С 2014 года миллионы украинцев были вынуждены покинуть свои дома на востоке страны из-за боевых действий, развязанных пророссийскими боевиками и последующей оккупации частей этих областей Россией.
Россия и сейчас не перестает претендовать на эти территории, а также на новые – которые даже пока не контролирует: ее армия весной 2025 года усилила наступление.
Читатели Настоящего Времени родом из Донецкой области Украины рассказали, каково это внезапно понять, что нужно уезжать из дома, а потом еще много лет жить без понимания, сможешь ли туда вернуться.
Оригинал материала на сайте Настоящего Времени.
"Город, который сиял на Евро-2012, стал периферией из 80-х"
Алла жила в Донецке до оккупации и некоторое время после. По ее словам, происходящее до сих пор кажется ей "плохой шуткой". Она вспоминает, каким был Донецк всего за два года до начала войны – город принимал Евро-2012, был оживленным и ухоженным. Сегодня, говорит она, он похож на периферию из 80-х.
Алла признается, что хочет домой, но для нее "дом умер" и теперь там живут "другие люди".
Особенно ей запомнилось, лето 2014 года: "Впервые услышала свои шаги, когда шла по улице Артема – главной улице города, которая никогда не спала. Я была там одна. На всю улицу. А на горизонте все взрывалось и горело".
Алла говорит, что в ее случае боль со временем никуда не уходит. "Россияне вырвали мне сердце, разрушили мою жизнь", – говорит она. Ее близкие родственники похоронены на оккупированной территории – и теперь она даже не может приехать на кладбище.
Иногда ей снится дом: "Дача под Марьинкой, мамины цветы… а на фоне взрывы и пылающий горизонт. <...> Просто очень больно. Это несправедливо. Я хочу домой, но Россия вырвала его с корнем".
"Не забуду это чувство, что я уже не в своем городе, не дома"
Анастасия (имя изменено) из Донецка. Сейчас она работает в IT-компании и живет в Харьковской области вместе с семьей – сюда они переехали из Харькова 24 февраля 2022 года, в первый день полномасштабной войны. До этого она училась в Киеве.
Из родного города она уехала в 2015 году, после окончания первого курса в юридическом институте. Тогда, по ее словам, еще не было проблем с выездом. План был уехать на полгода закончить учебу, с собой она взяла два чемодана.
Бабушка с дедушкой перевели ее в вуз в Киеве, нашли жилье у знакомой. Об отношении своего тогдашнего окружения к оккупации Донецкой области она говорит так: "Были люди, которые поддерживали, были те, кто осуждали, но большая часть не понимали абсолютно ни что я пережила, ни что происходит".
"Ждали, что все скоро закончится", – так Анастасия описывает то, как она и мама смотрели в будущее. Мама оставалась в Донецке до 2020-го, но когда выезд запретили почти полностью, объясняя это пандемией коронавируса, она тоже решилась уехать. Выехать с вещами и котом она смогла только через территорию России.
Долгое время в их семье "сохранялось доверие к России" – в 2014-2015 годах они не до конца понимали, что происходит. Многие родственники поддерживали оккупацию, а некоторые продолжают поддерживать и до сих пор. "Мы действительно считали, что очень похожи как народы, и вообще не верилось в то, что Россия пойдет войной. Даже в 2014-м, когда мне было 17-18 лет, больше верили в ужасных бандеровцев".
Сейчас у Анастасии в Донецке осталась лучшая подруга – они регулярно общаются. Та не поддерживает военную агрессию, но уже почти не верит в возвращение региона под контроль Украины. Сейчас в своих разговорах тему войны они чаще избегают: "Много говорили об этом в 2022-м, а потом перестали, очень больно постоянно обсуждать это. Мы можем созвониться и поплакать друг другу, потому что неизвестно, как дальше сложиться жизнь". А вот связь с родственниками почти утрачена: в 2022-м некоторые говорили, что "что нам (людям на подконтрольных Украине территориях – НВ) стоит потерпеть, пока РФ нас освободит, и мы снова будем одной страной и будем ездить в гости друг к другу".
В последний раз Анастасия была в Донецке в 2019 году: "Сейчас уже сложно все вспомнить, потому что я приезжала к маме. Единственное, что не забуду, это чувство, что я уже не в своем городе, не дома".
Сегодня Анастасия признает – в возвращение Донецка под контроль Украины она больше не верит, по крайней мере так, как верила в 2022-м. "Мне бы этого хотелось, но жизни людей гораздо дороже", – говорит она. Возвращаться туда снова она не хочет – "это больше не тот город, не мой город, к сожалению".
"В Донецке всегда жили очень сильные и трудолюбивые люди, я горжусь тем, что дончанка. Но люди везде разные, как хорошие, так и плохие, у каждого свой опыт. Однако, меня всегда задевают, когда говорят, что "мы сами виноваты". Виктимблейминг – очень страшная вещь".
Утешение она находит в повседневной жизни, в работе и семье. С маленькой дочерью они разговаривают только на украинском: "Это вариант моего сопротивления", – говорит Анастасия.
"Для одной страны я пушечное мясо, для другой – красный паспорт"
Александр (имя изменено) родился в России, но все детство провел в городе Курахово, в Донецкой области Украины. В январе 2015 года мама предложила ему переехать из Украины к тете в Калининград. Он довольно быстро согласился, потому что российское гражданство у него было, а украинское он получить так и не успел. В Калининграде молодой человек начал учебу, а его родители в итоге не смогли переехать и продолжили жить и работать в Курахово.
К началу 2022 года Курахово было под контролем Украины и, несмотря на периодические обстрелы, по словам Александра, город продолжал развиваться: родители рассказывали ему, как там украшают улицы, высаживают цветы, открывают новые кафе и заведения. Он представлял, как однажды вернется домой: "просто упаду на колени с порога с мыслью что я дома".
Но события февраля 2022 года почти окончательно перечеркнули эти планы. Началось полномасштабное вторжение России в Украину, через месяц Александр с девушкой оказался в Грузии, его мать с сестрой – в Бельгии. Отец остался в Курахово: помогал вместе с волонтерами раздавать гуманитарную помощь оставшимся жителям, следил за жильем, продолжал работать.
"У нас было две квартиры и два частных дома. В каждое жилье либо попала ракета, либо как-то его задела. Один раз к отцу в комнату, пока он спал, залетел осколок снаряда, пробив два пластиковых стекла. Тот чудом остался жив", – рассказывает Александр.
Осенью 2024 года Курахово перешло под контроль России. С тех пор, говорит он, надежд на возвращение домой больше нет. В Россию он не собирается, в том числе потому, что боится насильственной мобилизации или призыва: он годен к службе, имеет военный билет. В Украину ему также закрыта дорога из-за российского гражданства. Уже третий год Александр живет в Грузии: "Что делать, когда родился в одной стране, вырос в другой, а в обеих ты чужой? Для одной я пушечное мясо. Для второй – красный паспорт".
"Время там остановилось. Теперь мы с разных планет"
Елизавета родилась, выросла и жила в Дебальцево, городе в Донецкой области. В июне 2014 года – незадолго до начала активных боев – ее муж пришел домой с работы и сказал: "Я уволился. Мы уезжаем". Елизавета говорит, что тогда была "юной, беспечной и аполитичной", поэтому предложение мужа она поддержала не из чувства страха, а скорее на энтузиазме и авантюризме.
Сперва они думали, что вернутся через пару недель, поэтому взяли с собой только около 1500 гривен. Друзьям она тоже сказала, что ненадолго уезжает в отпуск – "не хотела казаться паникершей, нагнетая тревогу".
Так Елизавета с мужем оказались в Беларуси, где жили ее родственники. В Бресте их встретили тепло, незнакомая женщина в первый же вечер предложила ночлег: "Эта история навсегда останется в моей памяти: "Вот какие белорусы!" – подумала я". В стране они провели восемь лет, а потом переехали в один из крупных городов Австралии, где живут сейчас.
Все родственники, остававшиеся у Елизаветы в Дебальцево, сейчас мертвы. Разговоры с друзьями оттуда стали невозможны: "Мне не о чем говорить с людьми, которые застряли во времени. Оно там остановилось. Теперь мы с разных планет".
Есть у нее родственники и в России – часть из них поддерживает действия Кремля, часть предпочитает отмалчиваться.
Говоря о начале конфликта, Елизавета отмечает: "Украина (государство точнее) не защитила мой дом, не продвигала национальную культуру, не позиционировала язык".
Сейчас она смотрит местные паблики и видит много флагов, митингов и агрессивной российской пропаганды. С горечью она замечает, что эта идеологическая машина работает эффективно, и большинство людей воспринимают происходящее как стабильность, пусть и иллюзорную: "Чем меньше у человека есть, тем яростнее он это защищает".
В возвращение города под контроль Украины она не верит. По ее мнению, выросло уже целое поколение, которое не знало другой жизни и было воспитано на ненависти к Украине. Хотя проукраинские жители, как говорит Елизавета, в Дебальцево тоже есть.
Она считает несправедливыми обвинения в том, что жители восточных областей Украины "сами хотели, чтобы Россия пришла", что война началась "из-за таких, как она". По ее словам, наиболее красноречиво об этом говорит тот факт, что половина населения региона выехала.
По ее мнению, Украина как государство больше сделала для развития западных областей, чем восточных: "Мама Украина любила Львов больше, чем Донецк, который дышал гарью шахт и заводов. Здесь люди вкалывали, формируя дотации на детские сады и школы для непромышленных регионов". Но добавляет: "Это [внутренняя] проблема моей семьи. И нет [здесь] места методам воспитания обезумевшего соседа".
"После 2014 года Донецк стал тяжело больным, почти неживым"
Владимир (имя изменено) родился, вырос и до июля 2014 года жил в Донецке, сейчас живет в Киеве. Выехал из родного города он на следующий день после того, как там появились боевики под командованием российского офицера Игоря Гиркина. Говорит, что тогда стало ясно – это уже настоящая война. Некоторые из его знакомых впоследствии вернулись, но он, его семья и почти все друзья окончательно покинули город, так как не видели свою жизнь в оккупации.
Квартиру в Донецке, в которой вырос Владимир, продали в 2015 году, когда стало ясно, что ждать освобождения города бессмысленно.
До 2014 года Владимир воспринимал Россию нейтрально, как соседнее государство, с которым Украину много что связывает, при этом политика Владимира Путина всегда вызывала у него отторжение. Он поддерживал Евромайдан и выступал за сближение с ЕС, с 2014 года посещал акции протеста против российской агрессии.
Мысль о войне с Россией казалась абсурдной лишь до 2014 года. Зато после Владимир постоянно держал в голове такую возможность и, по его словам, 24 февраля 2022 не стало для него неожиданностью.
Некоторые близкие Владимира остались в Донецке. Они с 2014 года поддерживают действия России, а оккупацию искренне называют "освобождением". Поэтому политику он с ними старается не обсуждать, зато они часто жалуются на перебои с подачей воды. По словам Владимира, бывали периоды, когда воды в Донецке не было вообще, сейчас в центре ее дают на несколько часов раз в два дня (об этом же свидетельствует график подачи воды, опубликованный на официальной странице ГУП ДНР "Вода Донбасса" во "ВКонтакте").
С 2014 по 2018 год Владимир еще периодически приезжал домой по делам, каждый раз, по его словам, он как будто попадал в постапокалипсис: "После 2014 года Донецк стал тяжело больным, почти неживым. В 2016 году я шел примерно в 8 вечера по центральной улице, погода была хорошей, улица была освещена, в окнах домов тоже был свет, но я там был один: ни одного другого пешехода, ни одной машины, ни одного открытого магазина или кафе". Он вспоминает, что до 2014 года в это время в хорошую погоду на улице были толпы людей.
Главное и самое важное воспоминание, которое Владимир сейчас хранит о Донецке, это то, что "тысячи жителей в марте и апреле 2014 выходили на митинги против агрессивной российской политики в отношении Украины, против "ДНР". Выходили, несмотря на то, что это уже было опасно для жизни и здоровья". Поэтому стереотип о том, что "если человек из Донбасса, то он, скорее всего, ненавидит Украину и поддерживает Россию", Владимир считает несправедливым.
Но сегодня среди знакомых Владимира в Донецке почти не осталось тех, кто мечтал бы о возвращении города под контроль Украины. Кто мечтал, как он считает, давно уехали. Главное желание тех, кто остался, по его наблюдениям, "мир, чтобы жизнь снова стала нормальной, а под каким флагом жить, большинству не так уж важно".
Он не верит в возвращение Донецкой области Украине, хотя хотел бы иметь возможность приезжать туда хотя бы в гости, но условия, при которых он смог бы это сделать – поражение России в войне и уход от власти Путина – он считает почти нереальными.
"Донецька уже нет, есть Донецк"
Сейчас Алексею (имя изменено) чуть больше 50 лет, он живет в Днепре и после увольнения из ВСУ развивает свой бизнес. До лета 2014 года он постоянно проживал в Донецке.
Уезжал он "из-за напряженной обстановки в городе", которую описывает так: "В конце мая 2014 года аэропорт Донецка, только построенный к Евро-2012, перестал функционировать. До этого некоторые банки и крупные компании начали сворачивать работу. Многотысячные митинги в поддержку Украины разгонялись нанятыми боевиками, были жертвы".
Алексей идею независимости Донецкой области не поддерживал, он и его знакомые всегда занимали проукраинскую позицию и, как он сам сейчас вспоминает, наивно полагал, что "надо подождать 2-3 месяца и эта проблема уйдет сама собой куда-то".
С такими надеждами он уехал во Францию. Уже во Франции он узнал, что с подземной парковки в одном из торговых центров Донецка угнали автомобиль, который он оставил там на время отъезда. Другие авто на парковки тоже были либо вскрыты, либо похищены. Для него это стало первым "отрезвляющим" сигналом.
Потом из Донецка все чаще стали поступать новости о похищениях, пытках и убийствах людей с проукраинской позицией – и тогда Алексей окончательно понял, что возвращаться туда нельзя и решил пожить у друзей в Киеве. "Так я и остался в Киеве с одним рюкзаком походных вещей и парой летних футболок".
В то лето 2014 года ему особенно бросился в глаза контраст между его родным Донецком и остальной Украиной. Пока, по его словам, вся страна жила летней размеренной жизнью с кофейнями, пляжами и цветущими каштанами, родной Донецк был похож на "Петербург времен гражданской войны в России. <...> Группы вооруженных людей, гремели выстрелы, все чаще мелькала бронетехника с российским триколором".
Родственники Алексея до сих пор живут в Донецке, они выезжали в Киев осенью 2014 года, когда начались обстрелы города и одна из мин разорвалась недалеко от их дома, но потом вернулись, опасаясь за сохранность своего жилья от мародеров. Алексей утверждает, что в 2014 году они придерживались строго проукраинских позиций, "но жизнь там как-то меняет людей": они стали верить всему, что показывают по российскому телевидению. В семье пришлось ввести табу на разговоры о политике.
Незадолго до полномасштабного вторжения России в Украину у Алексея умерла мама, тогда приехать на похороны в Донецк он смог только через территорию России, его жену и дочь не пустили в так называемую "ДНР". Поездка оставила тягостное впечатление не только из-за трагических обстоятельств, но из-за того, каким стал город: "Это напоминало сон, от которого поскорей хотелось проснуться. <...> Из бизнеса работали только гастрономы и мелкие ларьки. Людей мало, машин тоже. В основном военные или приезжие. Любимый ресторан, который назывался "Чердак", не работал, вывеска висела, но буквы выцвели и одна из них покосилась. Было чувство нереальности происходящего".
Алексей уверен, что хотя в Донецке все еще есть люди, которые не приняли "новую власть", и даже те, кто помогает украинской разведке, город и область уже не смогут вернуться в состав Украины: "Донецька уже нет, есть город Донецк. Он уже не нужен Украине, а Украина не нужна ему. Мне кажется, шанс вернуться уже упущен".
