Иван Толстой: В прошлой программе у нас была песня Сюзан Вега на английском языке "Последний поезд из Мариуполя". А существуют ли интересные новые русские песни?

Андрей Гаврилов: Давайте скажем немножко по-другому: существуют ли новые интересные записи? Потому что новая запись это не обязательно новая песня, это может быть новое исполнение, что-то возрожденное и найденное.

2022 год ознаменовался 25-летием выпуска альбома Бориса Гребенщикова "Лилит". Напомню, что это альбом, который он записал в Америке вместе с группой The Band, той самой знаменитой группой, которую приглашал для своих записей и концертов Боб Дилан и которая представлена, в частности, в великом фильме Мартина Скорсезе "Последний вальс". Группа The Band и БГ с альбомом "Лилит" или Black Moon, как он назывался в американском издании, в свое время произвели фурор. Прошла четверть века, и в самом конце 2022 года вышел новый альбом "Аквариума" под названием "Дом Всех Святых". Я думаю, что многие наши слушатели уже имели возможность с ним ознакомиться, он вышел на компакт-диске в самом конце года, а до этого он был представлен в сети.

А вот новый год начинается с того, что сейчас в производстве находится новый альбом, только альбом не "Аквариума", а лично Бориса Гребенщикова, который называется "Песни бардов".

Не впервые БГ обращается к чужому музыкальному материалу, у него было записано в свое время два альбома русских народных и советских песен – "Чубчик" и "Услышь меня, хорошая". Кстати, "Услышь меня, хорошая" так и не издан ни на пластинках, ни на компакт-дисках, а существует только в интернет-варианте. Был записан альбом песен Александра Вертинского, альбом песен Булата Окуджавы, и теперь – альбом песен бардов. Это песни Александра Галича, Владимира Высоцкого, Булата Окуджавы, Юрия Визбора, Евгения Клячкина и Юрия Кукина.

Я предлагаю начать прослушивание нового альбома с песни, которая открывает альбом – "Элегия" Александра Городницкого.

Иван Толстой: Андрей, а что происходило в театральной сфере? Мы видим отъезд актеров, режиссеров, отмену каких-то спектаклей, и тем не менее, театральная жизнь идет, театр не может существовать в одиночку, в отличие от поэзии, живописи или графики.

Андрей Гаврилов: Это очень сложный вопрос. Тут же хочется ответить вопросом на вопрос: а что такое театр? Это же необязательно здание и колонны, задник, занавес. Театр – это прежде всего актеры, режиссер, какое-то видение. Этим один театр отличается от другого. Происходит очень много интересного и не всегда для тех, кто живет сейчас в России, хорошего. Уехало довольно много актеров и режиссеров, это означает на практике, что они не будут, особенно режиссеры, больше здесь какое-то время ставить свои спектакли. Сейчас ситуация такая, что если люди уезжают, они уезжают как минимум надолго. И не только режиссеры и драматурги. Вот, например, на фестиваль "Любимовка", где всегда представляли новые драматургические произведения, может быть, не совсем в мейнстриме официальной драматургии, где всегда было место экспериментам, находкам, живым обсуждениям. И вот "Любимовка" в этом году состоялась в Париже.

Дмитрий Крымов открывает свой театр. Это радостная новость, но он открывает его в Нью-Йорке. Театр будет называться Krymov Lab – "Лаборатория Крымова". Поразительное сообщение пришло из Аргентины. Под Буэнос-Айресом хотят построить русский поселок. Это было связано с тем, что в 2022 году в Аргентину переехало очень много россиян и, как сообщил координатор проекта русского поселка Екатерина Шишкова, уже есть договоренность о выделении земельного участка и обсуждается идея открыть школу и даже театр. Я не удивлюсь, если скоро мы будем обсуждать новости и аргентинского русского театра.

Иван Толстой: И будет не Рублевка, а Песовка.

Андрей Гаврилов: Но безумно интересна вот какая вещь. Если раньше, вспомните историю Таганки, уезжал Юрий Любимов, его фамилия снималась с афиш, с программок, а после снимались и сами спектакли, довольно быстро отъезд режиссера означал отмену спектаклей, оставалось такое большое белое пятно. И всё, и никто уже не мог познакомиться с творчеством этого режиссера. Да, по книгам, которые еще оставались, по рассказам, существовали магнитофонные записи спектаклей на Таганке, которые каким-то образом попадали в обиход любителей театра, это все было, но сам спектакль увидеть было нельзя.

Немножечко ситуация изменилась. Возникло то, что я называю театральным самиздатом. Неожиданно вдруг в сети стали появляться записи, которые до того по рукам не ходили. Видеозаписи спектаклей Дмитрия Крымова, Юрия Бутусова, балета Александра Эйхмана, все то, что мы можем увидеть на экранах наших мониторов и телевизоров, спектакли, которые мы больше никогда не увидим живьем. Да, конечно, это не то, что имел в виду режиссер, я прекрасно понимаю, я сам не большой поклонник этого направления, театр – это, прежде всего, дыхание зала, шум театральный, даже когда в самых трагически тихих моментах ты слышишь театральный шум, чувствуешь театральный запах, видишь, как актер сегодня может повернуться этим боком, завтра другим, бесконечная импровизация в самых зарепетированных спектаклях. Вот почему никогда один спектакль не похож на другой, это то, что делает театр.

Но если его нет в программе театра с колоннами, с залом, то то, что сделал режиссер, ты можешь не увидеть никогда. И вдруг выяснилось, что, тем не менее, можешь.

Есть некоторые спектакли, которые рассчитаны на то, что их будут смотреть на больших экранах. Приглашаются специальные театральные кино-видеорежиссеры, операторы. Не так давно так можно было посмотреть "Гамлета", я ходил в Москве, где самого Гамлета играет Бенедикт Камбербэтч, ныне очень популярный актер. Сказу скажу, что Камбербэтч мне понравился, а спектакль – нет. Ты сидишь в большом зале, на огромном экране разворачивается театральное действо. Немножечко не то, но хоть что-то. Совсем еще более "не то" – это спектакль, снятый на видеопленку, зачастую не очень хорошо, зачастую очень хорошо снятый. Как правило, не для того, чтобы ты это смотрел дома. Но ты, тем не менее, практически все спектакли Дмитрия Крымова последних лет можешь посмотреть. Ты можешь представить себе, почему этот режиссер считается гордостью современного российского театра. Ну и, наверное, будет скоро гордостью нью-йоркского театра – слава богу, что его труд не пропадет даром.

И вот это новое веяние, театр в компьютере, с одной стороны, говорит о том, что театр в России переживает очень тяжелые времена, а с другой стороны, все-таки вспоминается эта набившая оскомину фраза о том, что "рукописи не горят". Не только рукописи, но и спектакли не исчезают.

Будущее наших театров мне представляется не очень радостным, потому что приняты в последнее время некоторые законодательные акты о скрепах, о насильственном удержании традиционных культур и нравственных ценностях. Мне представляется, что тем самым пытаются вбить очередной гвоздь не только в общую культуру, но и в театральную.

Помните, мы с вами говорили в прошлой программе о запретах на публичное чтение литературных тексов, ограничениях с точки зрения языка? Еще там можно сказать, что слово вырвалось случайно. А уже в театре, когда спектакль прошел несколько раз, такой отмазки не будет и начнется не только сильная цензура, это меня не очень пугает, меня пугает то, что начнется очень сильная самоцензура. Надо же все-таки удержать коллектив, чтобы не отобрали здание. Мне представляется, что в ближайшие годы ситуация будет мрачновата, и как я хочу, чтобы я ошибся.

Иван Толстой: Панорама стихов 2022 года. Вадим Жук.

Вадим Жук

Я всё сказал. Но ком остался в глотке,

Я больше не готов, я не готов

Перебирать в своих стихах, как чётки

Названья украинских городов.

Я думать не могу о катастрофе,

Что, не дай Бог, рванёт в теченье дня,

Которая под растворимый кофе

Разбудит снова строчки у меня.

Я перевозбуждён и перегружен,

Ни лучше и ни хуже мне не стать,

Мне дико чувствовать, что никому не нужен,

И мне охота засветло в кровать

Валиться – к стенке серою щетиной,

Завязывать тяжёлым сном глаза,

Поленом, колобашкой, буратиной,

Не верящим в поля и чудеса.

Не верящим, что можно стихотворством,

Остановить ликующую смерть.

Привыкшим жить в ладу с чужим притворством,

И с ужасом – в своём бы не сгореть.

Мерцалось бы Луне да волку вылось,

Ложился б под ногами белый путь.

И чтобы, всё забылось, всё забылось

Когда-нибудь. Когда? Когда– нибудь.

Андрей Гаврилов: У родителей Бориса Гребенщикова в близком круге друзей был Евгений Клячкин. Он довольно часто приходил в гости в семью Гребенщиковых, и Борис, еще будучи совсем молодым, а может, даже маленьким, слышал песни Клячкина, и для него они были столь же естественны, как, например, для людей, живших в других городах, песни бардов других городов, которые чем-то им были ближе. Я предлагаю послушать на этот раз одну из песен Клячкина на стихи Иосифа Бродского "Романс черта"

(Песня)

Иван Толстой: Давайте перейдем к разговору о книгах. Есть несколько книжных изданий 2022 года, которые остались у меня в памяти и отложились как очень удачные книжные проекты, книжные построения. Одно из таких исторических, политических и культурных построений – это книга Марка Помара под названием The Cold War Radio – "Радио эпохи холодной войны". Марк Помар – известный историк и филолог, который жил и в Советском Союзе в свое время, затем приезжал в свободную Россию в 90-е и в 2000-е годы, он большой друг и знаток истории холодной войны, истории радио, причем и истории Радио Свобода и "Голоса Америки", он был одним из начальников и там, и там. И много имел связей и дружеских, и профессиональных, и административных с русскими службами обеих этих институций.

Марк Помар написал книгу общего характера с объяснением истоков, которые привели к созданию этих двух радио, вещающих на русском языке. Он смог поучаствовать в формировании политики этих радио, он был собеседником многих журналистов, встречался сам как журналист с известными писателями, с деятелями культуры, он приезжал к Солженицыну с магнитофоном записывать чтение Александром Исаевичем нескольких глав из "Красного колеса", сидел с ним за столом, обедал с его семьей, играл в баскетбол с одним из его сыновей, чем страшно поразил Солженицына. Как такой человек – ученый, историк, один из руководителей Голоса Америки – играет в баскетбол, как мальчишка, с подростком? Это было совершенно невероятно для Солженицына.

Книга Помара очень важна уже хотя бы тем, что она точна в своих деталях, в своих общих построениях, в своем ракурсе. Это либеральная, свободная, честная книга человека, который пропустил все события через себя, который не был сторонним описателем, это не журналистская книга, это одновременно воспоминания и исследование, это книга и читателя, и автора в одном лице. Поэтому она ценна.

Мне совершенно не удивительно, что книга имела такой успех, Марк Помар получил колоссальную рекламу, у него очень много брали интервью, он выступал во всех возможных программах, в том числе и на Радио Свобода, – мы с Марком Помаром записали пять передач и договорись, что на следующий год мы продолжим наши разговоры и попробуем поговорить о причинах, истоках на этот раз ссоры России с Америкой. Кто ссорит Россию с Америкой, каковы причины, к чему это может привести, в чем кроется взаимное непонимание, или непонимание только одной какой-то стороны? Попробуем узнать, что думает Марк Помар по этому поводу.

Вторая книга, о которой я хотел бы сказать, написана на французском языке, это книга профессора Леонида Ливака, он преподает в Торонтском университете, книга называется "Культурная история русской эмиграции во Франции: 1920–1950-е годы". Выпущена на французском языка в Париже. Она предоставляет собой большой научный очерк, дающий взгляд на четверть века изгнания с высоты птичьего полета. Труд, который освещает главные вопросы, задачи и проблемы эмиграции – литературные, эстетические, мировоззренческие.

Книга адресована вроде бы французскому читателю, но больше всего жалеешь, что нет (надеюсь, что только пока) ее русского перевода. Потому что тот исторический кавардак и прекосы, которые творятся в головах наших соотечественников, исправлять необходимо русским читателям точно так же. Ну, может быть, этот хлынувший поток, эта волна, этот отлив из России огромного количества образованных людей, которые в большой степени знают и французский, поспособствует дополнительной популяризации книги Леонида Ливака. А я всячески желаю всем, у кого есть возможность к ней приобщиться, познакомиться с этим трудом, потому что он дает именно такую big picture, ее очень не хватает в понимании того, как это было в целом, как работают большие шестеренки. Помните, в фильме с Чарли Чаплином он проползает через такие огромные шестерни? Вот книга Ливака – это огромные шестерни, здесь нет излишней детализации, которая была бы скучна широкому читателю, здесь ставятся большие вопросы и на них даются большие ответы. Невероятно полезное сочинение.

Андрей, все-таки вы поездили в этом году, вы были и в Европе, по-моему. Удавалось вырваться хотя бы ненадолго?

Андрей Гаврилов: Да, удалось совершенно неожиданным образом, когда еще были чуть-чуть послабее пограничные ограничения. Мы сели в машину и поехали через Питер, через Выборг и въехали на удивление без проблем в Финляндию, где провели неделю примерно, а потом поехали обратно. И это была даже не столько сама неделя в Финляндии, где мы увидели родственников, друзей и пообщались, а просто сама поездка была как один из последних глотков свежего воздуха, потому что после этого Финляндия ужесточила правила, и гарантии, что нам удастся в ближайшее время повторить этот вояж, конечно, никакой нет.

Я подумал, что все-таки лучшие и самые главные издания проходят мимо вас, Иван, и мне стало вас так жалко, что я не могу вам не сказать про новое супериздание, которое, если верить интернету, должно скоро появиться на прилавках магазинов. Слушайте внимательно:

В издательстве (не буду называть) выходит роман, его предварительное название на русском языке "Любовь побеждает всё", а дальше цитата из официального сообщения: "…основанный на культовом произведении Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита" и вдохновленный героями из "Звездных войн".

Иван Толстой: Чудо! Мне, пожалуйста, экземплярчик.

Андрей Гаврилов: Когда я это прочел, я не мог не подойти к книжной полке, где у меня стоит трехтомник Шекспира, подаренный мне. Я даже не могу сейчас назвать жанр, это метис Шекспира и "Звездных войн". Это, грубо говоря, события "Звездных войн", как если бы они были написаны языком Шекспира. Мне его в свое время подарили хохмы ради. Я не буду врать, что я прочел все три тома, я прочел, дай бог, страниц 20–30 первого тома, но это было смешно. Но вот такая дворняжка должна появиться скоро, судя по всему, и на русском языке.

Иван Толстой: Но если все же возвращаться к книгам серьезным, я бы хотел сказать о своей мечте. Вот я очень хотел бы стать обладателем одного альбома, который я еще не держал в руках, но предвкушаю и гарантирую, что это интереснейшее, важнейшее и компетентнейшее издание. Послушайте, как оно называется – "Художники русской эмиграции в Америке". Авторы этого труда – три человека: знаменитый Джон Боулт, исследователь русской культуры, Алла Розенфельд, куратор многих выставок, историк искусства, и Ольга Сугробова-Рот. Они написали книжку о десяти художниках, которые жили в Америке и творили там. Среди них есть имена всем известные – Габо, Судейкин, Бурлюк, другие знакомы гораздо слабее, а многим и не знакомы вовсе – Грэм, Лозовик и другие. Все эти художники не сложили свои кисти, им неведом был творческий упадок, они творили много и прославили как Америку, так и русское искусство.

Вообще говоря, тема русские художники в Америке – это не открытие, такие даже и альбомы выходили, я помню на ярмарке нон-фикшн лет десять назад я купил такой альбом, но там были и другие имена, и другие авторы. А здесь компетентнейшая команда составителей и авторов статей, поэтому, надо надеяться, в этом направлении осуществлен определенный исторический, творческий, познавательный прорыв, потому что о русских художниках в Европе написано страшно много, а вот в Америке – маловато. Боюсь, Андрей, вам раньше попадется этот альбом в руки, чем мне, потому что книга издана в Москве в известной серии "Художники русской эмиграции". Там выходил альбом авторства Андрея Толстого "Русские художники в Париже", и вот теперь – в Америке.

Андрей Гаврилов: Единственное, что я могу вам обещать, что я постараюсь вам его купить, а вот как вам его передать, конечно, это будет легкая проблема.

Иван Толстой: Продолжаем панораму стихов 2022 года. Владимир Гандельсман, Нью-Йорк.

Владимир Гандельсман

био

где я вырос сказать где я вырос

там окно распахнуто и на вынос

занавеска тюлевая как парус

полощется на ветру

там на крышке рояля кактус

в вазе с дерева рода цитрус

апельсин во всю кожуру

светится апельсинясь

за буфетным стеклом как в рамке

вкруг графина хрустальны рюмки

двадцатипятимилиграммки

чуть войдёт кто они звенят

где я вырос я вырос в замке

в замке не на угрюм-реке

в той стране золотой спозаранку

средь волов и ягнят

там я с ними узорно вышит

точно в коврик настенный выжит

берейши́т пашет пахарь пышет

сноп и мельница вдалеке

если хочешь собака брешет

снег ли запороши́т и утешит

так что спишь и тебя там пишет

тишина в строке

Иван Толстой: Давайте продолжим слушать альбом Бориса Гребенщикова.

Андрей Гаврилов: Если мы говорим о новом альбоме Бориса Гребенщикова, я предлагаю послушать еще одну песню Александра Городницкого – "У Геркулесовых столбов".

(Песня)

Иван Толстой: Вот мы с вами беседуем, обсуждаем уже вторую программу, и я поймал себя на том, что ничего не слышу от вас о важнейшей дате – как раз от вас-то я должен был бы получить целый полноводный рассказ. Я имею в виду столетие русского джаза. Казалось бы, кто еще, кроме вас, должен был об этом рассказать? Столетие русского джаза! Уж не забыли ли вы об этой дате?

Андрей Гаврилов: Я не забыл об этой дате, но даже вы сейчас в разговоре сказали странную, с моей точки зрения, фразу, и о ней, прежде всего, и нужно говорить. Это не столетие русского джаза. Все мероприятия, юбилеи и приуроченная к этому делу выставка называются "Столетие РОССИЙСКОГО джаза". И у меня больше всего возникает вопросов ко всем, кто был к этому причастен, именно к этой формулировке.

Создается впечатление, что даже до 1991 года джаз был практически всегда и только сконцентрирован на территории Российской Федерации. Как будто ни трио Ганелина, ни Вагиф Мустафа Заде, ни Игорь Хома, ни Татевик Оганесян не участвовали в развитии джаза в России. С моей точки зрения, это абсолютная ложь, которая, к сожалению, проявилась в ряде мероприятий, посвященных этому столетию, и на выставке, которая проходит в Музее музыки.

В свое время он назывался просто Музей Глинки в Москве. Конечно, джаз на территории СССР и на территории России возник сто лет назад, и этот период очень хорошо на выставке освещен. Прежде всего, я буду говорить о выставке, потому что те концерты, которые проходили под маркой столетия российского джаза, кто их успел услышать или увидеть (они не часто, но попадались в интернете, на You Tube), кто смог посмотреть – замечательно, кто смог услышать – великолепно, но если вы не смотрели и не слушали их, то говорить о них совершенно бессмысленно. Вспоминается великая фраза, что "говорить о музыке это то же самое, что танцевать об архитектуре".

Поэтому поговорим о том, что можно до сих пор еще пощупать, с чем можно ознакомиться. И вот российский национальный музей музыки представил, как они говорят, уникальный выставочный проект – "Джаз! 100! Россия!". Моя главная претензия – к тому, что получился некоторый имперский, с моей точки зрения, взгляд на развитие этой музыки, в том числе в России, что, наверное, было вне желания авторов. Я уже называл фамилии выдающихся джазменов из других республик Советского Союза, которые оказали огромное влияние на развитие джаза в России, не упоминать о них не просто притупление, это ошибка. Я понимаю, что если выставка подготовлена при поддержке Министерства культуры Российской Федерации, президента Фонда культурных инициатив в партнерстве с Фондом Игоря Бутмана, то это, конечно, наложило определённые ограничения. Мне жаль, что так получилось.

Один из тех, кто поддерживал эту выставку, была фирма "Мелодия", которая сейчас проводит, в частности, распродажу своего архива грампластинок, которых, судя по всему, за эти годы скопилось немало, пластинок еще советского времени. Можно было предположить, что или джазовые пластинки, или отсканированные обложки их будут представлены намного шире для того, чтобы увидеть все богатство джаза нашей страны. Ничего подобного нет. Уж не говоря о том, что ни грузинский, ни армянский, ни эстонский, ни литовский, ни украинский джаз не представлены даже теми музыкантами, которые издавались в советское время. Очень многие интереснейшие пластинки российских мастеров джаза почему-то отсутствуют. На всей выставке представлена одна-две-три пластинки литовского Трио Ганелина. Я нашел один альбом Владимира Чекасина, великого музыканта, который официально – музыкант литовский. И альбом Лембита Саарсалу, эстонца, который был записан вместе с Леонидом Винцкевичем в паре. И на этом все, больше ничего нет. Но это – полбеды.

Почему нет альбомов Алексея Кузнецова? Почему представлено много одного (не буду называть фамилии специально, чтобы никого не обидеть) музыканта, но такого же по уровню мастерства другого нет, как будто и не было. Никакой политикой здесь пахнуть не может. У нас как будто в джазе нет ни Владимира Волкова, ни Алексея Круглова, ни всего нового поколения джазовых музыкантов. Получилась неполная историческая экскурсия для старшеклассников. И мне очень жаль, потому что, судя по всему, деньги были выделены, силы были потрачены, помещение в центре Москвы, в таком уважаемом музее, было выделено. И это все.

Да, есть уникальные плакаты, но сколько можно на них смотреть? Джаз – это прежде всего музыка. Представлены видеофрагменты и некоторые видеоролики. Замечательно, что это сделано. Но почему так мало? Их много, ими забит интернет! Я не знаю ответов на эти вопросы. Я очень надеюсь, что те, кто создавал эту выставку, сделали все, что могли. В таком случае возникает вопрос: почему им не дали сделать большее?

Не знаю, кто решил ограничиться границами Российской Федерации после 1991 года, кто решил, что можно представить портрет Лео Фейгина, но не представить ни одной выпущенной им пластинки. Добавлю, что Лео Фейгин живет в Англии и всю свою сознательную жизнь уже в зрелом возрасте посвятил выпуску пластинок советского джазового авангарда. Он издавал музыкантов и других стран, но очень многие наши джазмены были изданы только благодаря ему.

На стене там висят пояснения к тому, что мы можем увидеть, и там была фраза, что некоторым музыкантам пришлось эмигрировать. Но они же не умерли после этого! Они продолжали работать! Где пластинки, изданные нашими музыкантами за границей? Где творчество музыкантов, которые никуда не уезжали? Где Голощекин, где Гольштейн, где Вапиров? Я сейчас перечисляю и тех, кто уехал, и тех, кто остался. Где Вячеслав Ганелин с его сольным творчеством? Где Сергей Курехин, который никуда не уезжал?

Может быть, меня можно упрекнуть в том, что я ищу лучшее от хорошего. Тем не менее, сама выставка на меня произвела столь удручающее впечатление, что я, несмотря на то, что там проходят мастер-классы, экскурсии, там объясняют, зачем и почему представлен контрабас 19-го века, хотя, как мы знаем, в 19-м веке с джазом было достаточно напряженно. Ну, очень хорошо – полное равнодушие зрителей, идем дальше. Короче говоря, выставка на меня произвела столь удручающее впечатление, что я не буду давать никакой музыкальный кусок.

Иван Толстой: Андрей, что-то еще есть любопытное на диске Бориса Гребенщикова, без чего было бы обидно обойтись?

Андрей Гаврилов: Вообще-то на диске Бориса Гребенщикова все любопытно, без всего обидно было бы обойтись, но поскольку наше время ограничено и мы не представляем пластинку Гребенщикова целиком, а используем ее, да простит меня мастер, как иллюстрацию к нашему разговору, я предлагаю послушать песню Юрия Кукина "Город".

(Песня)

Иван Толстой: Андрей, а как же важнейшее искусство, как объяснил нам Владимир Ильич, что происходило в мире кино в 2022 году с вашей, субъективной точки зрения?

Андрей Гаврилов: Моя субъективная точка зрения немножко пессимистична, потому что с новыми ограничениями в мире культуры очень многие фильмы, как зарубежные, так и наши, будут иметь трудности для получения прокатного удостоверения. Подавляющее большинство западных фильмов на экранах наших кинотеатров теперь не появятся. И это меня не очень беспокоит. Ну, хорошо, не посмотрим мы "Аватар-2" на гигантском экране со стереоизображением, и бог с ним.

Мне кажется, намного серьезнее проблема, что из-за политики, которую проводит Российская Федерация, российские режиссеры и российское кино вырваны из мирового кинопроцесса – фестивали, обмены мнениями, встречи, конференции, недели кино той или иной страны. Это все становится чем-то из области фантастики. А ведь без этого совершенно невозможно развитие киноискусства. Правда, как вы знаете, "у советских собственная гордость". И вот минкульт выделяет почти 12 миллиардов рублей на следующие темы для кино, которые получат приоритетную поддержку государства: популяризация службы в вооруженных силах России, единение общества вокруг поддержки армии.

Хочу сказать, что а Америке Пентагон финансирует съемки фильмов, которые популяризируют службу в ВВС США, но Пентагон, а не государственная программа, и никакого особого единения вокруг поддержки армии там нет. Неоколониальная политика стран англо-саксонского мира. Деградация Европы. Формирование многополярного мира. Миротворческая миссия России. Россия – современное стабильное и безопасное государство, предоставляющее возможности для развития и самореализации.

Бог с ними, пускай они выделяют деньги на это, но я боюсь, что выделение денег на эти приоритетные для государства темы означает, что другие независимые киностудии, которых будут интересовать несколько другие темы, а не только "популяризация героизма и самоотверженности российских воинов в ходе Специальной Военной Операции", останутся за бортом и не получат той поддержки, без которой снимать кино очень и очень сложно. Какая бы ни была навороченная театральная постановка и какой бы ни был скромный и независимый фильм, кино зачастую более затратная вещь, нежели театр.

Но это – часть киноразговора. Мне кажется, что нельзя ограничиваться только одной шестой земного шара. Дело в том, что названы величайшие фильмы всех времен, как сообщил Британский институт кино. Честно говоря, такие опросы для меня интересны не тем, кто на первом месте, а кто на двадцатом, а просто, чтобы проверить, не пропустил ли я какой-нибудь фильм, который, по мнению специалистов, критиков, профессионалов, достоин того, чтобы его посмотреть. И бывает такое, что я иногда нахожу один-два фильма, которые почему-то прошли мимо.

Список этого года немножко сенсационен, потому что лучшим фильмом всех времен и народов признана бельгийская драма 1975 года режиссера Шанталь Аккерман "Жанна Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель, 1080". Очень многие критики, комментируя этот список, пишут, что, надо же, этот фильм никто не видел. Совершенно случайно судьба распорядилась так, что я его видел. Это фильм 1975 года, а в 1976 или 1977 году в Москву прислали фильмы на Бельгийскую неделю киноискусства. Среди них был этот фильм, и меня пригласили его переводить. Так что я один из немногих, кто этот фильм видел, и не знаю, он самый великий или нет, но сколько прошло лет, а я его помню.

Интересно не то, что он обошел и "Головокружение" Хичкока, "Гражданина Кейна" Орсона Уэлса, интересно другое. Мне кажется, что появился несколько новый взгляд на кино, и это безумно интересно. Смотрите, в глубокое и очень мрачное советское время я познакомился с иным взглядом, когда в Литве, в разговоре с одним из моих друзей, я вдруг услышал фразу, что он никогда не празднует 9 мая, поскольку для них это дата порабощения Литвы. С этой фразой можно соглашаться, можно нет, но я вдруг увидел другой взгляд на нечто привычное. Не так давно замечательная американская актриса Вупи Голдберг, афроамериканка, завила, что ее не интересует холокост, поскольку, ну, подумаешь, одна группа белых резала другую группу белых, нам-то что?

Меня, как и большинство тех, кто комментировал это дело, возмутила эта ее фраза, но я вдруг увидел другой взгляд, взгляд представителя другой расы, другой культуры на то, что мы считаем уже фактом истории. И знаменитый феминистский фильм Шанталь Аккерман, вполне возможно, был признан лучшим фильмом, потому что изменился взгляд на привычное нам киноявление.

Одинаково ли любой фильм воспринимается мужской и женской аудиторией? Как говорил Жванецкий, "я никогда не буду женщиной и никогда не узнаю, что они чувствуют". Но я впервые подумал, что, может быть, сидящие в зале зрители, не всегда сами это осознавая, раньше могли по-разному воспринимать то, что большинство считает сейчас чем-то само собой разумеющимся. Поэтому, может быть, критики, архивисты, киноведы, среди которых, как пишут, большинство составляли мужчины, никогда не обращали особого внимания на этот фильм. А теперь, когда доля женщин увеличилась, когда феминистское движение набрало силу, когда мы стали толерантнее к другому взгляду, теперь этот фильм обошел столь привычные нам, обожаемые, гениальные фильмы "Гражданин Кейн" или "Головокружение".

Грустное сообщение пришло в конце предыдущего года. 11 декабря скончался знаменитый композитор Анджело Бадаламенти, написавший музыку к более чем 70 фильмам и сериалам, который известен, прежде всего, своим сотрудничеством с Дэвидом Линчем, и ему выпала прекрасная и редкая доля. Есть кинокомпозиторы, которые написали не меньше и которые получили больше наград, но чью музыку мы не сразу идентифицируем, вспоминаем или можем опознать. Что касается Анджело Бадаламенти, его тема к сериалу "Твин Пикс" вошла как раз в то небольшое число музыкальных кинотем, которые узнаются сразу и безошибочно. Он был большим мастером. Я предлагаю закончить нашу программу именно мелодией из сериала "Твин Пикс", темой, которая называется "Вступление".

(Песня)