Недавний скандал с выставкой Ростислава Лебедева "Жесткие склейки" показал всем истинный размах цензуры в российских музеях. Чиновники недрогнувшей рукой вычеркнули из списка экспонатов три десятка работ известного художника, фактически живого классика, а еще две картины сняли с экспозиции уже после открытия. А фамилию не менее знаменитого куратора Андрея Ерофеева вообще убрали с афиши. Но людей, знакомых с ситуацией в этой сфере, удивили не столько сами запреты, сколько то, что художник и куратор не побоялись публично рассказать о них в соцсетях и в интервью Радио Свобода.
Участвуют в цензурном процессе все, причем часто без всяких указаний сверху
Цензура в российских музеях сегодня – дело настолько привычное, что даже новости о закрытии выставок уже никого не удивляют. С начала войны с Украиной только в Москве раньше времени закрылись "Смена декораций" Григория Брускина в Третьяковской галерее, выставки "Тонкие граждане" и "Мастерская 20’23" в Московском музее современного искусства (ММСИ). С опозданием и после изъятия нескольких работ открылись "Выход через красную дверь" в той же Третьяковке (название выставки в процессе изменилось на "Вещь. Пространство. Человек"), "О химерах, гибридах, киборгах и людях" в музее Москвы, "Клин Новикова" в Русском музее. Эти случаи бурно обсуждаются в соцсетях, иной раз даже попадают в прессу. Но громкие скандалы – лишь верхушка айсберга. Гораздо чаще цензура осуществляется на более ранних этапах: под запрет попадают идеи выставок, отдельные произведения, художники и даже фамилии недостаточно благонадежных кураторов. Однако за пределы музейного сообщества информация об этом обычно не выходит. При разговорах с его представителями на эту тему иногда возникает ощущение, что речь идет о буднях сицилийской мафии: здесь и секретные приказы, которые передаются исполнителям устно через нескольких посредников, и круговая порука, и всеобщее нежелание выносить сор из избы. В частных беседах существование цензуры признают сотрудники практически всех культурных институций, где хоть изредка выставляют современное искусство. Но рассказывать об этом публично не готовы не только те, кто работает в музеях сейчас, но и те, кто уволился, эмигрировал и успешно трудоустроился за границей. Некоторые боятся, что это повредит их родственникам, оставшимся в России, но большинством движет цеховая солидарность: "Не хочу подставлять коллег, я с ними до сих пор дружу". Музейщики воспринимают цензуру как некое внешнее, навязанное вышестоящими чиновниками зло, от которого страдают все – от директоров до внештатных кураторов. Но механизм ее таков, что участвуют в цензурном процессе тоже буквально все, причем часто без всяких указаний сверху. И началось это не вчера...
Цензура до войны: никакой гомосексуальности, никакого Путина
В государственных музеях цензура появилась давно. "Я отчётливо ощущал, как все более сужался круг возможных для показа тем и направлений. И это началось не 24 февраля 2022 года, а раньше, с каждым годом набирая ход", – говорит Олег (имя изменено по его просьбе), бывший сотрудник одного из региональных музеев, работавший там с 2016 года. Он утверждает, что не общался с представителями власти сам, а узнавал о запретах от руководства музея. "К февралю 2022-го мне, в общем-то, даже и не нужно было лишний раз обсуждать с кем-либо, что мы будем показывать, а что нет – все и так было понятно. Никакой войны, никакой гомосексуальности, никакого Путина и так далее. Если что-то из этого будет в программе институции – последует публичный громкий скандал, масштаб и последствия которого неясны, и этого никто из руководства не хочет. У меня тоже внутренней задачи вызвать переполох не было, поэтому ситуация с самоограничениями тянулась и рутинизировалась". Когда началась война с Украиной, положение ухудшилось, отмечает Олег. "На работы художников мои коллеги стали смотреть в первую очередь не как на потенциально интересные зрителю, сложные, глубокие, а только вглядывались в них в поисках возможных рисков. В итоге мне стало понятно, что с любым, даже не радикальным, а хоть немного критическим современным искусством в рамках институций дальше будет все плохо, и я решил, что не хочу в этом участвовать". Олег уволился из музея и эмигрировал.
Там были цитаты из Оруэлла, и мне сказали, что это пропаганда антисемейных ценностей
Независимый куратор Александр Бурганов, уехавший из России осенью 2022 года, впервые столкнулся с цензурой в галерее "Беляево", с которой он сотрудничал внештатно, в 2021 году. Галерея входит в Объединение "Выставочные залы Москвы" (ОВЗ), подведомственное Департаменту культуры московского правительства. Бурганов вел курс по кураторству на философском факультете МГУ и предложил провести в галерее выставку, подготовленную его студентами. "Сняли одну работу, это была графика по Оруэллу. Там были цитаты из Оруэлла, и мне сказали, что это пропаганда антисемейных ценностей", – вспоминает куратор. Ни в одном российском законе, отмечает он, такой формулировки в то время не было. Также потребовали снять с экспозиции одно произведение видеоарта. "На 15-й минуте кадр интерьера какого-то заводского, в углу стоит бутылка из-под пива. Сказали: "Пропаганда алкоголя! Уберите!" На следующей выставке, "Отцы и дети", цензуре подвергся рисунок обласканного властями скульптора Александра Николаевича Бурганова, отца куратора: "Сняли работу, на которой был череп, сказали: "Возрастной ценз 6+, нельзя череп!" О запретах он узнавал от руководителя галереи (так в ОВЗ называют директоров) Елены Антроповой. Они были точечными и бессистемными.
"В ОВЗ была прецедентная система цензуры", – вспоминает независимый куратор Катя Финкельштейн. Она сотрудничала с этой организацией в 2020–2022 годах. "Однажды мы с сокураторкой предложили на open-call выставку о российских окраинах, – рассказывает она. – Заявку приняли, но потом оказалось, что нужно убрать слово "окраина". Выяснилось, что в какой-то из галерей была слишком критичная выставка о запустении периферии, и эту тему перестали пропускать". В итоге ей пришлось довольно сильно переработать всю концепцию выставочного проекта. Однако цензуру было относительно легко перехитрить. Например, выставку художника Николая Рындина (14 января – 6 февраля 2022) на этапе ее подготовки, по словам куратора Александра Бурганова, "мучили за религиозные мотивы". Работы, смутившие начальство, представляли собой старые двери с просверленными в них отверстиями – если подсветить их сзади, на них проступали изображения Богоматери, Иисуса и святых. Бурганов вышел из положения так: раздобыл письмо от священника, подтверждавшее, что чувства верующих выставка не оскорбляет, добавил в экспозицию картины Рындина, которые тот изначально выставлять не собирался, и вставил в презентацию выставки специально сделанные им фото дверей без подсветки – христианские образы на них вообще нельзя было разглядеть. "Когда утверждали проект, мы сделали акцент на то, что это выставка живописи... и чего-то там еще, не обращайте внимания!"
Кадровые чистки: музеи на военном положении
У сотрудников ФСБ были скрины моих перепостов и сообщений из телефона, где обсуждалась война
С началом российского вторжения в Украину в музеях стали закручивать гайки. Началось всё с кадровых чисток – чиновники от культуры попытались изгнать из подведомственных им институций сотрудников, выступивших против войны. В первые дни после 24 февраля в русскоязычном сегменте интернета появилось множество антивоенных петиций. Одну из них – на сайте change.org – за несколько суток подписало более миллиона человек (разумеется, среди них были не только россияне ). Открытое письмо российских работников культуры на сайте spectate.ru за семь дней собрало 18 039 подписей. После принятия так называемого "Закона о фейках" (Федеральный закон от 4 марта 2022 года № 32-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"), сделавшего антивоенные высказывания административно и уголовно наказуемыми, администраторы сайтов убрали списки подписавших из открытого доступа. Но чиновники уже успели их внимательно изучить. Уже в начале марта 2022 года в соцсетях появилась информация, что Министерство культуры, которому подчинены крупные федеральные музеи вроде Пушкинского и Третьяковки, и Департамент культуры правительства Москвы, в чьем ведении находятся городские музеи и театры, требуют увольнения сотрудников, подписавших петиции. Бурно обсуждали отставку заместителя директора по цифровому развитию ГМИИ им. Пушкина Владимира Определенова. Его прощальный пост в инстаграме, опубликованный 3 марта, заканчивался словами: "К сожалению, сегодня отношение к текущим событиям у меня совпадает далеко не со всеми коллегами из Министерства культуры Российской Федерации. Надеюсь, что это изменится в ближайшем будущем, но сейчас я вынужден покинуть любимый мной Музей". Впрочем, директора музеев, по всей видимости, не горели желанием расставаться со своими подчиненными. Массовых увольнений не произошло. Как минимум в одном из московских музеев сотрудникам, подписавшим петиции, в марте 2022 года предлагали либо написать заявление об уходе "по собственному желанию", либо взять больничный. По Трудовому кодексу РФ, пока работник болеет, уволить его нельзя.
Борьба с инакомыслящими шла не только в Москве, но и в регионах. Директора Музея Махачкалы Зарему Дадаеву уволили за антивоенную позицию 17 декабря 2022 года. "Руководство дало 48 часов на заявление об уходе или открытие дела по статье. У сотрудников ФСБ были скрины моих перепостов и сообщений из телефона, где обсуждалась война и донаты", – рассказывает она. По словам Дадаевой, сама она с цензурой не сталкивалась и даже успела сделать на разных площадках несколько проектов, так или иначе отсылающих к теме войны в Украине. "Но было понятно, что негласно делать что-то по повестке, когда на учреждениях культуры города Минкульт вывесил гигантские Z, уже нельзя. По крайней мере, никто больше не рискнул, – вспоминает она. – Цензуры и не потребовалось, особенно после показательной порки с моим увольнением, которая ошарашила всех и наделала много шума".
Черные списки: выставки без куратора... и без художника
Что ни день, то сюрприз, департамент просто рубит всё. И еще работает изнутри музея самоцензура
Московский Департамент культуры стал использовать списки подписавших петиции для давления на музеи. "От нас требуют выставочный план на согласование, концепции выставок, имена и шантажируют антивоенными петициями. "Вот, подписали петиции, значит, типа враги народа", – рассказывает Архип (имя изменено по его просьбе), бывший сотрудник Московского музея современного искусства (ММСИ). При этом, поскольку самих петиций больше нет в открытом доступе, в списке может оказаться кто угодно. "Кто там что подписывал, никто ничего не знает, не видит. Кого можно убрать, кого добавить, тоже непонятно. Это такое облако, которое как бы есть и которого как бы и нет. То есть это идеальный инструмент для шантажа". По словам Архипа, чиновники угрожают музейщикам лишением премий, а также тем, что "не будут выделять деньги, вообще закроют музей и т. д." Поэтому про сотрудников, когда-то подписавших петиции, Департаменту стараются лишний раз не напоминать. Если выставку готовит куратор, попавший в списки, ее концепцию посылают в Департамент без указания его фамилии, объясняет Архип. В пресс-релизах, каталогах и пояснительных текстах для посетителей на самой выставке фамилия опального куратора тоже не упоминается. Если же в списках оказывается художник, выставку отменяют еще на этапе концепции. "Что ни день, то сюрприз, департамент просто рубит всё. И еще работает изнутри музея самоцензура, когда начальник отдела говорит: 'Это мы не выставляем, то не выставляем... У нас списки, кого мы не выставляем". Но иногда согласования затягиваются, и тогда экспозицию могут закрыть накануне открытия или сразу после него.
Выставка может открыться – но без имени автора!
По словам Архипа, выставка художника Алексея Луки, совместный проект ММСИ и частного фонда Ruarts, в сентябре 2023 года была отменена именно по этой причине. "Аргументация была в том, что Алексей Лука подписал антивоенную петицию – и даже не одну, кажется". Сотрудники узнали об этом за несколько дней до монтажа выставки. В залах уже стояли специально построенные конструкции, на которых должны были размещаться работы художника. "Ruarts вбухал огромные деньги в эту выставку – там нужно было все застраивать, это должна была быть такая тотальная инсталляция", – вспоминает Архип. Сам проект по содержанию был вполне безобидным – он был посвящен размышлениям художника об окружающем пространстве и памяти. "Политики там было ноль". Но на этапе согласования с Департаментом возникла заминка, говорит Архип: "Долго тянули, потом сказали, что нет. Типа выставка может открыться – но без имени автора!".
Чуть раньше, в июле, закрылась групповая выставка выпускников школы современного искусства "Свободные мастерские", работающей при ММСИ. Она называлась "Мастерская 20'23. Видовые особенности" – художникам предложили поразмыслить над вопросом "Кто мы?" и создать работы, посвященные их восприятию себя. Вернисаж выставки 19 июля прошел без происшествий, но на следующий день посетители, пришедшие на выставку, обнаружили, что ее двери заперты. Художникам сообщили, что в здании прорвало канализацию. "Нам написали, что это из-за труб, трубы там все время чинят, – рассказала одна из участниц выставки Наташа Иванова. – Мы такие: "Ну, ладно!" Подождали три дня, неделю, две...". Наконец художники заподозрили, что причина в чем-то другом, и начали обсуждать это в общем чате. "Мы понимаем, что это не трубы, каждый художник в чате начинает думать, из-за какой работы закрыли выставку: "Это из-за этой!’, ’Нет, из-за моей!" Однако, как оказалось, дело было не в работах, а в их авторах. По словам человека, знакомого с ситуацией в музее, в списках оказалось тринадцать из них, что вызвало гнев Департамента. В конце концов сотрудники ММСИ все-таки сообщили об этом художникам. Естественно, устно. "Нас всех собрали в парке и сказали, что есть некие списки, куда попала где-то половина наших ребят, и из-за этого не смогли открыть выставку. Если раньше бывало, что блокировали какие-нибудь работы или названия работ, их можно было легко поменять и открыть выставку, то здесь как бы понятно, что ты половину людей не уберешь. Если остальные выставятся, то это будет обидно и для первых, и для вторых", – вспоминает Иванова. По ее словам, музейщики сослались на сезонное обострение цензуры. "Они говорят, что зимой у них типа легче получается такие выставки проводить". Другой участник, Гюрген Арутюнян, вспоминает события так: "Через две недели нам сказали, что этой выставки не было. Не в смысле "она закрыта", а в смысле "ее вообще не было" – а почему не было, они нам не скажут. Точнее, скажут только отдельным людям. Мне не сказали". Упоминание о выставке исчезло и с сайта музея.
Вот тебе, Наташа! Пришла в современное искусство – получай!
Для Наташи Ивановой эта история стала полным сюрпризом: себя она называет человеком аполитичным. "Я вообще не отношусь к числу людей, которые протестуют, что-то там подписывают или репостят, лайкают, я как-то всегда мимо этой темы прохожу. И я такая: "Ну ладно, вот тебе, Наташа! Пришла в современное искусство – получай!" Недавние студенты решили не сдаваться и все-таки выставили свои работы в одном из столичных заброшенных зданий – посетить экспозицию можно было, связавшись с участниками в соцсетях. Правда, свою не согласованную с властями выставку художники через несколько дней закрыли сами, не желая привлекать внимание полиции. Но 12 октября открыли ее в третий раз, уже легально и с расширенным составом участников – теперь в частном Центре творческих индустрий "Фабрика". Выставка называлась "Открыть, закрыть, повторить". На вечеринке, прошедшей в последний день ее работы 5 ноября, состоялся перформанс художника и бывшего участника телешоу "Битва экстрасенсов" Пахома (Сергея Пахомова), сейчас живущего в Берлине. По видеосвязи он провел "обряд очищения молодых художников от проклятия повторения одной и той же выставки".
Стали требовать по каждому художнику прилагать характеристику о его политических воззрениях
С черными списками приходится иметь дело не только государственным музеям, но и частным организациям. Например, ярмарке молодого искусства Blazar, которая проходит каждую осень в музее Москвы, подведомственном Департаменту культуры. В ней могут участвовать как галереи, так и отдельные художники в возрасте до 35 лет. Художники подают заявки на сайте ярмарки: если какую-то из них одобряет жюри, деятель искусства получает в свое распоряжение стенд и может торговать на нем своими работами. Во всяком случае, так было раньше. В 2023 году как минимум одна из потенциальных участниц получила в ответ на свою заявку письмо от организаторов, извещавшее о дополнительных проверках (орфография и пунктуация оригинала сохранены):
"Спасибо за вашу заявку! Мы с интересом ознакомились с вашим портфолио и очень хотели бы пригласить вас участвовать! Но к сожалению, нам необходимо (как резидентам гос площадки) в этом году проходить этап внешней проверки участников. Так получилось, что ваше ФИО оказалось во втором проверочном списке, результаты которого будут к концу недели. В то же время уже завтра мы хотели бы опубликовать имена участников и пригласить официально. Насколько для вас приемлимо получить от нас приглашение завтра и быть включенным в список участников, но в случае негативного решения сторонних проверяющих, к сожалению, отказаться от участия по крайней мере в этом году? Мы очень надеемся, что все будет хорошо, но к сожалению, не можем повлиять на ситуацию в обратном случае... Извините за эти сложности! Надеюсь на ваше понимание!"
Скриншот письма был опубликован в телеграм-канале об искусстве Juliet has a gun, который ведет искусствовед Джульетта Саркисян. В своем посте она назвала и имя адресата письма. "До чего дошло, даже Евгению Воронову зацензурили. Кто бы мог подумать". Удивление блогера понятно – Воронова не только художница, но и декан факультета графики МГАХИ им. Сурикова.
К проверкам художников на благонадежность власти пытались привлечь и самих музейщиков. Куратор Катя Финкельштейн вспоминает, что с лета 2022 года руководителей ОВЗ обязали проверять художников по неким спискам – подписывали они антивоенные петиции или нет, публиковали что-то на эту тему в соцсетях или нет – и "вообще собирать досье". По ее словам, многие ее знакомые уволились из организации, так как не хотели этим заниматься. Александр Бурганов также столкнулся с этой практикой, работая с галереей "Беляево". "С нас стали требовать по каждому художнику прилагать характеристику о его политических воззрениях и о том, в каких проектах он участвовал, высказывался ли он о политике в соцсетях и вообще не нарушает ли что-нибудь в его публичном проявлении какое-нибудь законодательство", – рассказывает он. Бурганов спросил у знакомых сотрудников ММСИ, от которых тоже требовали такие досье, как они решают эту проблему. По его словам, коллеги охотно поделились опытом: "Мы просто просим всех художников закрывать публичный доступ к соцсетям – типа там только для друзей. А в отчете пишем, что соцсети закрыты, посмотреть не можем". Официального приказа составлять досье Бурганов не видел, о нововведениях ему устно сообщала руководитель галереи Антропова.
Запретное искусство: цензура есть, а слова нет
Не допустили картину, написанную в 2005 году, – за то, что она была выдержана в желто-синей гамме
После начала войны в культурных институциях принялись с особым рвением искоренять крамолу. Сколько в этом было цензуры, а сколько самоцензуры, разобраться практически невозможно, так как в той или иной мере в процесс вносили свой вклад все, включая самих художников. "Закон о фейках" уже заработал, и перспектива оказаться в СИЗО, по примеру художницы и активистки Саши Скочиленко, мало кого вдохновляла. Как вспоминает Катя Финкельштейн, уже весной и летом 2022 года ей стало заметно, что художники действуют с оглядкой на цензуру – "работ, критичных к текущей ситуации, они просто не предлагали". Весной 2022 года Финкельштейн проводила в галерее "Богородское", относящейся к системе ОВЗ, арт-лабораторию "Место встречи" – художники должны были изучить московский район Богородское, где расположена галерея, и создать новые произведения, вдохновившись местным контекстом. Проект был запланирован еще до войны, но первая встреча с художниками произошла после ее начала. Финкельштейн вспоминает, что на ней присутствовала руководитель галереи Александра Осипова, которая сразу объяснила художникам, какие темы сейчас затрагивать нельзя. "Дословно не помню, но, в общем, это критика военной ситуации. Вообще критика государственного аппарата и всего, что с этим связано". По словам Финкельштейн, после встречи одна из художниц отказалась участвовать в проекте. Остальные не ушли и, как и требовалось, сделали работы для итоговой выставки в "Богородском". Критики властей в них не было, зато подавленное душевное состояние авторов выражалось недвусмысленно. Руководитель и куратор галереи (штатный сотрудник, отвечающий за выставки) цензурировать сами работы не стали, но, как говорит Финкельштейн, пристально изучали пояснительные тексты к ним и "давали обратную связь, что нужно поменять". После этого она вместе с художниками редактировала тексты, стараясь не исказить смысл. В результате "никаких подозрений в том, что что-то у нас не так, в этих текстах не оставалось".
После отъезда из страны Катя Финкельштейн задумала провести за рубежом выставку, посвященную цензуре в России. А Александр Бурганов еще до своей эмиграции завел в инстаграме аккаунт "Архив антивоенного искусства", где публиковал не прошедшие цензуру произведения. В его коллекции "запретного искусства" немало курьезов. Например, на одной из выставок в "Беляево" не допустили к показу картину его брата, заслуженного художника РФ Игоря Бурганова, написанную в 2005 году, – за то, что она была выдержана в желто-синей гамме. А у студенческой выставки "Зачем теперь нужно искусство?" (20 мая – 19 июня 2022) пришлось сменить название. "Она у нас в документах идет как "Молодежная выставка". Пусть так и называется!" – вспоминает куратор слова начальства. В день открытия на афише красовалась надпись "Выставка молодежи и студентов". А фразу "Зачем теперь нужно искусство?" ему разрешили написать чуть ниже – как подзаголовок.
В ту пору Бурганов был уверен, что функции верховного цензора для двух десятков галерей, входящих в ОВЗ, выполняла одна из сотрудниц объединения, с которой он вынужден был много общаться по работе. "Я воспринимал ее как главного цербера по цензуре, потому что я ей отправлял [описания будущих выставок], а она мне отвечала: 'Это уберите, это уберите, это уберите!" Он вспоминает, что часто виделся с "цербером" на вернисажах и общались они весьма натянуто. После объявления мобилизации осенью 2022 года Буганов уехал из России. Оказавшись за границей, он выложил в соцсетях фото, на котором жёг свой военный билет и российский загранпаспорт, с подписью "Карфаген должен быть разрушен". Сразу после этого его уволили из МГУ и ОВЗ – и там, и там, он работал внештатно, – а также исключили из Московского союза художников. Последнюю свою выставку в "Беляево" куратор доделывал удаленно из Ташкента. По поводу выставки он регулярно созванивался с "верховным цензором" в Zoom. Однажды, договариваясь о следующей онлайн-встрече, он назвал время по Узбекистану – и вдруг коллега предложила ему поговорить лично. "Она мне пишет: "Cлушай, а мы с мужем завтра будем в Ташкенте – мы же тут рядом, в Таджикистане. Давай встретимся, обсудим!" – рассказывает он. – Мы встречаемся. И вот тут выясняется, что они тоже уехавшие, только они тихо уехавшие. Я говорю: "Cлушай, так ты что, против войны что ли?" Она говорит: "Ты что, думал, что я за, что ли?" Я говорю: "Я весь год думал, что ты главный человек за войну". – "Нет, я вообще не виновата! Сначала я пропускала. Я постоянно это утверждаю, по нескольку штук в неделю этих выставок. Я их отсылаю дальше. Уже поняла, что мне блокируют. Поэтому я уже сама стала вычищать, чтобы по ушам не получать. Но вообще я совершенно с этим не согласна!" После этого, как вспоминает Бурганов, он глубоко задумался. "Есть ли вообще искренние борцы за эту цензуру, непонятно. Я подозреваю, что на следующем этапе в Департаменте культуры, который ей все это блокировал, они с такими же настроениями это делают. Я не знаю, есть ли в этой, так сказать, кафкианской пирамиде какой-то корень, или это все самоцензурирование бесконечное, потому что вроде все боятся, как бы чего не вышло..." Открытие заставило его переосмыслить и собственное место в этой пирамиде. "Для художников это я был тем цензором, который говорит: "Нет, это не пройдет!", – замечает он. Под "этим" могло подразумеваться "что-нибудь откровенное про войну", кадры бомбежек или, например, инсталляция со скриншотами новостей в первые дни войны по часам. Бурганов вспоминает, что на выставке паблик-арта, открывшейся за две недели до начала войны, он блокировал "все работы с полицейскими", а на следующей выставке, уже после 24 февраля, – работы с откровенно антивоенным посылом. "Я говорил: "Это нельзя, ребята! А вот эту серию мы возьмем, если вы вот этот лист поменяете на какой-нибудь другой".
В борьбе с цензурой арт-сообщество использует новейшее достижение человеческого и нечеловеческого разума – нейросети. Преподаватель одного из учебных заведений в сфере искусства Анна (имя изменено по ее просьбе), столкнулась с запретами после открытия одной из выставок учеников, которые в ее учреждении проводятся регулярно. Часть учащихся представили там работы на политические темы, в том числе – посвященные пропаганде и цензуре. После открытия Анне позвонил один из сотрудников администрации учебного заведения и предложил снять эти экспонаты с выставки. Анна говорит: "Я подумала, что, наверное, лучше все-таки работы не снимать, а отцензурировать таким образом, чтобы они были как можно более абстрактные…", то есть не связанные с российской действительностью. Автору произведения, посвященного цензуре, она порекомендовала просто убрать само слово "цензура" из названия работы. По ее словам, решить проблему помог ChatGPT. "Мы его открыли, и он предложил нам сто вариантов, как можно заменить название. Я просто скинула студентке этот список, и она уже выбрала из них какое-то", – вспоминает Анна.
На частных площадках цензура тоже не редкость. Бывший куратор Еврейского музея и центра толерантности Данила Булатов, уволенный оттуда летом 2022 года, говорит, что "контролирующую деятельность" в институции ведут исполнительный директор Кристина Краснянская и генеральный директор Александр Моисеевич Борода. По его словам, выставка о Еврейском антифашистском комитете, запланированная еще до войны на ноябрь 2022 года, в какой-то момент незаметно исчезла из планов музея – ее "спустили на тормозах". Камнем преткновения стали копии документов из архивов СБУ, которые должны были фигурировать в экспозиции. "На каком-то совещании было сказано, что там есть документы из архивов СБУ, – и все, точка!", говорит Булатов. Аргумент кураторов, что документы публиковались еще в 1990-е годы, не помог. "В принципе, нам даже не надо было писать, что они из архивов СБУ, а можно было сослаться на книжку [в которой они были впервые опубликованы]… Но это очень напугало руководство", – вспоминает он. Также, по его словам, "персонажей" смутило то, что сокуратором выставки был Борис Беленкин, работавший в правозащитном центре "Мемориал" до его окончательной ликвидации 5 апреля 2022 года.
Мы такое выставить не можем! Каски надо убрать!
Александр Бурганов, к собственному удивлению, столкнулся с цензурой не только в "Беляево", но и в частном арт-центре Cube, расположенном на подземной парковке отеля The Carlton (бывший Ritz-Carlton) на Тверской. Летом 2022 года Бурганов предложил центру проект выставки с провокационным названием, которого сам уже не помнит: "Что-то с явной антисоветчиной, чуть ли не 'Сувениры из Империи Зла'". Но операционному директору Cube Юлии Большаковой и ее коллегам идея не понравилась. "Они смотрят на меня квадратными глазами и говорят: "Вы что, с ума сошли? У нас такое нельзя!" Я говорю: "Как, у вас нельзя? А у кого же тогда можно? Вы же не подцензурные! Вы тоже кому-то всё отправляете?" Но оказалось, что на этой площадке всё происходит иначе. "К нам на вернисажи просто приходят сотрудники [силовых органов], – рассказали Бурганову в Cube. – Если что не так, звонят в Ritz: "У вас там на подвале беспорядок!" Нас вызывают в Ritz: "Если нам еще раз позвонят про вас, мы вам аренду прекратим. Сами разбирайтесь, что вы там не так сделали!"
Московский художник Илья Евдокимов рассказал, что объекты из его серии "12 апостолов" пострадали от цензуры дважды – сначала в государственном Всероссийском музее декоративного искусства, а потом в частных галереях-партнерах Q-Art и "Грос-Арт", которые совместно организовали выставку художника. Злополучные работы представляют собой небольшие движущиеся или светящиеся скульптуры в форме модернистских зданий, установленные на армейские каски. По словам художника, галеристы и музейщики реагировали на это художественное решение одинаково: "Мы такое выставить не можем! Каски надо убрать!" Художник не стал упорствовать и согласился отцензурировать свои произведения. Выставить одну из работ в первозданном виде решилась лишь галерея ГРАУНД Солянка, подведомственная московскому Департаменту культуры. На выставке Евдокимова "Парад стойких", которая идет до 28 ноября в галерее Q-Art, представлены шесть объектов из этой серии. Но уже без касок.
