Берлин и Вашингтон объявили о передаче Leopard и Abrams Киеву. Европа и США впервые согласились отправить ВСУ военную технику для наступления. В ответ на это Москва нанесла новый массированный ракетный удар по украинским городам после ночной атаки дронов: есть погибшие и раненые. Тысячи людей опять спасались в киевском метро.
Мумин Шакиров обсуждает эти и другие новости и подводит итоги недели с советником руководителя Офиса президента Украины Михаилом Подоляком, депутатом Европарламента от немецкой партии "Зеленых", фракции "Зеленые – Европейский свободный альянс" Сергеем Лагодинским; российским политологом Русланом Айсиным и интернет-экспертом Антоном Меркуровым.
Видеоверсия программы
Что происходит на фронте?
Мумин Шакиров: На 339-й день полномасштабного военного вторжения России в Украину российские войска продолжают попытки удержать под контролем захваченные населенные пункты соседней страны. А это около 18% территории независимого государства. Согласно данным ООН, свои дома покинули уже около 16 миллионов жителей Украины. Путин готовит новое крупное наступление в Украине и надеется перехватить инициативу. Линия фронта кардинально не поменялась за последние несколько месяцев: самые "горячие точки" сегодня – это Бахмут и Угледар. Запад принял окончательное решение дать Киеву наступательное оружие.
Об этом и о последних сводках с фронта я переговорил с Михаилом Подоляком.
Решения о поставках немецких танков вызывали очередную волну истерики со стороны Москвы. Представитель МИДа Захарова напрямую обвинила страны западной коалиции в выводе противостояния с Россией и ее народом на новый уровень. Чем может ответить Москва, кроме эмоциональной реакции, как вы думаете?
Михаил Подоляк: Москва будет интенсифицировать боевые действия за счет дополнительных подразделений мобилизованных. Есть три ресурса. Первый – это остатки крылатых ракет и иранских дронов. Понимаем, что никакой фактической цели Москва уже не достигает, но тем не менее наносить ("мы вам мстим за что-то") она продолжит. Второй ресурс – это подтягивание дополнительных артиллерийских резервов, прежде всего снарядов 152-го и 122-го калибра, и интенсификация обстрелов наших позиций. Например, сегодня в день у нас происходит 1000–1200 обстрелов высокой интенсивности позиций. Будет столько же в течение длительного времени. И третья составляющая – это увеличить число людей, которых не жалко, чтобы ими засыпать передовые позиции Украины.
Мумин Шакиров: Десятки Leopard и Abrams не решат исход войны. Украинский генерал Залужный говорил, что для победы необходимо до 500 танков и много-много другого оружия. Не кажется ли вам, что эта первая партия Leopard и Abrams – всего лишь психологическая победа Киева?
Россия должна будет уйти с оккупированной ею территории, и для этого Украине нужны будут все инструменты
Михаил Подоляк: Это один из ключевых моментов кремлевской экспертизы, которая сейчас активно продвигает концепцию, что наличие современных танков на поле боя – Challenger, Leopard, Leclerc, Abrams разных модификаций – существенно не повлияет на ход войны. Это не совсем так. Во-первых, общий пакет в рамках европейской танковой коалиции, куда входят и Соединенные Штаты, безусловно, будет составлять более 300 танков. Уже сейчас это понятно логистически, и идут обсуждения. Нам действительно необходимо 300–500 танков, а лучше 350–450–500 танков, для формирования ударных штурмовых танковых бригад, и это будет. Это уже вопросы обучения, логистики, доставки ремкомплектов и так далее. И это сейчас обсуждается очень интенсивно. То есть мы обязательно получим то число танков, которое нам необходимо для решения конкретных тактических и оперативно-тактических задач. Во-вторых, конечно, это очень важный политический символизм. Европа таким образом демонстрирует, что больше табу, по сути, нет. Да, еще будут обсуждения по ракетам повышенной дальности, по авиационной технике, потому что нам нужна штурмовая авиация на порядок выше, чем тот объем, который у нас есть. Все эти обсуждения будут, но табу сняты. Устами и господина Шольца, и господина Столтенберга было сказано: "Мы поняли, что этот конфликт может завершиться только тактическим поражением России". Россия должна будет уйти с оккупированной ею территории, и для этого Украине нужны будут все инструменты. В-третьих, безусловно, передача инструментов будет не масштабировать конфликт, на чем настаивает российская официальная пропаганда, а наоборот, локализует его на оккупированных территориях. Там и закончится. В-четвертых, это ускорение финализации войны. Европа перестала обращать внимание – что очень важно – на заявления официальных лиц Российской Федерации. Европа уже делит на 10 все, что они говорят, понимая, что в этом больше гибридной войны, нежели реальной ситуации на поле боя в том числе.
Мумин Шакиров: Путин готовит новое крупное наступление и надеется перехватить инициативу. Хороших новостей с фронта для Киева пока нет: Соледар отдали, ракетные удары по инфраструктуре украинских городов продолжаются, окрестности Бахмута под контролем россиян. И теперь появилась еще одна "горячая точка" – Угледар. Почему Киеву пришлось отдать инициативу после ряда крупных побед?
Михаил Подоляк: Это вопрос длительной войны, тактики в этой войне, минимизации потерь, построения инфраструктуры для эффективного контрнаступления. Я бы не ставил бы вопрос: отдали или не отдали. Это же не война вокруг одного города, это война большой интенсивности. Линия фронта – одна тысяча 300 километров. И конечно же, нет смысла воевать таким способом, как воюет Россия: количеством, прежде всего живой силы, которую она теряет, – от 500 и выше человек в день. Условно говоря, это плата за то, что ты продвигаешься на 500 метров. Нет на сегодняшний день города Соледара, он полностью стерт с лица земли, там все разрушено. Так разрушено все по Восточной Украине, где находится российская армия. Это, конечно, концепция дикого освобождения, когда мы освобождаем от реальной жизни эту территорию. Но есть планирование войны, которым занимается Генеральный штаб. Он активно оценивает все риски. Нам тактически важно было максимально вымотать, уничтожить максимальный объем живой силы противника в этом регионе. И я бы не сказал, что российское военно-политическое руководство готовится к наступлению. Они еще пытаются пропагандистски сказать: "Вот завтра будет..." На самом деле, они сейчас уже бросили в бой практически весь свой резерв, все свои силы, особенно на донецком, луганском направлении. Мы понимаем, что, действительно, Россия хочет перехватить инициативу, показать хоть какой-то результат. Но воевать 11 месяцев и считать феноменальным успехом захват части разрушенного города под названием Соледар – мне кажется, это пропагандистски даже выглядит очень удивительно. Подчеркну: тактика и стратегия нашего Генерального штаба абсолютно другая. Мы стараемся минимизировать потери прежде всего, подтянуть тыловое обеспечение, потому что логистика выигрывает войны прежде всего. Стараемся подготовиться к эффективному контрнаступлению, а потом будем обсуждать уже не километровые боевые действия, как сейчас на Бахмутском направлении туда-сюда километры продвижения, а полноценное освобождение, как было в Харьковской, Херсонской и так далее областях.
Мумин Шакиров: Выступая в Сенате, госпожа Нуланд отметила, что она "приветствовала бы ослабление санкций в том случае, если бы Москва приняла решение вести серьезные переговоры и вывести свои силы с территории Украины", а также заявила бы о готовности вернуть ранее присоединенные территории. Вам не кажется, что это realpolitik и некий прагматизм, на который надо обратить внимание?
Михаил Подоляк: Господин Зеленский однозначно говорит: чтобы мы начали переговорный процесс, Россия должна покинуть все территории, включая те, что были захвачены в 2014 году. Понятно, мы же на границе остановились бы, то есть, соответственно, нужно будет зафиксировать результаты войны как таковой... И дальше я продолжу очень важные слова Нуланд. Она сказала, что к лету будет готова юридическая процедура под называнием "Специальный трибунал", и по ней точно будет работать мировое сообщество. И российские авторы войны на этот трибунал в любом случае попадают. То есть у госпожи Нуланд, или официальных лиц Соединенных Штатов, абсолютно четкая, корригируемая с Украиной точка зрения. Первый этап – это обязательный и безусловный вывод всех российских войск с территории, в том числе Крыма, Донбасса. Безусловно, после этого садимся за стол переговоров. До того момента, пока территория находится под оккупацией, идет война.
Мумин Шакиров: Линия фронта кардинально не меняется несколько месяцев. Эксперты считают, что Путину удалось стабилизировать фронт, и это ему выгодно, войну на истощение он может вести долго и постоянно укреплять свои позиции, а это уже предмет торга.
Михаил Подоляк: Линия фронта стабилизирована, но только в какой части? Освободив большие объемы территории, мы должны были подтянуть свое тыловое обеспечение ближе к линии фронта, необходимо было провести работу с нашими партнерами над дополнительными поставками оружия, в том числе танками, ракетами повышенной дальности. Почему? Потому что Россия тоже подтягивала свои резервы, но на расстояние 100–150–200 километров от линии фронта. Например, на полуострове Крым порядка 100 с лишним больших складов, в том числе стратегических, на которых хранится большой объем артиллерийских снарядов, необходимых для интенсивного ведения огня. Нам необходимо, прежде чем продвигаться дальше, разобраться с инфраструктурным обеспечением российской армии, чтобы минимизировать потери и живой силы, и бронетехники, которую мы начнем получать. Логика войны говорит, что периодически ты берешь оперативно-тактические паузы для того, чтобы потянуть. Но я бы тут не сказал, что интенсивность боев снизилась. В Луганской и Донецкой областях интенсивность чрезвычайно высокая. Туда быстро завозятся мобилизованные, которые проходят небольшую, двухмесячную тренировку на полигонах в Беларуси, и соответственно, все это перемалывается в боях. И я бы не сказал, что у России есть очень большой объем ресурса для ведения затяжной войны. При такой интенсивности войны, которую мы сегодня видим, я сомневаюсь в этом… Господину Путину захотелось бы заморозить этот конфликт, потом провести апгрейд армии, дополнительную мобилизацию, найти где-то возможность производить снаряды, докупить комплектующие, внести коррективы в тактику и стратегию, а после этого начинать диктовать условия уже с каких-то других позиций. Но кто ему сейчас позволит это? Все прекрасно понимают, что затягивание конфликта будет разрушать и Украину, и Европу, и моральность Украины и Европы. Поэтому климатические факторы изменятся, и будем двигаться. Но главное – это даже не климат. Главное – это прежде всего накапливание необходимого ресурса для продвижения вперед.
Почему Германия решила дать Киеву оружие?
Мумин Шакиров: С нами на связи – Сергей Лагодинский. Посол России в Германии Сергей Нечаев считает, что решение немецкого правительства одобрить поставку танков Украине означает "окончательный отказ ФРГ от признания исторической ответственности перед нашим народом за нацизм во время Великой Отечественной войны". Как немецкое общество и политики сегодня воспринимают такие пассажи или спекуляции на тему прошлого Германии?
Сергей Лагодинский: Мне кажется, что у нас происходит поколенческое изменение, и такие табу, такие моральные аргументы именно в этой плоскости уже не срабатывают. Только вчера мы, как и каждый год, вспоминали о Холокосте и его жертвах. Это все и есть. Но понимание того, кому немцы что-то должны, сместилось. Очень многие начинают понимать, что Советский Союз и освободители были не только из России, из Москвы, из Кремля, но и из Украины. Происходит определенная корректировка этого нарратива. Есть, конечно, некоторые, которые до сих пор говорят: "Как же так, танки с немецкой символикой будут стрелять в русских?!" Это уже меньшинство, как Андреас Умланд уже сказал в своем интервью.
Самым важным аргументом для канцлера Олафа Шольца было решение Белого дома все-таки предоставить Украине Abrams
Мумин Шакиров: Окончательно ли ушло в прошлое "чувство вины за Вторую мировую войну" перед российским народом у современных немцев? Или это та кнопка, на которую можно нажимать и добиваться каких-то политических уступок от Берлина?
Сергей Лагодинский: Я не вижу, что это была бы кнопка, которая бы еще работала. Здесь уже играют роль несколько другие мотивы. Если посмотреть на опросы общественного мнения, есть многие, кто недоволен передачей танков, и еще больше людей, которые не хотели бы передавать никаких самолетов и вообще ввязываться в военные действия, будучи стороной войны. Есть даже большой страх атомной эскалации – это в Германии тоже определенная историческая культура, поскольку она была той самой страной, через которую непосредственно во время холодной войны пролегала граница между блоками. Но вопрос именно военной и исторической вины уже уходит все больше и больше на второй, даже на третий план.
Мумин Шакиров: Что убедило канцлера Олафа Шольца дать добро на поставку танков Leopard?
Сергей Лагодинский: Мне кажется, что самым важным аргументом для канцлера Олафа Шольца было решение Белого дома все-таки предоставить Украине Abrams – те самые танки, которые она, по моей информации, и не просила. И которые, скорее всего, на поле боя не будут решающим аргументом. Все гадают, почему для Шольца было важно идти именно в этой связке. Есть очень много дискуссий и критики, в том числе и в Брюсселе, почему нужна была эта связка. Потому что это, в принципе, ставит Европу в еще более уязвимое положение. И все разговоры о суверенитете Европы, о новой силе Европы уходят опять же на второй план. Если американцы не идут вперед, то и Германия не хочет перенимать лидерство. И это очень многие критикуют, в том числе и в Германии.
Мумин Шакиров: Где Путин пересек красную черту, и Запад решил, что надо дать Киеву наступательное оружие, чтобы закончить эту войну? Эксперты считают, что последней каплей стал ракетный удар по жилому дому в Днепре, где погибли десятки мирных граждан, и сама картина этой страшной трагедии впечатлила весь мир.
Сергей Лагодинский: Я бы сказал, что это сумма всего, что мы видели в последние месяцы. И удары по инфраструктуре Украины, и даже двухдневный мальчик, которого убили в Запорожской области, – все это суммировалось. Плюс к этому большое давление и со стороны наших украинских друзей, и со стороны внутриполитических, внутринемецких политических союзников, в том числе и моей партии "Зеленых", и "Свободных демократов". Мы находимся в одной связке с социал-демократами, с канцлером. Так что мне кажется, что здесь был суммарный эффект. Плюс к этому решимость поляков, которые сказали, что они танки поставят, может быть, даже и без разрешения Германии. В таком случае посыпалась бы вся система разрешений на вторичный экспорт, и это была бы большая проблема.
Мумин Шакиров: В России по-прежнему работают десятки немецких компаний и не собираются оттуда уходить. Хотя мы прекрасно помним, как Siemens – великая компания, которая более 150 лет работала на российском рынке, – ушла. О чем говорит тот факт, что немецкие компании некоторые остались? Деньги не пахнут?
Сергей Лагодинский: Россия всегда была и остается важным рынком для немецких компаний. Восточная Германия вообще и экономически, и культурно в плане менталитета близка к Российской Федерации по историческим причинам, такой исторический "стокгольмский синдром". И очень многие компании средние довольно уязвимы, потому что особенно Восточная Германия инфраструктурно была очень связана, а фактически зависела от российского рынка, от энергоснабжения. И это все продолжает играть роль. Но, в принципе, переориентация экономики за один год произошла, в энергетической области мы уже не зависим от Российской Федерации. А это касается, может быть, мелких, средних и некоторых только крупных предпринимателей.
Перемены в Татарстане в угоду Москве?
Мумин Шакиров: Госсовет Татарстана перед уходом на новогодние праздники изменил Конституцию республики в угоду требованиям Москвы. В 2020 году по итогам голосования, как говорится, "на пеньках" была принята новая, путинская, Конституция Российской Федерации. Сопротивляться было бесполезно, Казань подчинилась, и местные депутаты внесли поправки в свой Основной закон. Одно из нововведений – Рустам Минниханов перестанет быть президентом республики.
Чего добился Кремль от переименования должности главы российского региона? Об этом мы поговорим с Русланом Айсиным.
Какие изменения внесли в Конституцию Татарстана депутаты Госсовета, ущемляющие права и свободы народов республики?
Руслан Айсин: Убрали из первой базовой статьи, которую они не могли изменять без проведения референдума, понятие "суверенитет", что полнотой власти обладает суверенный народ Татарстана. Убрали понятие "гражданство Республики Татарстан". Также убрали нейтральный статус, что в Республике Татарстан запрещается пропаганда войны и насилия, понятно, в угоду нынешним обстоятельствам. И убрали также очень важную вещь – обязательное знание татарского языка для соискателя или кандидата на должность уже не президента, а раиса или главы Республики Татарстан. То есть вкупе из Конституции Татарстана изъят блок очень важных политических завоеваний 90-х годов, которые начали постепенно убирать с приходом Путина. Также изъяли упоминание важного федеративного договора о разграничении полномочий и предметов совместного ведения. Он был подписан в 94-м году с Москвой на 10 лет, и на основе этого договора выстраивались все юридические и политические взаимоотношения. В 2007-м он был пролонгирован до 2017-го, а в 17-м Москва отказалась продлевать. Начиная с 17-го года, взаимоотношения Татарстана и Российской Федерации провисают, потому что нет документа, на основе которого они взаимодействуют. Еще в Конституции Татарстана было прописано, что Татарстан является ассоциированным членом с Российской Федерацией, то есть это равнозначные субъекты, которые заключили этот договор, и на основе этого договора они ведут какие-то взаимные дела. Сейчас ни того, ни другого нет, и получается, что юридическая коллизия. Понятно, что многие уцепились за то, что президент Татарстана отныне не будет называться президентом Татарстана. Но, по-моему, это не самое главное.
Это не наша война, а за мифический путинский Русский мир, в то время как на территории России режим занимается геноцидом народов, как и в Украине
Мумин Шакиров: Вы в одном из текстов написали, что создавать этнические боевые формирования для войны в Украине – это замазать кровью малые народы. На ваш взгляд, Кремль добился того, что теперь историческую ответственность за преступления в Украине будут нести якуты, чеченцы и другие народы?
Руслан Айсин: Я думаю, что, конечно, это было сделано сознательно. На протяжении всего времени правления Владимира Путина он, напротив, затемнял и уничтожал языки, культуры, идентичности народов. В 17-м году запретил изучение родных языков, татарского прежде всего. А с началом войны национальные батальоны понадобилось создавать. В Татарстане их создали два – "Алга" и "Тимер" ("Вперед" и "Железо"). Есть чеченский, якутский батальоны, и так далее. Я думаю, что интеллектуалы, люди, которые занимаются общественным дискурсом, национальным в том числе, должны сделать все, чтобы не допустить того, чтобы народы Российской Федерации были замазаны и втянуты в эту ужасную преступную войну. Это не наша война, а за мифический путинский "Русский мир", в то время как на территории России режим занимается геноцидом народов, как и в Украине. К сожалению, тотальная пропаганда, которая льется изо всех щелей, приносит свои плоды. Но среди национальной интеллигенции, думающих людей, конечно, очень много критически настроенных.
Мумин Шакиров: Закрытие Сахаровского центра в Москве – это одно из главных событий текущей недели. Городские власти лишают возможности правозащитников проводить в этом историческом здании на Садовом кольце свои мероприятии. Какую цель преследует Кремль? Это продолжение темы с закрытием "Мемориала"? Или это что-то отдельное?
Руслан Айсин: Я думаю, что это продолжение этой политики – попытка заткнуть рот всем и вся. Правозащитники, которые работали даже в суровые брежневские времена, сейчас – при Путине – не имеют такой возможности. Я думаю, что это попытка тотализировать все, как было при Гитлере, как известно, – тотальный Рейх, тотальный народ и тотальная война. Но я думаю, что это у них не получится.
Конец золотого века жирующих "айтишников"?
Мумин Шакиров: IT-гиганты Кремниевой долины массово увольняют своих сотрудников. За последние две недели о таких планах объявили корпорация Amazon – более 18 тысяч сокращений, Google – 12 тысяч рабочих мест (шесть процентов персонала), Microsoft – 10 тысяч сотрудников (почти пять процентов своего штата). Последняя вместе с тем активно инвестирует в искусственный интеллект, теоретически способный заменить разработчиков. Подходит ли к концу золотой век жирующих "айтишников" и ставок на эту сферу? С нами на связи – Антон Меркуров.
Все турбулентности IT связаны частично с экономикой, частично с конкретными компаниями, частично с какими-то новостными поводами
Антон, как вы считаете, можно ли говорить о скором завершении золотой эпохи IT-сферы в контексте рынка труда? Многие релоканты последних лет строили карьеру именно в этой сфере.
Антон Меркуров: Нет, конечно, все только начинается. Пока мы все повально не чипированы, пока... есть еще к чему стремиться. По большому счету, все турбулентности IT связаны частично с экономикой, частично с конкретными компаниями, частично с какими-то новостными поводами. Но эпоха IT только-только – по масштабам вечности – начинается. Кнопочные телефоны еще не отошли на второй план, так что еще все самое интересное впереди.
Мумин Шакиров: Насколько искусственный интеллект способен сокращать рабочие места в перспективе? Насколько прямо сейчас важен человеческий фактор?
Антон Меркуров: Победит человек, который умеет этим пользоваться… Как в "Пятерочке" на кассе поставили автоматы самообслуживания, можно самому платить – кассиров стало меньше. Кто-то, может быть, обучился и чем-то еще полезным занялся. Мир меняется, еще пока не все захвачено, к сожалению, искусственным интеллектом. Но некоторым стоит задуматься, конечно, например, каким-нибудь дизайнерам, когда нейросеть может самостоятельно все сгенерировать за секунды.
Мумин Шакиров: Вторжение в Украину и мобилизация вытолкнули десятки тысяч программистов из России, а тут массовые увольнения в Google, Amazon и Meta. Не рванут ли IT-специалисты из Силиконовой долины в Россию?
Антон Меркуров: Я бы не связывал, во-первых, эту новость и то число людей, которое было, возможно, уволено из крупных IT-компаний. Все, что происходит на фоне войны, и это все-таки временное событие, так же как и в IT, никак это ни на что не повлияет. И в Россию, конечно, уж точно пока никто не побежит. Только убежали!
Мумин Шакиров: Можно ли напугать уехавших из России программистов тем, что им увеличат налоги, если они будут работать на российские компании?
Антон Меркуров: Страхом ни от кого ничего не добьешься… Те, кто уехал, уже не испугался, им вообще плевать, что тут говорят и что тут происходит. А того, кто не уехал, еще раз напугают, – точно уедет человек. Все это как бы не сильно работает. Посмотрим, когда война закончится, как все будет в реальности. Но пока и увольнения из западных компаний не сильно грозят рынку, так как появляется много больших стартапов, и приток в Россию программистов тоже не ожидается.
Мумин Шакиров: Санкционная политика Запада, в первую очередь Европы и Соединенных Штатов, в отношении России продолжается. И многие приложения, многие высокие технологии недоступны россиянам. Как будет Россия выходить из этой ситуации? Она будет ограничена в собственных ресурсах, многие приложения перестанут работать, наши мобильные телефоны оскудеют, если говорить примитивно? Или все-таки есть программисты, которые найдут способ и выход из этой ситуации?
Антон Меркуров: Страна делится главным образом на две категории. Непонятно, какого они размера, мы не имеем статистики. Одна из них имеет доступ в массовый интернет путем VPN, путем того, что поменяла себе страну в настройках устройства, так или иначе обходит все ограничения Роскомнадзора. Другая – это те, кто вынужден пользоваться всем этим квадратненьким, недоделанным. Но будет и другая часть, у которой все равно через VPN все и так работает, и им неважно, что в новостях пишут, заблокировали или не заблокировали, оно так или иначе пашет. Люди неподконтрольны государству.
Мумин Шакиров: Совсем недавно были слиты в Сеть исходники "Яндекса". На что это может повлиять?
Антон Меркуров: Ни на что не будет влиять. Настигла карма компанию. Вовремя не выступили против, поддержали по факту войну, прогнулись и дали отжать себя Кудрину – кармически и получили. Злорадствовать нехорошо, но иногда очень хочется.
Мумин Шакиров: А кто из программистов, уехавших из России, возвращается обратно? В чем причина?
Антон Меркуров: У всех же разные судьбы. У кого-то здесь дела, у кого-то проблемы, кто-то не смог там адаптироваться… Кому-то комфортно с берега океана программировать, кому-то нет.
Мумин Шакиров: Очень много было разговоров лет пять-шесть назад о суверенном интернете. Вроде бы работали, много денег выделили на это. Удастся ли России сделать суверенный интернет и тем самым отключить свою зависимость от Запада? Или освоят деньги, может быть, где-то даже украдут (извините, но так пишут многие эксперты), но ничего из этой затеи не получится?
Антон Меркуров: Суверенный интернет как бы есть уже, есть какая-то очень небольшая Вселенная, где заблокированы все какие-то сайты, где порнуху нормальную нельзя посмотреть, Meduza почитать, Радио Свобода послушать. Есть большой интернет. То есть по факту, наверное, есть тот самый суверенный интернет, он очень грустный, серенький и местами китайский. Наверное, он как бы есть, работает, связь не обрывается, все хорошо, могут там Путин с Медведевым переписываться. Нет, конечно, они даже этим не пользуются. Но все как бы работает. Есть тот самый суверенный интернет, к нему и пришли. Куда дальше-то?
