40 лет назад, 10 ноября 1982 года, в возрасте 75 лет умер генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев – носитель выдающихся бровей, герой многочисленных анекдотов и человек, чье имя стало синонимом эпохи застоя.
Брежнев правил СССР 18 лет, и кто-то до сих пор считает те годы "золотыми".
Воспоминания блогеров, заставших смерть Брежнева, рисуют более реалистичную картину тех лет – эпохи цензуры, серости и навязшего в зубах официоза.
Утром, как обычно, эти двое склонились над газетами. Обычно в течение часа-двух их ничем нельзя было оторвать от любимого занятия, но тут спустя пять минут один из них многозначительно поднял глаза и громко произнес: «Брежнев умер», а второй кивнул ему в ответ.
Кто-то из нас вырвал из рук говорившего газету, остальные бросились включать трехпрограммный репродуктор. Там все было как обычно, вести с полей и прочее, правда, серьезной музыки было несколько с избытком, да ведь нас и прежде не баловали роком.
После того, как оба свихнувшихся читателя газет выслушали мнение коллег о неуместности и опасности подобных шуток, в ответ мы услышали: «Да вы просто читать не умеете».
Далее между противоборствующими сторонами состоялся диалог следующего содержания.
— Читайте — поздравление президенту Народной Республики Ангола, председателю Партии труда Жозе Эдуарду душ Сантуш.
— Ну, поздравление, и что?
— А то! Кто его подписал-то?
— Президиум Верховного Совета СССР, ЦК КПСС, Совет министров СССР. Ну и что?
— А то, что вы все тупые. Давайте сначала — кому поздравление?
— Жозе Эдуарду душ Сантушу.
— А кто подписал?
— Президиум Верховного Совета и прочие.
— То-то и оно! Если поздравление адресовано лично Жозе Эдуарду душ Сантушу, то и подписать должен был лично кто? Леонид Ильич Брежнев. А если не подписал, то что? А то, что его больше нет.
Повторяю, было утро, и только вечером того дня по телевизору объявили о смерти Брежнева.
Я хорошо помню, как мы узнали о смерти Брежнева. Утром 11 ноября преподаватели псковского истфака шепотом сказали нам о печальном событии. Многие из них или сами раньше работали в партийных органах, или общались с действующими сотрудниками парткомов. Ночью по спецсвязи все партийные комитеты СССР были извещены о кончине генсека и перешли в особый, невиданный с 1953 года (смерти Сталина) режим работы в ожидании Главного Решения – Кто примет Власть.
Уже были изменены программы теле- и радиовещания, траурная музыка звучала из всех динамиков, но Главного Сообщения всё не было. Ни в 6 утра, ни в 10. «Почему не сообщают? Прочему молчат? Что там происходит?», – вполголоса спрашивали друг у друга наши преподаватели, и на их многое повидавших лицах проступал страх.
А мы вспоминали, как смотрели на Брежнева несколько дней назад, 7 ноября, по телевизору, на трибуне Мавзолея по время ноябрьской демонстрации, когда всем показалось, что он не стоял, а полусидел на каком-то особом стуле, потому что стоять было уже трудно, и как-то в кадр попал момент, когда он пил напиток, похожий на кофе. Брежнев с трудом поднимал руку в кожаной перчатке, приветствуя колонны, и взгляд его был невидящим.
…Наконец Сообщение о кончине, очень краткое, прозвучало, но в первом варианте там не было Главного Решения – Кто возглавит комиссию по похоронам. Председатель комиссии по похоронам был будущем генеральным секретарем ЦК КПСС, будущим главой советского государства.
Спустя несколько часов сообщение о создании комиссии по похоронам прозвучало, и мы узнали имя её председателя – Юрий Владимирович Андропов, секретарь ЦК, бывший председатель КГБ СССР.
Сообщение означало, что все консультации внутри Политбюро ЦК прошли и выбор Власти пал на Андропова. Этот выбор был вполне логичным для Системы – кому принять власть после многолетнего правления одного генсека, кроме как недавнему главе спецслужбы. А вдруг смута?
Траурные публикации в прессе вышли только на следующий день, 12 ноября, и все первые полосы всех советских газет были одинаковыми, до сантиметра, до слова, до знака, с одним и тем же портретом.
…На знаменитой фотографии с похорон «дорогого Леонида Ильича» они идут рядом с гробом друг за другом, опустив глаза, в порядке будущего столонаследования – Юрий Владимирович Андропов, Константин Устинович Черненко. А в спину им с безысходной печалью смотрит Андрей Андреевич Громыко.
КАК Я ПРОЩАЛСЯ С ЛЕОНИДОМ ИЛЬИЧЕМ
Когда прошло сообщение о невосполнимой потере, я, помимо естественного чувства радостного изумления - мы же так долго ждали этого сообщения на первой странице; а как теперь все сложится? – испытал еще и некоторое огорчение. Дело в том, что работал я тогда в МГУ, а зарабатывал публичными лекциями. И вот ровно в этот день должен был я ехать во Фрязино, где примерно раз в месяц выступал перед большим залом тамошних ученых – приходило человек 400, если не 500 – и рассказывал им о психологии. Платили мне за это безумные по тем временам деньги – 50 рублей и даже присылали машину. А тут такое несчастье – понятно было, что лекцию, скорее всего, отменят.
Но где-то в середине дня позвонил организатор моих лекций – связались они с райкомом и убедили начальство, что мероприятие не развлекательное, а просветительское. Начальство разрешило, потребовав только, чтобы перед началом сказали короткую речь, начинавшуюся словами: «Радио принесло печальную весть» - заметьте, печальную, а не трагическую – и объявить минуту молчания.
Приезжаю, народ собирается, а меня, как всегда, провели в комнатку за сценой. А там сидит какая-то дама и горько плачет. Ну, я вышел, чтобы ей не мешать – случилось что-то у человека.
Начиналась новая жизнь, и никто не знал, что нас ждет впереди
И тут подходит ко мне главный организатор и довольно раздраженно спрашивает, могу ли я выступать, не слишком ли расстроен? Я искренне не понял, чем я должен быть расстроен – про потерю в том момент не то, чтобы забыл, но не думал. Ну, как же говорит, вот дама все рыдает и не может остановиться – Брежнев умер. [...]
Я успокоил его, что как-нибудь соберу волю в кулак и выступлю.
И вот стоим мы с ним за кулисами, а на сцену выходит ведущая и говорит про печальную весть и про то, что должно было быть два выступающих, но первый так расстроен, что говорить не может, а вот второй вполне в форме. Я попросил передать ведущей благодарность за то, что она не сказала, что второй, наоборот, очень рад и преисполнен надежд, и под общее веселье зала вышел просвещать.
А потом ехали мы в Москву, машину несколько раз останавливали патрули, на Лубянке горели все окна. Начиналась новая жизнь, и никто не знал, что нас ждет впереди.
Воспоминаниями делятся в том числе тогдашние школьники, студенты и даже те, кто застал смерть Брежнева в детсадовском возрасте.
Воспоминание о похоронах Брежнева у меня странное - как будто обрывок фильма какого-то или даже сна: Пушкинская площадь, Бронная, мелкий сыпется снежок с дождем, мой тогдашний муж и его друзья почему-то бегают между БТРами, которые стыдливо прячутся в переулках, видимо, перекрывая какие-то проходы.
А мне страшновато, потому что я впервые вижу военную технику на мирных московских улицах.
Потом думала - что это было, и почему мы там оказались.
Сорок лет назад умер Брежнев. Как время-то бежит! Прекрасно помню этот день. Мы играли в футбол в спортивном зале зеленоградской школы номер 842. В зал заглянул физрук и сообщил: «Брежнев умер!», мы сказали: «Ага» и продолжили. Ни нам не пришло в голову перестать, ни ему - попросить нас перестать.
После футбола в раздевалке мы почтили память усопшего рассказыванием анекдотов о нем по кругу. Мой, помнится, был такой: «Выходит Брежнев на тоибуну и начинает читать по бумажке: «О! О! О! О! О!» Сзади подползает Громыко: «Леонид Ильич, это олимпийские кольца»!»
На следующее утро была линейка памяти, но уже не в спортивном, а в актовом школьном зале. Историчка Валентина Борисовна рыдала. Все смотрели на нее, как на дуру.
Когда умер Брежнев, меня с одногруппниками забрали в милицию
Когда умер Брежнев, меня с одногруппниками забрали в милицию. Потому что студенты должны были работать на овощебазе, мы рано утром приехали на овощебазу напротив метро Пионерская (тогда еще метро там не было, ехали от Петроградской), месили там гнилую капусту, раскатывали мороженый картофель, потом пошли в шашлычную напротив, взяли по компоту с сухофруктами, выпили, ладонью загнали в глотку сухофрукты (так можно было определять советских шпионов в Европе - вряд ли там кто-то, приложив ко рту стакан, бил по дну рукой) и под столом разливали Агдам. И вот нас пьяненьких и веселых под ручки забрали на Петроградской. Чего радуетесь, суки? А мы и не знали...
Я учился в 10 классе и помню, что в школе царила растерянность. Сожаления не было и в помине, была попытка изобразить сопричастность народному горю. Двери классов были открыты, преподаватели собирались в учительской. Пользуясь смятением, мы с другом Толей Акоповым свалили с уроков, взяли пива в гастрономе в "тридцатке" (дом 30 по Кутузовскому, в том гастрономе теперь неуютная "Кофемания", так и не обжившая помпезные торговые залы), благо мы были ребята рослые, а у Толи так и вовсе росли усы, и пошли в кинотеатр "Пионер" на той стороне проспекта, как раз мимо дома 26, где жил покойный генсек.
Не помню, что это был за фильм, возможно, советская космическая сага "Москва-Кассиопея" или даже вожделенный, засмотренный до дыр в экране "Экипаж", где в постельной сцене с Филатовым на полсекунды являлась голая грудь актрисы Александры Яковлевой -- этого кадра хватало на часы подросткового воображения. Мы сели на задний ряд, выпили теплое пенящееся 'Жигулевское" и запустили бутылки вниз по проходу: подпрыгивая на ступеньках, они покатились к экрану.
Те годы запомнились как сырое, серое, тусклое время, один непрерывный ноябрь, размеченный чередой государственных похорон
После кино мы пошли на набережную и курили там кислую болгарскую "Вегу", глядя на фабричные дымы и закопченные цеха рабочей Пресни за рекой. Кто бы знал, что через четверть века там волшебным Манхэттеном встанут у воды небоскребы, в вонючем "Пионере" будет модный киноклуб, а Александра Яковлева станет заместителем генерального директора ОАО РЖД. Помню, в тот день шел снег, было сыро и промозгло. Вообще те годы запомнились как сырое, серое, тусклое время, один непрерывный ноябрь, размеченный чередой государственных похорон. В школу мы в тот день так и не вернулись, а пошли в винный у подворотни смотреть, не завезли ли портвейн.
Еще та осень запомнилась военными сборами, к которым мне в военторге купили кирзовые сапоги и к ним настоящие байковые портянки. Я довольно ловко научился заматывать портянки, и этот навык пригодился мне через пару лет на Чукотке, где я неделями носил болотные сапоги.
Так смерть Брежнева у меня и осталась в памяти: снегом, сыростью, портянками и теплым пивом.
В это трудно уже поверить, но я родился при Брежневе и прожил при нем первые четыре года жизни. Помню какие-то смутные образы по черно-белому телевизору, длинные речи в программе "Время" - я засыпал под этот бубнеж телека из соседней комнаты. Программа "Время" уходила в ночь и казалась длиннее самой Вечности.
Брежнев умер, и его похороны были первым телевизионным реалити-шоу в моей жизни
Помню еще свое первое столкновение с политической сатирой - дедушка хохоча говорил "Нет колготок, нет конфет, нахрена нам такой дед" и меня этот тоже дико смешило. Возможно из-за словосочетания "нет колготок", ведь колготки были непременной частью гардероба советского ребенка. Некая абсурдность бытия транслировалась взрослыми в мой крошечный четырехлетний мозг, и расцветала там смехом.
Потом Брежнев умер, и его похороны были первым телевизионным реалити-шоу в моей жизни.
Вряд ли кто-то тогда мог представить, что через 40 лет у власти будут люди, по сравнению с которыми маразматичное брежневское Политбюро покажется мудрым и аристократичным римским сенатом.
Сравнения с нынешним несменяемым правителем – не в его пользу – встречаются часто.
40 лет назад умер Леонид Брежнев. Тогда казалось, что не может быть ничего нелепей, глупей и смешней власти кремлевских старцев и их шамкающего лидера. И нет ничего постыдней войны в Афганистане.
История повторилась, но снова в виде трагедии. Без всякого фарса. Путин идет по стопам Брежнева, но там, где у «дорогого Леонида Ильича» были ошибки, у нынешнего хозяина Кремля – сознательные преступления.
Брежнев копил ядерный арсенал, но ни ему, ни его команде и в голову не приходило грозить им другим странам
Немощный руководитель СССР одобрил афганскую авантюру под давлением своего окружения – в том числе кумира Путина, главы КГБ Юрия Андропова, но сумел каким-то чудом не ввязаться в куда более страшную войну в Польше. Брежнев копил ядерный арсенал, но ни ему, ни его команде и в голову не приходило грозить им другим странам. В 60-70 годы были проедены и растрачены огромные доходы от продажи сырья, но на фоне того, как были разворованы деньги нулевых и десятых, советский период выглядит образцом рачительности.
Тогда нам врали безбожно, и думалось, что дальше некуда, но дикторы программы «Время» той поры просто настоящие правдорубы на фоне Соловьева, Симоньян и иже с ними.
В начале ноября 1982 года казалось, что хуже уже быть не может. Путин доказал, что предела совершенству зла нет, пока он есть – хуже будет всегда.
Поздние 70-е, годы застоя. Мальчик спрашивает: «Папа, Ленин хороший?» — «Хороший». — «А Сталин плохой?» — «Плохой». — «А Брежнев?» — «Не приставай: умрет — узнаешь».
Прошли годы. Мальчик вырос. А Брежнев оказался хорошим.
Многие уточняют, что хорошее началось в основном после ухода Брежнева – и завершилось распадом СССР.
40 лет, как умер Брежнев. Я как раз закончил школу и уже учился на истфаке МГУ. Кто тогда думал, что с этого дня история, которая, казалось, остановилась, вдруг побежит, побежит...
С этого дня история, которая, казалось, остановилась, вдруг побежала
А возможно старт нужно отсчитывать не с 10 ноября, а с 23 марта 1982 года. Тогда на 76-летнего нездорового генсека, приехавшего на авиационный завод в Ташкенте, свалились железные помосты и куча людей. У Брежнева были сломаны ключица и ребра, повреждено легкое, что и ускорило течение времени, приблизив дату смерти. Так Узбекистан неожиданно сыграл не последнюю роль в завершении эпохи застоя, а может быть и всей советской эпохи...
Порой революции бывают локомотивами истории, но гораздо чаще движение вперед начинается со значительно более простой причины – кончины того политического лидера, который развитие тормозил. Сорок лет назад умер Леонид Брежнев, и его смерть стала для СССР локомотивом более мощным, чем любая революция.
В основе социального развития часто лежат медицинские причины. Революции стали сотрясать основы лишь в Новое время (раньше крестьянские восстания или городские бунты к радикальным переменам не вели), тогда как смерть царя, короля или вождя могла открыть дорогу реформам, которые замыслил его наследник.
Смерть Брежнева открыла дорогу к власти Михаилу Горбачеву, который, казалось бы, был порождением старой советской системы, однако, в конечном счете, ее сломал. Но, конечно, большое значение здесь имела не только его смерть. В «пятилетку похорон правительства» один за другим уходили на тот свет влиятельные члены политбюро Косыгин, Суслов, Устинов, Андропов, Черненко. Каждая смерть освобождала место в высшем эшелоне власти и приводила к тому, что политбюро пополнялось сравнительно молодыми партократами.
Изменения в жизни миллионов людей зависят не от воли этих миллионов, а от крохотного сосудика в мозгу престарелого вождя
На первый взгляд все они были «верными ленинцами», но, как оказалось впоследствии, каждый из них имел собственное представление о том, что следует делать со страной в соответствии с заветами Ильича. Каждый из них хотел в той или иной мере личной власти и связанных с нею выгод, однако вынужден был вступать в схватку с «коллегами», которые тоже хотели власти и имели при этом иные взгляды. Нарушение сложившегося при Брежневе равновесия постепенно расшатало систему и привело к событиям 1989 – 1993 гг., которые вполне можно назвать революцией. Таким образом, не революция породила перемены во власти, а наоборот: перемены во власти, связанные с «гонкой на лафетах», породили революцию и связанные с этим серьезные экономические преобразования.
Многим из нас обидно бывает от того, что изменения в жизни миллионов людей зависят не от воли этих миллионов, а от крохотного сосудика в мозгу престарелого вождя. Но, увы, такова реальность истории: с малого начинаются великие перемены.
«Дорогой Леонид Ильич» правил 1/6 частью земной суши 18 лет. Ну, не то, чтобы правил, особенно после 70 лет (1976), скорее сибаритствовал, уж больно охоч был до высокознатных радостей жизни.
Но именно его имя носит сформулированная западным политбомондом так называемая «Доктрина Брежнева», трактовавшая взятое себе Москвой право вмешиваться во внутренние дела государств Восточного блока для «сохранения завоеваний социализма» и «отпора агрессивным замыслам НАТО».
При Брежневе войска Варшавского блока, а практически, только советские войска вошли в Чехословакию в августе 1968-го и едва не вошли в Польшу в 1979-м. Именно Брежнева кремлевские старцы уговорили дать согласие помочь афганским коммунистам и устроить переворот в Кабуле в декабре 1979-го с последующим введением советского «ограниченного контингента»…
Все эти «доктринальные» вмешательства Кремля теперь история, - разумеется, не по Мединскому, - уже квалифицирует как первые глубокие пароксизмы советского режима, приведшие к его падению. Дальше были «гонки на лафетах», вожди в Кремле уходили в мир иной раньше, чем вверенный им народ успевал запоминать их по имени-отчеству.
Горбачевская перестройка была уже не в силах остановить распад СССР.
Путин правит Россией, которую Ельцин велел ему «беречь», уже 23-й год.
Лучшим способом для этого он выбрал присоединение к ней военным путём территорий соседней Украины, что было закреплено молниеносными поправками в Конституцию. И вот, российская армия на глазах всего мира сдает противнику областной российский центр Херсон, закреплённый в этом статусе в Основном законе страны.
Впрочем, я не уверен, что Б.Н.Ельцин что-то типа «не сберегли…» бросил бы по этому поводу. Причина проста, ему бы и в голову бы не пришло отбирать Херсон силой у «братской» Украины.
Впрочем, я сейчас не об этом, «херсонская развязка», как представляется, возможно, лишь часть большой военно-политической разработки, которую Кремль назовёт очередным «жестом доброй воли» по направлению к миру, а из Суровикина попытаются там слепить Кутузова, сдавшего Москву Наполеону из гуманитарных соображений. И вообще, за Херсон ответят генералы, но не Главкомверх, как за сдачу Москву не отвечал император Александр Первый. Но у него впереди был триумф Парижа, куда он привёл казаков купать своих коней в Сене.
Что у Путина впереди, даже боюсь загадывать…
Так вот, к тому, с чего начал, - умер маршал Брежнев 40 лет назад, и кто об нем, извините за сленг, сегодня вспоминает?
Сорок лет - всего сорок лет назад! - умер тот, кто казался нам вечным. Умер позже, значительно позже, чем выстроенная им стабильность. Окончательно ее добила никому, кроме идеологов, не нужная вобла и цинковые гробы.
Можем повторить?
Против аналогий с нынешним российским строем предостерегает в своей колонке для канала "Кремлевский безбашенник" экономист Владислав Иноземцев:
Брежневская эпоха стала временем окончания больших коммунистических экспериментов: не было ни коллективизации, ни совнархозов, ни партийных чисток, ни масштабных войн. Система достигла своей завершённости – сохранив одну огромную уязвимость: неспособность взаимодействия с внешним миром. Советская экономика сознательно не признавала существовавших в этом мире ценовых пропорций; советское образование базировалось на давно утративших актуальность социальных доктринах; советские люди не были готовы увидеть различия в стандартах потребления. В результате система могла существовать, только огороженная железным занавесом и не затрагиваемая никакими реформами. Что ещё хуже – власти постоянно обещали народу новые достижения, каковые, мягко скажем, ощущались всё меньше (а социальная несправедливость в провозгласившей высшей ценностью равенство стране – всё сильнее). В результате после смерти генсека начались (пусть и в разном – андроповском и горбачёвском – стиле) реформы, которых система не пережила.
Новая российская реальность отличается от брежневской фундаментально
Сегодня многие говорят, что мы якобы живём в 1984 году – причём не только из-за сходства происходящего с сюрреалистическими образами из романа Дж.Оруэлла, но и из-за ожидания краха очередной застоявшейся системы. Я не думаю, что такая аналогия справедлива – по ряду причин. Новая российская реальность отличается от брежневской фундаментально. Никакой демагогии о равенстве и справедливости нет и в помине. Обещаний повышения благосостояния и сказок о коммунизме – тоже. В информационном отношении страна открыта, свободы выезда из неё тоже пока никто не отменил. Экономические пропорции приведены к мировым, а частный бизнес до последнего готов бороться за выживание, а не банкротить и разносить по частям предприятия, как делали это красные директора. Поразить население несоответствием обещаний и реальности попросту невозможно – люди существуют практически полностью независимо от государства (хотя пропаганда, а вслед за ней и многие либералы, утверждают обратное).
Мы не в 1982-м и не в 1984-м, а в 2022-м году, и уроки 1980-х к нам неприменимы
В таких условиях элита даже не задумывается о реформах, как не мечтает о них и народ. Люди «реформируют» сами себя – можно зарабатывать, не заморачиваясь моральной стороной вопроса; можно воровать бюджетные деньги, надеясь не столкнуться с местью системы; можно убыть с нажитым за рубеж: в общем, вариантов изменения собственной жизни есть масса, и все они (если, конечно, нет желания отъехать в колонию во Владимирской области на неопределённый срок) никак не связаны с изменением общества. Поэтому мы не в 1982-м и не в 1984-м, а в 2022-м году, и уроки 1980-х к нам неприменимы. Леонид Ильич может спать спокойно – построенная выходцами из Советского Союза система намного прочнее советской, хотя некоторым и кажется, что она столь же неустойчива, как и та, что начала рушиться сорок лет назад...
