В январе против главного редактора студенческого журнала "Гроза" Леонида Спирина возбудили уголовное дело по статье о "дискредитации" российской армии. Он объявлен в розыск. Сам журнал, который в том числе рассказывает о репрессиях против студентов и пропаганде в вузах, еще 2023 году был объявлен в России "иностранным агентом". Спирин уехал из страны после начала российского вторжения в Украину и продолжил выпускать "Грозу". Об отношениях власти и студентов он рассказал Радио Свобода.
– Какая последняя новость о репрессиях против студентов произвела на вас наибольшее впечатление?
– В Казани студенты факультета политологии решили организовать политологический клуб. Они написали объявление, что собирают молодежный клуб для обсуждения актуальных проблем политологии с научной точки зрения. Мы об этом дали новость. Через час директор института запретил им проводить такие собрания без куратора и без согласования, то есть без строгого контроля со стороны вуза. Студенты-политологи не собирались на этих встречах критиковать власть. Работу клуба прекратили, хотя она еще даже не началась. Меня эта история особенно сильно поразила даже на общем фоне очень странных новостей.
– После начала полномасштабной войны России против Украины в российских школах и даже детских садах появился предмет "Разговоры о важном", на которые приходят священники и участники войны против Украины. Эту инициативу критикуют за навязывания детям государственной пропаганды. Как работает государственная пропаганда со студентами?
Акцент делают на общности и коллективности, как это было в Советском Союзе
– В вузах в качестве аналога предмета "Разговоров о важном" проводят предмет "Основы российской государственности". В целом, по моим наблюдениям, в университетах активно борются с индивидуализмом и личными свободами. Сейчас в университетах очень не любят, когда студенты проявляют себя как личности. Акцент делают на общности и коллективности, как это было в Советском Союзе. По нашим данным, в московских и региональных вузах убивают журналистику как деятельность, объективно освещающую реальность. Журналистов переквалифицируют в "военкоров", блогеров и политтехнологов. Продвигают "Движение Первых" – его участники носят одинаковую форму и придерживаются одинаковых ценностей. В его продвижение вкладывают ресурсы и силы. Недавно повысили возраст вступления в движение до 25 лет. От некоторых студсоветов требуют обязательного включения представителей этого движения. Не так давно студсовет ВШЭ отказался принимать представителя "Движения первых".
В университетах постоянно проводят всякие военные и военно-патриотические мероприятия. На них студенты ходят строем, маршируют и поют песни. Главным образом, пропаганду внедряют в факультативные занятия. У студентов, которые хотят творчески развиваться, немного вариантов. Либо участвовать в государственной факультативной программе, либо придумать что-то своё, до чего рано или поздно государство тоже доберется. Альтернативы сейчас почти нет. Открывает штабы Екатерина Дунцова, но она не слишком популярна в молодежной среде. Раньше были штабы Навального. Я, например, когда заинтересовался политикой, пришёл в штаб Навального в Казани. Сейчас студентам некуда пойти. Секрет молодежного "Движения первых" в том, что молодежи надо где-то тусоваться со своими людьми. В "Движение первых" просто влиться. Это вроде новых пионерии или комсомола.
– Что изменилось в отношении государства к молодежи после начала полномасштабной войны против Украины?
– Долгое время "пряник" был основным способом осуществления молодёжной политики. Например, в Татарстане был организован молодежный парламент при Государственном Совете Республики Татарстан. Его создали с целью "Уж лучше у нас, чем желтые жилеты". Деятельность Молодежного парламента, на мой взгляд, никому не нужна. То есть его организовали для того, чтобы молодые люди не шли к оппозиции, а реализовывали свои амбиции в загончиках, где есть управление, куратор и регламент.
Долгое время "пряник" был основным способом осуществления молодёжной политики
Государственные молодежные мероприятия обычно организовывали очень хорошо. Высокое качество проведения таких мероприятий студентов, конечно, очень подкупало. Через "Росмолодежь" студенты получали гранты на разные проекты. Государству это было нужно, чтобы молодёжь была где-то рядом, где-то под рукой. Несистемную молодёжь обычно не трогали, просто не обращали на нее внимания. Потом ситуация стала меняться. Возбудили уголовные дела на редакторов издания DOXA, когда они еще были изданием для студентов, и на Егора Жукова. Но эти истории были скорее исключением, а не правилом. Со сторонниками Навального долгое время боролись воспитательными беседами, иногда отчислениями. Такие меры приводили к тому, что студенты убеждались в своей правоте. Со сторонниками Навального боролись, но независимые молодёжные студенческие проекты не трогали. После войны многие независимые проекты были объявлены "иностранными агентами" и запрещены. Теперь государство пытается бороться с проектами, которые помогают молодежи идти своим путём. Государство в нас видит конкурентов. Разные протестные инициативы примыкают к системной оппозиции, например, к КПРФ или к "Новым людям". Если появляется какая-то низовая инициатива, власть быстро забирает ее себе. Молодежные проекты соглашаются на это, потому что у них нет выбора: либо они договариваются, либо их закрывают.
Один из последних трендов взаимодействия власти и студенчества –это попытки влиять на личный выбор молодежи, например инициативы под лозунгом "Студентки, рожайте". Появились в регионах выплаты за рождение первого ребенка и другие меры, якобы стимулирующие рождаемость.
– Почему в небольшом студенческом издании "Гроза" государство видит конкурента?
– Молодежь сейчас у государства в фокусе внимания. Они не хотят прошляпить молодых людей. Так уже происходило, когда в 2017-2018 годах много молодежи вышло на митинги Навального. Сейчас со студентами и школьниками работают очень плотно, чтобы они как главная действующая сила протеста не сыграли своей роли. Любые альтернативные проекты, которые пытаются выступать как островки адекватности в молодежной среде, топят. Молодежная политика сейчас находится под контролем государства. Студентов держат в загончиках. Недавно сменили руководство "Движения первых", "Росмолодежи" и Молодежного парламента. "Движение первых" возглавил участник войны против Украины Артур Орлов.
– Почему Навальный, несмотря на "пряники" от государства тем, кто примыкал к системе, был так популярен у молодых людей?
– Навальный мог предложить самое главное: свои идеи. Он предлагал реализовывать запрос на изменения в стране по-настоящему. Государственный путь был ясным с карьерной точки зрения, но абсолютно бессодержательным, таким он и остаётся. Например, я благодаря Навальному заинтересовался политикой, а потом журналистикой. Можно сказать, что Навальный вдохновил меня заняться политикой, а дальше мы создали "Грозу". Навальный очень много сделал для нашего поколения, которое и не жило в относительно свободной стране никогда.
– В России приговаривают к большим срокам заключения и студентов, и школьников за антивоенные высказывания. Есть ли сейчас студенческий протест в России?
Почти никогда не было честного и открытого диалога власти и молодежи
– Студенчество немногим отличается от всего населения России. Протестовать сейчас тяжело всем. Студенческие протесты на политические темы, которые были после войны, сейчас практически сошли на нет. Сейчас студенческие протесты, как правило, связаны скорее с бытовухой. За протесты студентов отчисляют как "опорочивших" честь университета – для борьбы с учащимися, несогласными с линией власти, используют такую формулировку. Сейчас профилактических бесед руководство не проводит, чтобы не подставить себя.
Почти никогда на моей памяти не было честного и открытого диалога власти и молодежи. Вспоминаю лишь один случай, когда во время митинга Навального к протестующим вышел министр по делам молодежи республики Татарстан и пригласил к себе в кабинет. Он тогда нам сказал, что не может повлиять на федеральную повестку, и предложил обсудить, что мы можем сделать хорошего для Татарстана. Но это очень редкий пример нормального диалога чиновников и молодежи. Обращение государства к молодежи – это указания сверху и приказы.
– Что ждет, как вы думаете, российскую молодежь?
– Мне кажется, все очень плохо. Я в этом смысле пессимист. Не стоит думать, что когда Мизулина приезжает в вузы и все с ней радостно фоткаются, это постановка. Студенты приходят к ней на встречу сами и рады постоять рядом. Она собирает полные залы, у нее огромное количество фанатов. Нарратив, что молодежь вырастет и сможет все поменять, не очень честный. Молодежь – это флюгер. В 2018 году был свободный интернет, работал Алексей Навальный, и молодежь его поддержала. Сейчас Навального нет, и все идут на Мизулину, потому что нужна какая-то тусовочка. Говорить, что молодежь резистентна к пропаганде и все понимает, тоже неправильно. Ничего само собой, если ничего не делать вместе с новым поколением, не изменится. Поколение может быть новым, а может быть очередным.
– Как вы объясняете популярность Екатерины Мизулиной?
– Она – мем. К тому же Мизулина много ездит по регионам. Людям всегда интересно соприкоснуться с чем-то популярным, неважно с чем. Кто такая Ким Кардашьян? Она известна тем, что она очень известна. Странно, но это и работает.
– Что вас побуждает, несмотря на такую оценку происходящего, продолжать работать в "Грозе"?
После начала войны против Украины у меня был выбор: родина или профессия
– Если говорить о нашей роли, то я ее так понимаю: мы работаем, чтобы все становилось хуже не так быстро, как оно становилось бы без нас. Меня эта цель устраивает и вдохновляет. Нас читают разные студенты. Наверное, больше всего студенты, которые сомневаются, ищут объективную информацию, и мы им нужны, потому что мы не врем. Они просто хотят знать, что происходит в стране и как государство относится к молодежи. Мы можем привлекать внимание к проблемам студентов и даже решать их, потому что работаем очень точечно. Но это сейчас главным образом бытовые проблемы студентов.
– Как вы уехали из России?
– После начала войны против Украины у меня был выбор: родина или профессия. Это совершенно невозможный выбор. Я подумал, что не смогу писать "СВО", и уехал. Если бы я остался в России, то боялся бы каждого шороха, а потом началась бы самоцензура.
– Как вы переживаете эмиграцию?
– Эмиграция для меня это кошмар. Я никогда не хотел эмигрировать. Я никуда не влился в новой стране и не собираюсь. Я в эмиграции в гостях: сплю, открываю ноутбук, работаю и обратно. Я общаюсь только с русскими эмигрантами и пытаюсь сохранить вокруг себя Россию.
– Что вы думаете о перспективах российской молодежи?
– Перспективы очень непростые. Мы сейчас живем в военное время. Путин может быть президентом еще лет 10-15. Потом нам (а кому еще?) придется расплачиваться по счетам за все, что делает поколение сегодняшней власти. И цена будет большой.
