наличия конкуренции и больше приспособлена к продолжению войны, чем к развитию в условиях мирного времени.
Если ориентироваться на количественные показатели официальной статистики, впору говорить о "российском экономическом чуде". Рост экономики в условиях беспрецедентно жестких ограничений со стороны развитых стран будет больше 3 процентов – на этом сходятся практически все эксперты вне зависимости от актуального места жительства и степени вовлеченности в работу российского правительства.
Согласно официальной версии, источниками такого неожиданного для всех успеха послужили, во-первых, профессиональные действия чиновников экономического блока (прежде всего – Министерства финансов и Центрального банка), которые виртуозно манипулировали стимулами и ограничениями. А во-вторых, как бы парадоксально это ни прозвучало, международные санкции. Последние освободили рынок от значительной части импорта и дали возможность российским производителям заполнить своими товарами опустевший рынок.
С легкой руки главы Банка России Эльвиры Набиуллиной в обиход прочно вошло выражение "структурная трансформация" российской экономики, под которой подразумевается и импортозамещение, и снижение зависимости от импорта, и постепенный уход от сырьевой модели. Опережающий рост обрабатывающей промышленности, который оказался настолько бурным, что экономика "перегрелась" и требует "охлаждения", на первый взгляд, все это блестяще подтверждает.
В феврале дефицит превысил 2,5 триллиона
Однако в реальности все обстоит далеко не так радужно. При ближайшем рассмотрении выясняется, что рост и экономики в целом, и промышленного производства в частности обеспечен кратным увеличением выпуска оружия, боеприпасов, обмундирования и всего остального, закупаемого Министерством обороны в рамках военного заказа.
Второе по значимости направление дополнительных бюджетных расходов – выплата денежного содержания воюющей армии и социальных пособий раненым и семьям погибших.
Уже в январе Министерство финансов профинансировало военное производство, потратив в полтора с лишним раза больше, чем в январе 2022 года, и исполнив бюджет с беспрецедентным дефицитом в 1,76 триллиона рублей. В феврале дефицит превысил 2,5 триллиона и приблизился к лимиту, который правительство определило для себя на весь год.
Этот "бюджетный импульс" предопределил дальнейшие события в российской экономике. Военно-промышленный комплекс и предприятия, которым посчастливилось получить военные заказы, смогли предложить более высокие зарплаты и начали с удвоенной скоростью оттягивать на себя не только свободных работников с рынка труда, но и тех, кто до этого трудился в гражданских отраслях.
К острому дефициту рабочей силы добавился дефицит валюты
Значительная часть дополнительных денег, выплаченных из федерального бюджета, довольно быстро попала на потребительский рынок. Рабочий с танкового или авиационного завода, получив зарплату, начинает ее тратить. Вот только продукт его труда на потребительский рынок не попадает. Он бы и готов заплатить дороже, но наращивать выпуск потребительских товаров просто некому: работников "перекупили" военные предприятия.
Единственный способ быстро удовлетворить растущий платежеспособный спрос – наращивать импорт потребительской продукции. А для того, чтобы оплачивать этот импорт, нужна валюта. К острому дефициту рабочей силы добавился дефицит валюты, который привел к ослаблению рубля. Уже в апреле курс доллара перевалил за 80 рублей, а после непродолжительной майской коррекции российская валюта начала обесцениваться еще более стремительно.
В июле Банк России начал повышать ставки, но это только закрепило наметившийся перекос в сторону военного производства. Те дополнительные деньги, которые создавали (и продолжают создавать) спрос на импорт и разгоняют инфляцию, – зарплаты работников военно-промышленного сектора, а также военные и социальные выплаты – от ставки зависят в минимальной степени. Те, кто выполняют оборонный заказ, работают по предоплате.
Правительство пошло на ряд мер, больно бьющих по экспортерам
А вот условия для развития гражданского производства резко ухудшились. Менее чем за полгода ключевая ставка Банка России выросла с 7,5 до 16 процентов годовых. Соответственно, подорожали и кредиты. Причем не только потребительские, но и корпоративные. О том, чтобы инвестировать заемные средства с таким уровнем ставок или полноценно участвовать в "зарплатной гонке", речи для производителей потребительских товаров уже не идет.
Хуже того, в попытках отбросить курс американской валюты от "политически значимого" уровня 100 рублей за доллар правительство пошло на ряд мер, больно бьющих по экспортерам. С 1 октября начали взимать прогрессивную экспортную пошлину, размер которой зависит от курса доллара, а в середине октября Путин подписал указ об обязательной продаже валютной выручки, который относится к так и не обнародованному списку из 43 групп компаний-экспортеров.
Частота, с которой возникают новые проблемы, удручающе растет
Все это позволило добиться сиюминутного эффекта и "отбить" курс доллара от трехзначной отметки. Однако инфляционное давление не ослабло. Начиная с середины года то тут, то там периодически начинает возникать дефицит, который сопровождается всплеском цен. То пропал бензин с дизельным топливом и правительство как заправская пожарная команда больше месяца тушило топливный кризис. Потом вдруг подскочило в цене куриное мясо. Потом яйца. Чиновники без устали затыкают возникающие прорехи и рапортуют о достигнутых результатах, но частота, с которой возникают новые проблемы, удручающе растет.
Кроме того, экстренные меры, которые принимаются правительством, нередко бьют по производителям, особенно когда в ход идет запрет на экспорт той или иной продукции. А это значит, что военно-промышленный комплекс получает дополнительные преимущества в конкурентной борьбе за ресурсы (прежде всего трудовые). Рост доли военного производства в российской экономике ускоряется. Все это можно называть и трансформацией.
Но слово "деформация" суть происходящего отражает гораздо лучше. Логическим продолжением этого процесса будет монополизация отдельных сегментов потребительского рынка компаниями, которые будут получать льготы и финансовую поддержку правительства. Остальное будет закрываться при помощи импорта из Китая, но только в том случае, когда цены на российское сырье будут достаточно высокими, чтобы его обеспечивать.
