Иван Толстой: Михаил Григорьевич, Вы обещали рассказать про книгу о малоизвестном в России писателе, которого звали весьма непривычно: имя итальянское, фамилия украинская.
Михаил Талалай: Да, вышла книга o Джорджо Щербаненко. Но это не моя книга, а одного миланского журналиста – Алессандро Трочино. О ней я узнал просто из газеты: прочитал, что в Миланском университете в парадном Наполеоновском зале будет презентована новая книга о замечательном писателе Джорджо Щербаненко. Она так и называется: “Щербаненко в Милане”. Подзаголовок: “Отец итальянского нуара”. Конечно, меня это все заинтересовало.
Самый главный успех Щербаненко – это квадрология с миланским сыщиком Дукой Ламберти. Это четыре романа: “Частная Венера” (в России этот роман был переведен под названием “Венера без лицензии”), затем “Предатели по призванию” (в оригинале – “Предатели всех”). Третий роман на русском называется “Юные садисты” (по-итальянски “Юные участники бойни”. И последний роман, который вышел в год смерти писателя, – “Миланцы убивают по субботам”. Он и по-итальянски точно так же называется.
Щербаненко стал известен и благодаря кинематографу
Щербаненко стал известен и благодаря кинематографу. Очень популярный фильм семидесятых годов – “Миланский калибр 9”, тоже, скажем так, о бандитском Милане. И Тарантино упомянул этот фильм 1972 года как один из тех, которые входят в генеалогию его собственного творчества.
Итак, была презентация книги, созданной в литературно-краеведческом жанре. Автор Алессандро Трочино описывает места, где жил сам Щербаненко, где гулял и расследовал преступления его герой Дука Ламберти, чем тот питался, что пил и в каких трактирах, с кем встречался. Оказывается, существуют экскурсии, которые проводят по Милану, и они обычно начинаются с площади, которую я хорошо знаю, это пьяцца Леонардо да Винчи. Там есть дом, в котором якобы жил герой Щербаненко Дука Ламберти. Сейчас в нем находится популярный бар, который горожане называют просто “паб”. И экскурсии по бандитскому Милану стартуют с пьяццы Леонардо да Винчи именно от этого “паба”.
Алессандро Трочино, автор книги о Джорджо Щербаненко, так представляет своего героя:
“Он печатал, сгорбившись, предплечья плотно прижаты к телу, два указательных пальца согнутые, как молотки, быстро бьют по клавиатуре. В гостиной всегда был включен американский проигрыватель, в который можно было загрузить сразу с десяток виниловых пластинок-сорокопяток. Неизменно присутствовал бенгальский кот по кличке Беллогатто [то есть кот-красавец]. На книжных полках – справочники по портативному огнестрельному оружию, книги Бертрана Рассела, Уильяма Фолкнера, отчет о бомбардировке Дрездена, сборники по философии и математике. Курил он исключительно сигареты Эд Лоренс, с египетским табаком”.
Конечно, как водится, задавались разного рода вопросы к Александру Трочино. Посетители этого мероприятия интересовались, почему слава к писателю пришла только сейчас, почему в свое время к нему относились снисходительно. И Трочино объяснил, что Щерба (это сокращенный вариант, Щербаненко сложно для итальянцев) пришел к своему коммерческому успеху не в то время и не с теми текстами.
Журналистов на литературном Олимпе не очень приветствуют
Как это понимать? Последняя его прижизненная, весьма популярная книга вышла в 1969 году. Гремит еще революция 1968 года. Какой там комиссар Дука, какие там бандитские города – Милан и его сателлиты! Поэтому поколение 70-х годов Щербаненко не читало. Его, более того, считали правым, чуть ли не фашистским автором, что совсем не соответствует действительности. Ну, и затем он не вошел в клуб великих, замечательных итальянских писателей той эпохи, ну скажем, таких как Альберто Моравиа или Леонардо Шаша, потому что писал жанровую литературу, которая считалась тогда “около литературы”, паралитературой. Он писал романтические романы, научную фантастику, вестерны. Ну, и прославился, конечно, как детективщик. Причем, в литературу он пришел из журнализма, и журналистов тоже, в общем-то, на литературном Олимпе не очень приветствуют.
Конечно, на презентации я задал и свой вопрос, показав свою эрудицию, подготовленность в деликатной, интеллигентной форме. Я спросил: “Тексты Щербаненко – они исключительно итальянские или в них просматривается какой-то русский взгляд или, может быть, даже украинский, раз он родился в Киеве, взгляд иностранца, обращенного на бандитский Милан?”
При этом я выказал знание фактуры, пояснив, что, естественно, здесь мало о чем можно говорить, потому что писатель прожил в Киеве всего лишь первые три года, но тем не менее какие-то элементы утраченной отчизны у него могли сохраниться – благодаря его семье. Тут я сослался на обнаруженный мною архивный документ о венчании его родителей. Его отец был киевлянин, учитель латинского языка в гимназии, пребывал еще молодым человеком в Риме в командировке, скажем так, советским словом. Там он полюбил римлянку, Леду Джуливи, и я обнаружил в реестрах русской православной церкви в Риме запись о венчании 1909 года: венчался Валериан Щербаненко, российский подданный, православный студент из мещан с римлянкой католичкой Ледой-Марией Джуливи. Сам Джорджо, впрочем, родился спустя три года уже в самом Киеве, и был крещен на брегах Днепра с именем Владимир.
“На ваш вопрос ответит свидетель”
Тут автор презентуемой книги Трочино на меня посмотрел из президиума и сказал: “На ваш вопрос ответит свидетель”. С первого ряда поднялся солидный сеньор, как оказалось, сын писателя. В самом деле, среди слушателей был Альберт или по-итальянски Альберто Щербаненко, который приехал из Швейцарии, где живет. Господин в серьезном возрасте… Он ответил, что, собственно, русскости или украинскости в творчестве Щербаненко не наблюдается, хотя сам Джорджо в своем небольшом автобиографическом очерке все-таки описал трагические годы Русской революции.
Дело в том, что бабушка присутствовавшего в Наполеоновском зале Альберта Владимировича Щербаненко, когда потеряла в том революционном вихре своего мужа, решила отправиться на его родину, уже в советский Киев. Это было в начале 1920 года, и она взяла с собой маленького Джорджо. Вообще по паспорту он был при рождении Владимир, как я уже сказал. Он и подписывался в переписке иногда как Володя – своим, так сказать, первым именем. Джорджо – это литературный псевдоним, по имени умершего брата.
Леда Джуливи, в замужестве Щербаненко, приехала уже в Киев, где узнала, что муж ее был расстрелян. Кем был расстрелян, не очень понятно, со слов очевидцев якобы – большевиками. Вернулись они в Италию, с большими приключениями (сидели в беженском лагере в Одессе, их не выпускали, у них уже не было соответствующих документов, потом попали-таки в Константинополь). Щербаненко уже было лет 8-9, и он это все описал. И вот это, по сути дела, единственный его текст о русско-украинских корнях.
После окончания презентации я, конечно, подошел к Альберту Владимировичу и стал задавать ему другие вопросы. Он на меня взглянул задумчиво и сказал: “А вы, знаете, прочитайте, пожалуйста, мою собственную книгу”. Оказалось, что у него есть книга об отце: в итоге пришлось ее заказать, прочитать, и многое прояснилось. В частности, в ней Альберто опубликовал удивительный документ, это к вопросу о корнях. Оказывается, уже после смерти Джорджо Щербаненко его вдова отправилась в советское консульство в Милане и оставила там запрос на поиски родственников мужа.
Итак, в 1971 году вдова писателя отнесла следующее заявление (напомним, что его настоящее имя Владимир).
“Я, Тереза Щербаненко-Бандини, итальянка, родившаяся в Милане 24 декабря 1909 года, проживающая по адресу виа Плинио, 6, Милан, Италия, прошу найти родственников моего покойного мужа, Владимира Валериановича Щербаненко, который родился в Киеве, 28 июля 1911 года. Мать моего мужа, Леда Джуливи, проводила холодные периоды года в Италии с маленьким Владимиром. В начале Первой мировой войны она пребывала в Риме. Не имея в течение многих лет никаких известий о своем муже Валериане Афанасьевиче Щербаненко, Леда Джуливи отправилась на рубеже 1919-1920 годов с маленьким Владимиром в Киев на поиски. В Киеве ей сообщили, что ее муж был убит во время революции в гимназии, где он находился вместе со своими учениками.
Леда Джуливи вместе с сыном и другими беженцами при помощи Международного Красного Креста была отправлена на корабле «Карло Поэрио» в Константинополь, откуда в 1920 или 1921 году вместе с сыном Владимиром добралась до Италии. В Италии она и ее сын считали себя итальянскими гражданами, но не имели формального гражданства и считались аполидами.
Я сама итальянка, родившаяся в Милане 24 декабря 1909 года, вышла замуж за Владимира и поэтому тоже стала считаться аполидом. Мы поженились 31 января 1931 года в Милане. В 1933 году мой муж направил в советское консульство, которое тогда находилось на площади Дуомо, номер 31 в Милане, заявление с просьбой дать ему возможность вернуться в Россию.
Мой муж никогда не считался советским гражданином
Я сама принесла это заявление. Его просьба не была удовлетворена и мой муж никогда не считался советским гражданином. Тогда в 1935 году он обратился к итальянскому правительству с просьбой о предоставлении ему гражданства. Прошение было удовлетворено. Мой муж Владимир Щербаненко был известен под псевдонимом Джорджо Щербаненко. Он умер 27 октября 1969 года в Милане.
У меня была дочь Елена, родившаяся в Милане 1 августа 1932 года и умершая 22 декабря того же года, а затем сын, Альберто, родившийся в Милане 20 мая 1939 года, который до сих пор жив и переехал в Швейцарию по работе. Я хотела бы получить известия о родственниках моего мужа. Пожалуйста, помогите мне также в поиске сведений о могиле Валериана Афанасьевича Щербаненко, отца моего мужа. Заранее благодарю вас”.
Никаких сведений вдова не получила. До сих пор не известно, что сталось с отцом писателя, а также почему будущий писатель в 1933 году пожелал репатриироваться в СССР, в чем ему было по счастью отказано.
Во время презентации Алессандро Трочино постоянно употреблял литературный термин “джалло” и называл Щербаненко “джаллистом”. Я заинтересовался этим термином, который, конечно, cлышал и прежде, но теперь выяснил, что этот термин в итальянской и русской культуре имеет несколько разные значения. В Италии “джалло” – это исключительно термин литературный. Так тут стали называться детективы, криминальное чтиво, которое в конце двадцатых годов крупнейшее издательство “Мондадори” стало выпускать в мягких обложках желтого цвета. И с той поры, начиная с тридцатых годов, все детективы стали называть желтыми – “джалло”. Кстати, при Муссолини “джалло” было запрещено, нельзя было показывать бандитскую сторону Италии, при фашизме негатива не могло быть. А после падения фашистского режима “джалло” вновь расцвело. В то время как в русском обиходе “джалло” – это кинематографический жанр. Это те фильмы, которые в Италии называют триллерами, но с элементами такой вот итальянскости, особых итальянских нюансов, изящного саспенса и прочего. Не буду вдаваться уже в кинематографические подробности.
И тут опять выяснилась сфуматура, как говорят итальянцы, то есть нюансы
Но что удивительно, автор новой книги в ее титуле назвал “джаллиста” Щербаненко отцом итальянского нуара. И тут опять выяснилась сфуматура, как говорят итальянцы, то есть нюансы. Нуар в Италии – это опять-таки литературный жанр, отличающийся от обычного криминального тем, что, главный герой – это не расследователь преступлений, сыщик, а, быть может, жертва или же убийца, насильник. В то время как в нашей культуре нуар – это, опять-таки, в первую очередь кино.
В книге сына писателя оказалось множество полезной для меня информации. Это действительно замечательная сыновья работа! Здесь, в частности, Альберто провел полную каталогизацию псевдонимов отца. Оказалось, наш плодовитый автор использовал 45 псевдонимов! И он действительно был плодовитым. Далее Альберто составил, ну, не полный список произведений отца, но по крайней мере их статистику – то, что опубликовал его отец. Альберто – инженер по образованию, поэтому он всё таблицами расписал.
Категория: романы. 92 романа. Причем, следующая рубрика идет “с псевдонимами”: 26 из 92. Далее – периодизация написания этих романов. Далее – рассказы. Опять-таки удивительная цифра – 1380 рассказов! Потом есть такие категории, как философские очерки, сборники поэзии, театральные пьесы, радиодрамы, фотороманы, телевизионные сюжеты, и всего сын насчитал у отца 4016 произведений.
Рекламный анонс на книгу Альберто Щербаненко “Пять жизней Джорджо Щербаненко”, Милан, издательство Фельтринелли, 2019 год.
Паломничество Альберто Щербаненко по папкам с перепиской, кипам машинописных текстов и стопкам опубликованных, а иногда и неопубликованных романов его отца начинается в большом встроенном шкафу в квартире на улице Плинио, номер 6 в Милане. Лабиринтный поиск причин, стоящих за словами, которыми писатель на клочке бумаги предсказал в 1938 году свою смерть. Пронзительное и авантюрное путешествие через память и историю, а также через уникальные сюжеты, придуманные отцом автора книги, от которого мы узнаем не одну его жизнь, а пять. Жизни, прожитые в Киеве, Риме, Милане, в эмиграции в Швейцарии с 1943 года до конца войны.
В этой книге автор находит человека, изгнанника и, возможно, шпиона
Чтобы заработать на жизнь, Джорджо Щербаненко трудился в разных сферах, затем вошел в издательский мир, сотрудничал с крупными газетами и редактировал женские журналы «Белла» и «Новелла». Его романы показали его как одного из величайших рассказчиков жанра, с историями о темных сделках и странных смертях, о суровых и отчаянных делах, которые вдохновили лучшие итальянские фильмы. В этой книге автор находит человека, изгнанника и, возможно, шпиона. Главное, он находит Отца”.
Альберто Щербаненко со своим инженерным подходом распределил пять периодов жизни своего отца, поэтому и титул его книги: “Пять жизней”. Первая жизнь – от рождения до бегства из рухнувшей российской империи в Италию. Затем вторая жизнь – это обоснование в Милане в 1927 году и работа в совершенно в разных сферах: он и на рынках трудился, и подметалой, и барменом, но потом потихонечку проник в журналистику. Такова вторая жизнь.
Третья жизнь – это бегство в Швейцарию и послевоенное время. Он спасался от фашизма, сбежал в 1943 году в нейтральную Швейцарию, затем вернулся и продолжал как журналист.
Четвертая жизнь – буржуйство. Так я иронично переведу нейтральное итальянское слово, которое придал Альберто этой четвертой жизни – “боргезия”, то есть, скажем так, бюргерство, много хуже звучит “мещанство”. Это десятилетие, когда Щербаненко стал достаточно обеспеченным литератором, писателем его все-таки тогда еще трудно назвать.
И последняя, пятая жизнь – это международная известность
И последняя, пятая жизнь – это международная известность, уже писателя, начиная с 1960 по кончину, в 1969 году, 10 лет. На пике международной известности в возрасте всего 58 лет Джорджо Щербаненко скончался, едва успев издать последний, четвертый роман о Дуке Ламберти.
Тут я задал нетактичный вопрос, на который, признаться, знал уже ответ. Я спросил у Альберта Владимировича: “А у вас есть сестры или братья?” Дело в том, что про существование сына Щербаненко я узнал только на этой презентации. А в интернете, в публикациях, на разных сайтах фигурирует совсем другое имя – Чечилия Щербаненко, его дочь. Он как-то затуманился и сказал: “Все-таки прочитайте мою книгу”. И в этой книге я обнаружил действительно деликатную семейную историю. Дело в том, что писатель после десяти лет брака оставил свою супругу Терезу, ту, что потом ходила в советское консульство, и своего маленького сына. И затем у него появилась, скажем так, другая женщина, в русскоязычной литературе о Щербаненко ее называют второй женой. Но развестись с первой, и формально последней, женой он не мог. Они венчались в католической церкви, разводов тогда практически не было. Поэтому в книге сын называет новую женщину отца compagna, что по-русски не знаю, как это и сказать, – сожительница, любовница, партнер.
В итоге они долго жили вместе и от этого партнерства появились две девочки, которых их отец удочерил. И это было не просто, потому что требовалось разрешение его официальной супруги Терезы, с которой он навсегда повенчался. И появились две девочки с фамилией Щербаненко.
И тут новая сложность. Еще во время публичного ответа на мой вопрос о корнях Альберто как-то туманно высказался, что фамилия Щербаненко – в общем-то, тоже псевдоним, так как она на книгах стоит написанной через “c” (Scerbanenco), а надо бы как в документах, через “k” (Scerbanenko). Выяснилось, что действительно существуют две версии написания фамилии писателя на латинице. Все его романы выходят через “c” (Scerbanenco). И его две удочеренные девочки были зарегистрированы именно через “c”. И одна из них, Чечилия, которая вышла на первый план, издает романы своего отца под той же самой фамилией, Scerbanenco. А наш Альберто выпустил свой биографический труд, получается, под другой, истинной фамилией, через “k” (Scerbanenko). Cложности отношений между сыном и его сводными сестрами чувствуются и в его книге.
Сама Чечилия, повторю, на виду. Она ездит в Киев, она основала литературную премию за лучший итальянский детектив имени Джорджо Щербаненко. Конечно, она везде пишется через “c” и прочее, прочее. И более того, Чечилия буквально на несколько месяцев ранее Альберто, того, который через “k”, выпустила биографическую книгу о своем отце, которая теперь везде позиционируется как самая первая биография писателя.
Альберто Щербаненко опубликовал поразительный документ, с которого, собственно, и начинает свою книгу, чтобы ошеломить читателя. Странный текст, который Джорджо Щербаненко написал, когда ему было 27 лет. В этом тексте он описывает свое саморазрушение. И себя лично он изображает как некого робота, который постепенно рассыпается по винтикам в прах.
Записка 1938 года, обнаруженная Альберто Щербаненко в отцовском архиве.
“Разрушение Джорджо Щербаненко началось 19 ноября 1929 года.
Щербаненко, сконструированный в 1911 году по длиннолинейно-лимфатической модели, с готовым интеллектом, тогда еще не был закончен во всех деталях (его инстинкты и костно-мышечная структура не получили должные сертификаты).
Однако тут же работа по разрушению Щербаненко началась, и с огромным усердием. Первым делом она ручным способом повредила его нервную систему, уничтожив всякую возможность дальнейшего развития. Щербаненко остановился навсегда, пребывая в почти абортивном состоянии. Голод, лишения и постоянное беспокойство завершили дело. Запущенная машина по ущербу интеллекта уничтожила все физические очаги сопротивления. Превратившись в некий параноидальный скелет, Щербаненко настаивал только на одной детали: на своей совести. Первоначальные попытки ее разрушить были тщетны. Но 29 апреля 1938 года и этот последний бастион сдался. Устав от бесполезной борьбы со всеобщей глупостью, его совесть ушла в отставку. Универсальный Принципал принял эту отставку, и имя Джорджо Щербаненко было вычеркнуто из реестра душ. Его тело, вернее, его внешняя оболочка, продолжала жить еще лет десять, в богатстве и бесполезности. Однажды синьора Делла Фальче, проходя мимо дома, где жил Джорджо Щербаненко, увидела его скелет, обернутый драгоценной тканью, и забрала с собой эту ткань. Это было 6 декабря 1969 года”.
Поразительно, что автор этой записки назвал точный год своей смерти, ошибившись лишь на пару месяцев. Указанные даты, начала разрушения – 1929 год, и ухода совести в отставку в 1938 году, в публикации не разъяснены.
Иван Толстой: Михаил Григорьевич, при таком погружении во все эти биографические детали будете ли Вы что-то писать о Вашем новом герое?
Михаил Талалай: Пожалуй, о самом Владимире-Джорджо Щербаненко я не решусь писать. Уже столько жизней у него получилось – пять жизней у сына и дочь Чечилия свою биографию назвала “Жизнь Джорджо Щербаненко”, – тут у нее только одна отцовская жизнь, но зато главная, фундаментальная (у книги дочери есть второй титул, “Фабрикант историй”). Поэтому вот уже у детей получается шесть жизней для одного человека.
Я бы написал и если не книгу, то статью – об отце писателя. Его судьба меня весьма заинтересовала. Дело в том, что вот он влюбленный студент, он в Риме, в русской церкви венчается с римлянкой, они вместе возвращаются в Киев, а потом – детектив. Его супруга вместе с маленьким Володей возвращается, неизвестно почему, в Италию и связь с Валерианом Афанасьевичем Щербаненко навсегда прерывается. Он не отвечает на письма, о нем мы ничего больше не знаем. Его ищет жена.
Мне попался в интернете газетный текст: Леда Джуливи обращалась в Риме в российское посольство с просьбой найти мужа. И в Киеве, еще до революции, в местной газете была опубликована небольшая такая заметка, что, мол, итальянская жена ищет своего мужа-киевлянина, и те, кто знают Валериана Афанасьевича, сообщите, пожалуйста, ему об этом. Это конец 1916 года. Уже после революции Леда Джуливи приезжает в “красный” Киев с сынишкой, об этом мы уже рассказывали, ищет своего пропавшего супруга, не находит, возвращается в Италию и всем сообщает, что его зверски убили красные, расстреляли, причем, прямо во дворе гимназии вместе с учениками-гимназистами. Сами большевики в этом преступлении не сознались.
Меня, признаться, такая концовка не очень убеждает. Странным образом никто никогда не занимался точными обстоятельствами исчезновения и гибели Валериана Афанасьевича. Кто его убил и почему? Красные, потому что он был белым, или белые, потому что он был красным? Убили ли его петлюровцы? Немцы? Поляки? Может, он пережил Гражданскую войну и тоже взял псевдоним? Скрылся с новой женщиной, партнером? Об этом мы пока еще ничего не знаем, и тут, возможно, выйдет новый джалло или нуар.
