Единственный профессиональный политик – это король, или, ещё лучше, королева. Другие являются во власть извне. Сперва каждый из них был военным, юристом, инженером, драматургом, бизнесменом или завклубом, но носить корону – это наследственное ремесло, профессия, квинтэссенция политического искусства и в прямом смысле тяжелый труд. Новая корона, в ходу с 1937 года, весит почти килограмм, а старая была ещё тяжелее. Когда в Тауэре я спросил, куда делась предыдущая, куратор гордо ответил: "Сносилась".
Заведомая и абсолютная нейтральность трона поднимает монарха над борьбой партий и позволяет дружить со всеми, в том числе с бывшими врагами
Вожди, премьеры, президенты, даже генеральные секретари приходили и уходили, а коронованные особы кажутся вечными и часто занимают свой пост до смерти. Во всяком случае, так случилось с Елизаветой, которую, по слухам, теперь будут называть не Второй, а Великой. За 70 лёт ее правления в Англии сменились 15 премьер-министров, и всех она вводила в должность. Периодическая смена власти служит демократии и прогрессу, монархия обеспечивает преемственность и стабильность. Как бы круто ни менялся курс, сколько бы ни было внутренних раздоров, как бы ни угрожали стране и порядку враги и конфликты, устойчивость государственного корабля обеспечивала одна и та же хрупкая женщина, профиль которой украшал монеты. Парадокс, конечно, в том, что королева походила на этот профиль не только внешне. Как сказали бы семиотики, она была уникальным знаком – означающее без обозначаемого. Её роль представляла собой экзистенциальный вызов: форма без содержания.
Олицетворение высшей власти, опирающаяся на тысячелетнюю традицию, Елизавета не только не вмешивалась в политику, но и не могла – по закону – иметь своего мнения о ней. Она и не имела. За 70 лет Елизавета дала ровно одно интервью – Би-би-си, в котором разбирала сугубо служебный вопрос: собственную коронацию.
С первого дня своего царствования 25-летняя Елизавета оказалась перед выбором: принимать ли всерьез весь этот маскарад – с золоченными каретами, бархатными мантиями и медвежьими шапками королевских гвардейцев, которые они не снимают со дня битвы под Ватерлоо. Понимая несовместимость анахронического обихода в современном мире, Елизавета приняла его всерьез, поверила в необходимость старинных ритуалов и подчинилась им без задних мыслей.
Власть её была, конечно, декоративной, но это не значит, что она обходилась без смысла. Наоборот, именно заведомая и абсолютная нейтральность трона поднимает монарха над борьбой партий и позволяет дружить со всеми, в том числе с бывшими врагами.
В длинном списке гостей на похоронах Елизаветы мы находим не только старых союзников – президента США Джо Байдена, премьер-министров Австралии, Новой Зеландии, Канады, но и представителей Германии, Италии, Японии, то есть тех стран, с которыми Великобритания – уже при жизни этой королевы – воевала. Век Елизаветы II покончил с мировыми войнами. Старые распри, раздиравшие державы и режимы, сменились взаимовыгодным союзом, сделавшим немыслимой войну между демократиями. Их парадом, в сущности, и стала траурная процессия всех лидеров свободного мира. И конечно, не случайно среди приглашенных не было двух выставленных за пределы цивилизованного сообщества президентов.
Но если политические деятели отдают королеве дипломатический долг, то остальные – рядовые поклонники вроде нас – любят её просто так, за то, что была, так долго жила и радовала нас сказкой Букингемского дворца. Понятно, почему монархия приносит прибыль, и Лондон переполняют туристы. Англия сумела сохранить свою аристократию и найти ей дело. Раньше они творили историю, теперь её хранят – на зависть тем, кто не сумел распорядиться прошлым с таким же умом и выгодой. С тех пор как Великобритания перестала быть такой уж великой, она сосредоточилась на экспорте своих наиболее привлекательных ценностей – традиций. Расшитая золотом и украшенная мундирами Англия сдает напрокат средневековую легенду Старого Света, ставшую в Новом сказкой и Диснейлендом. Не зря дети всего мира и сегодня играют в принцев и принцесс.
Справедливости ради надо признать, что у монархии есть и противники. Говорят, что за упразднение этого дорогого института борются 24 процента англичан. Но сам я знаю только одного, из Оксфорда. Профессор истории, он не без свойственного здешней элите снобизма объяснил мне, что плебс живет в иллюзорном, созданном развязными таблоидами царстве, где читателей отвлекают от реальности опиумом масскульта – монархией и футболом. В ответ я честно признался, что люблю первую и не могу жить без второго. Сама Елизавета больше всего любила животных, собак и лошадей. Они плевали на королевский титул и не спрашивали про её первого премьер-министра Уинстона Черчилля.
Александр Генис – писатель и публицист, ведущий подкаста "Взгляд из Нью-Йорка"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
