Сотрудник Национальной музыкальной академии Украины имени Петра Чайковского, реставратор струнно-смычковых инструментов Игорь Гонтар родом из Москвы, но учился в Киеве. Война застала его в Гостомеле, где он сейчас живет. В конце февраля прямо перед окнами его дома появились российские вертолеты и высадился десант, впоследствии захвативший местный аэропорт. Это было время, когда продолжалась эпидемия коронавируса, поэтому реставратор работал у себя дома – восстанавливал музейные экспонаты, в том числе две ценные скрипки, одна из которых – XIX века.
Гонтар – ученик Ивана Битуса, одного из самых известных реставраторов струнно-смычковых инструментов в СССР, его имя знают и в других европейских странах. У него он перенимал все тонкости реставраторского мастерства на протяжении 18 лет. Это дало возможность впоследствии продолжить обучение в Европейском союзе. Сегодня Гонтар считается мастером изготовления смычков для известных исполнителей классической музыки, параллельно он занимается и реставрацией старинных скрипок.
В интервью Радио Свобода Игорь Гонтар рассказывает о том, как жил без воды, газа и света в Гостомеле после прихода туда российских военных, как получил легкую контузию и как под сильными обстрелами вывозил из города ценные скрипки – музейные экспонаты, чтобы спасти их от конфискации российскими военными.
– Как для вас началась война России против Украины?
– С вертолетов прямо у меня перед окнами, потому что я живу в полутора километрах от здешнего аэропорта. Все это началось буквально у меня на глазах. Сначала я не понял, что происходит (это было довольно рано, рассвет), а потом я просто увидел вертолеты, которые летают практически под окнами, и услышал стрельбу. Через какое-то время я понял: началось то, чего, как обещали, назовем их "наши соседи", не будет, то есть началась война.
– Что вы делали в этой ситуации?
– В этот момент я очень много думал. Во-первых, о том, что я буду делать с тем, что находится у меня дома. Одна из скрипок – это инструмент, изготовленный в Богемии во второй половине XIX века, а второй инструмент – это скрипка работы нашего выдающегося украинского мастера Мельника, она 1980 года. Оба инструмента подходят под классификацию культурного наследия Украины. Скрипок Мельника не так много, это очень хороший мастер, он умер несколько лет назад. Помимо скрипок у меня дома были смычки и другие инструменты… Я чувствовал за них ответственность. У любого реставратора, если он себя считает таковым, это должно быть. И чтобы досталось этим уродам?! Все, что я смог, я попрятал по углам в квартире, а вот эти два практически готовых инструмента я просто положил в футляр для двух скрипок. Он старинный и очень крепкий.
Конечно, я очень испугался, потому как не пугаются только люди психически ненормальные. Ведь к обеду уже было ясно, что даже некоторые люди с автомобилями не смогли выехать. А у меня нет автомобиля. И я стал думать, как выжить и что делать с тем, что находится у меня дома.
– Вам удалось убежать?
– Я не смог убежать, я две недели находился в окружении вместе с некоторыми соседями, которые по разным причинам тоже не смогли выехать. Как я потом выяснил из общедоступных источников, далеко не все доехали – некоторые погибли по дороге. Этому есть и документальные подтверждения. Многие, пытавшиеся выехать сами, погибли, пересекая линии соприкосновения.
– Как вы прожили эти две недели до отъезда? Что происходило?
– Гостомель – это поселок городского типа. Там не особо много людей. Мы с соседями делились друг с другом продуктами, всем, чем могли. К нам пробирались волонтеры, ребята, которых мы знали, из Бучи, из Ирпеня, из Киева. Я очень благодарен людям, которые поддерживали нас как могли, привозили нам генераторы, лекарства. Мы в эти дни все помогали друг другу. Я носил пожилым людям воду, если было надо, невзирая на то, что постоянно были обстрелы. Мы помогали друг другу и благодаря помощи волонтеров выживали.
– У вас не было не только воды, но и связи? Все сразу пропало, как только появились российские военные?
– Да, все коммуникации перестали работать к обеду. С утра еще немного был свет, немного была вода, а к обеду уже все было выключено. На нижних этажах (у меня дом пятиэтажный) напор газа еще какой-то был, и люди пользовались, чтобы согреть себе еду, потому что это была зима. А дальше уже и этого не было. Мы выживали буквально тем, что у одного из соседей был мангал, мы собирались вокруг него на улице, чтобы подогреть себе воды, сварить что-нибудь. Если начинались обстрелы – мы прятались: то в подвале в доме, то в подъезде. Иногда, если были перерывы в обстрелах, можно было немного отдохнуть, забыться. Все равно я несколько раз забегал к себе в квартиру, посмотреть, что там с ней. Эти две недели были в основном перемещения между подвалом, подъездом, квартирой, за водой, приготовить что-то. Я, скажем, далеко не юноша… И вот так компанией в несколько человек мы быстро бежали к колодцу, набирали воды. Благо сельская местность и были колодцы. В данном случае это очень спасло, потому что если бы не было колодцев, то я не знаю, где бы мы брали воду.
– Каким образом волонтерам удавалось проехать к вам, ведь везде были российские блокпосты?..
– Да, конечно, были блокпосты. Но это были ребята, которые строили в том микрорайончике, в котором я живу в Гостомеле, несколько домов. И они прекрасно знали местность, в отличие от оккупантов. Они знали, где и как проехать.
– Вы видели российских военных? Общались с ними?
– Я никак с ними не взаимодействовал. Единственное – регулярно около нашего дома проезжали колонны, которые шли на Бучу, это совсем рядом с нами. И мы прятались, когда бронемашины ездили у нас по улицам, или в подвалы, или в квартире, или где-то недалеко рядом, чтобы не видели, что мы тут вообще есть.
– А они патрулировали улицы?
– Дело в том, что недалеко, с другой стороны, они постоянно пытались на тот момент штурмовать Бучу. Там каждый день и каждую ночь шли бои и обстрелы. Я так понимаю, им было просто не до нас, потому что мне вместе с соседями и еще с несколькими людьми удалось выбраться 10 марта. А где-то (я уже пользуюсь официальными данными) с 12-го уже начались обыски всех домов, подвалов, массово стали убивать людей, в том числе и в Гостомеле. Господь меня просто уберег тем, что удалось выехать.
– Вы не попадали под обстрелы?
– Попадали, конечно же, но это было недалеко. В наш дом и двор тоже попало, но Господь уберег. Как только начинался обстрел – мы прятались, в основном в подвале. Обстрел заканчивается – мы потихонечку оттуда выходим и бежим кто за водой, кто кушать готовить. В общем, успевали. А потом снова начинается обстрел, снова нужно было прятаться.
Три раза объявляли эвакуацию, но русские не пропускали автобусы. В третий раз русские просто стали обстреливать то место, где мы собрались, чтобы выехать. Я думаю, что они хотели схитрить и выяснить, сколько же людей на самом деле осталось в Гостомеле. Почему они дали согласие на эти коридоры в тот момент? Мне кажется, это мое мнение и я могу ошибаться, просто так они не могли обыскать каждый дом, все подвалы. Для этого нужно очень много ресурсов, а так люди собрались, ждут автобуса для эвакуации, и все сразу понятно. Но выехать все равно тогда не удалось. На третий день, когда начали обстреливать совсем рядом, я получил легкую контузию от одного из снарядов, просто буквально за пять минут какое-то количество машин организовалось, и мы поехали на свой страх и риск, поняв, что нас убьют или на месте, или в доме… Это не было отчаянием, это, наверное, было желанием выжить. Часть колонны где-то по дороге потерялась, но автомобиль ("бусик" такой), в котором везли меня, не приспособленный для перевозки людей, даже окон в фургоне не было, ехал дальше. Вот так мы и ехали – я один и две семьи с детьми, с бабушками, с дедушками. Нас девять человек там было. Водителю желаю 100 лет жизни, потому что он нас вывез. Три российских блокпоста нас проверяли, но вокруг шла стрельба, и я думаю, что им просто не было до нас дела.
– Вы получили контузию, то есть машину обстреляли? Или это произошло при других обстоятельствах?
– Мы начали запрыгивать в машину, когда начался обстрел. Снаряды или мины (я не знаю, я не военный) стали падать совсем рядом, и несколько раз меня очень ощутимо тряхнуло взрывной волной. Мы все же запрыгнули в эту машину, вещи уже были там сложены, и всю дорогу вокруг нас шла стрельба, шли бои.
– Вы ехали на фоне грохота и обстрелов?
– Да, на фоне этого всего. Дорога была отнюдь не гладкой, мы ехали не по шоссе. Иногда – я это чувствую до сих пор своими шеей и позвоночником – дорога была через поле или через лес. Ехали мы огородами, тропинками. Каким-то образом Господь уберег оттого, чтобы нас не расстреляли.
– Ваши скрипки никто не нашел, когда вас проверяли на блокпостах?
– Нет, все в машине молчали. Футляр был спрятан под вещами, он очень крепкий и все выдержал. И, конечно, мы обрадовались, когда выехали к Житомирской трассе. У нас не было возможности подъехать к Киеву, там были очень серьезные боевые действия, мы поехали аж в Винницу, то есть повернули в другую сторону по Житомирской трассе. Еле-еле доехали, но доехали. И только оттуда через сутки я уже поехали в Киев. Сейчас вроде все в порядке, все нормально, и трассу вроде восстанавливают, а тогда были большие проблемы.
– Это было 10 марта?
– Десятого мы выехали, а в Киеве я появился 12-го вечером.
– Вы знаете, что происходит сейчас в вашей квартире? Вы говорили, что потом там были обыски?
– Да, я был там. Мне повезло. Судя по замку, в мою квартиру кто-то заходил, но поскольку я устроил там такое, что найти там было ничего невозможно, то не добрались до тех вещей, которые я там прятал. Разобранные скрипки, разобранные смычки пострадали от осколков, от взрывной волны, потому что окна в нескольких местах разбиты.
Крыша дома повреждена, в стенах трещины, но дом устоял. Только с одной стороны, но не там, где находится моя квартира, попал снаряд. А так вроде строители говорят, что в доме можно жить дальше. Правда, еще должна все изучить специальная комиссия. Хотя некоторые мои соседи уже вернулись домой, наверное, потому что больше жить негде. Меня приютили друзья в Киеве. Жить дома пока невозможно.
– А сам Гостомель как выглядит сейчас?
– Из того, что я видел, проезжая по дороге… Очень много таких попаданий, что просто дальше в этом доме невозможно жить… Вот был хороший частный дом, люди вкладывали в него здоровье, деньги, а сейчас это выглядит как груда кирпича. Русским придется ответить много за что. Около моего дома несколько попаданий в высотные дома.
– Как вы оцениваете то, что произошло?
– Не только сам по себе Путин, но и многие другие решили, что им мало своей земли. Они решили, что мы, наша страна Украина, живем лучше, почему-то решили, что мы будем их ждать с хлебом и солью, но вышло не так. Я очень зауважал наших военных, когда у Гостомеля они такое устроили русскому десанту, что мало им не показалось, и задержали наступление на Киев. Наши военные большие молодцы.
