Сегодня в новом эпизоде подкаста "Генис: Взгляд из Нью-Йорка" мы с режиссером Андреем Загданским беседуем об америанской премьере нового Джеймса Бонда – и его предшественниках.

Что изменилось?

Что сохранилось?

Что потерялось?

Что его ждет в будущем?

Нас легко найти в эфире и на сайте Радио Свобода. Подписывайтесь на мой подкаст на Spotify, Itunes, Google podcasts, Yandex music. Включайтесь в беседу: пишите мне в социальных сетях и в аккаунтах "Свободы", а также на всех подкаст-платформах.

Хочу добавить, что наш разговор о Бонде продолжают коллеги с их подкастом ”Покалигарим”. Его ведут киноэксперты Ира Посредникова, Ксения Реутова и Маша Бунеева. В нем идет речь о немецкоязычном кино, сериалах и представителях киноиндустрии. Последний выпуск как раз посвящен горячей теме: бондиане и образе немцев в ней.

Александр Генис: Самое интересное в приключениях Джеймса Бонда – то, что они продолжают появляться на экране. Новый фильм – 25-я картина за карьеру великого кинематографического шпиона.

В самой первой рецензии на премьеру фильма “Не время умирать” критик New York Times Скот назвал картину “щедрым и долгим прощанием”. О первом говорит длина фильма – 163 минуты. О втором – меланхолическая нота, которая сопровождает картину, в которой 53-летний Дэниел Крэг прощается с ролью. Как именно он это делает, я не скажу, потому что не хочу выдавать сюжетные ходы. Замечу только, что образ Бонда никуда не исчезнет. Об этом ясно говорят авторы, Последняя строчка в титрах обнадеживает: “Джеймс Бонд вернется”.

И понятно почему. Он слишком давно вошел в мифологию масскульта: почти 60 лет. Это беспрецедентный рекорд в быстротечном мире массового искусства. Такого никакому Фантомасу не снилось. Сам факт феноменального долгожительства заслуживает того, чтобы мы внимательней вгляделись в неуязвимого (особенно, если учесть все те опасности, которым он подвергался) агента 007.

Он, правда, родился, как Афина Паллада, – взрослым и хорошо вооруженным. В первой книге Яна Флеминга "Казино "Рояль" Бонду 36 лет. Возраст делает его ровесником Октябрьской революции, но сохранился он лучше. Даже холодную войну Бонд пережил без особого ущерба для своей популярности, чего не скажешь о других ее героях.

Заглянем в досье Джеймса Бонда. Оно по праву открывается описью имущества. Если короля играет свита, то Бонда – антураж. Прежде всего – автомобили. Вот и в новом фильме машина – самый удачный, на мой взгляд, персонаж. Впрочем, не важно, куда они везут Бонда, важно, что быстро, но не настолько, чтобы зритель не заметил марку машины. Для нее это лучшая реклама, которая стоит миллионы долларов. В 1967 году Бонда использовала для своей рекламы японская "Тойота" (фильм "Живешь только дважды"). Тогда японские автомобили были еще мало известны за пределами Японии. Именно Бонд помог им начать мировую экспансию. В числе транспортных средств был и танк Т-80, на котором агент 007 разъезжал по Санкт-Петербургу в фильме "Золотой Глаз”. Стоимость машин Бонда в розничной продаже, как правило, превышает $200 тыс. Впрочем, коллекцию наиболее популярных автомобилей Бонда можно купить примерно за $25 – естественно, игрушечных. Правда, в фильме "Умри, но не сегодня" у Бонда появился автомобиль, который трудно рекламировать, просто потому, что он невидим. Должен признаться, что эта машина мне понравилась больше других: глаза не мозолит.

Любовь к быстрой езде не мешает, хотя и должна бы, другому увлечению Бонда – выпивке. Чаще всего он пил шампанское, шотландский виски, джин, чистую водку он пил редко, а японское саке только однажды. Как знают бармены всего земного шара, любимый коктейль Бонда – "Мартини".

Помимо роскошных машин, вкусной выпивки и, конечно, женщин, Бонд любит зарабатывать (хоть и не для себя) деньги, причем так, как ни один герой в истории мирового кинематографа.

Ну и конечно соблазн бондианы – центральный образ и окружающий его пейзаж. Фильмы о Бонде всегда были "бедекером" для завистников. Обладая прекрасным вкусом, он находил себе дело в самых живописных уголках планеты. Следуя за ним, мы наслаждались той же панорамой, что открывается богатым и знаменитым, когда у них есть время оглядеться. Бонд привык убивать врагов там, где его более миролюбивые зрители мечтали бы провести отпуск.

Ну а теперь, припомнив Бонду то, за что ему завидуют, мы с Андреем Загданским по горячим следам (только что вышли из кинотеатра) обсудим американскую премьеру новых приключений агента 007.

Нынешний Бонд уже успел получить номинацию на необычную премию – самый долгожданный фильм 2021 года. Почему мы его так сильно ждали?

Андрей Загданский: Это совершенно очевидно: на протяжении полутора лет мы не ходили в кино, в том числе и я. Джеймс Бонд – это то самое долгожданное развлечение, которое должно устраивать всех. В нем есть немножко автомобилей, немножко стрельбы, немножко красавиц, немножко иронии, немножко красивых стран. И все это в целом есть то самое долгожданное киноразвлечение, которого нам не хватало все это время.

Александр Генис: Мне кажется, что именно после ковида, именно после строгого карантина Джеймс Бонд особенно хорош тем, что восстанавливает ощущение нормы. Мы ведь, как уже было сказано, живем с Джеймсом Бондом так долго, что привыкли каждый второй год смотреть новую серию. Это ритуал. Даже я, хотя и хожу в кинотеатр гораздо реже, чем вы, ни разу не пропускал шанс посмотреть Джеймса Бонда в кинозале. Это шумное зрелище, его надо смотреть как аттракцион. Именно таким оно и было на этот раз. Я уже забыл это ощущение праздника, грохота и огромного экрана, праздника, который так или иначе Джеймс Бонд дарит всем своим зрителям.

Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить. Чем Джеймс Бонд отличается от других боевиков? Уже чего-чего, а этого добра хватает в Голливуде, но у Джеймса Бонда своя специфика. Там есть все, что в богатых боевиках, плюс нечто такое, что делает Бонда исключением.

Андрей Загданский: Прежде всего – большая история. Это 25-й Джеймс Бонд. Большая часть нашей жизни протекает параллельно с Бондом, он персонаж нашего фольклора, имя нарицательное. Помните, мы недавно обсуждали вопрос – каким качеством должен обладать герой, чтобы превратиться в архетип. Я сказал, что для этого у него должен быть узнаваемый силуэт. Если можно нарисовать силуэт киногероя, и он будет узнаваем, а это в первую очередь Джеймс Бонд со своим пистолетом, то это и есть архетипический персонаж нашего современного мира, нашей массовой культуры. Джеймс Бонд как раз такой.

Во-вторых, он как бы охватывает нас целиком. В нем есть автомобили, гонки, стрельба, женщины, тайна, криминальные люди, страшные злодеи. И все это, надо заметить, есть и в новом Джеймсе Бонде. Но этот фильм сделан и с новым дополнительным качеством: в нем играют замечательные актеры, все звезды, в нем суперавтомобили, в нем суперстрельба, его делал очень крепкий, очень хороший режиссер Cori Fukunaga, мы о нем с вами когда-то говорили, когда разбирали его фильм True Detective, 5-6 лет тому назад, он мастер. И все в целом получается то большое кинозрелище, что мы видим на экране.

Александр Генис: Конечно, Джеймс Бонд бывал очень разным, но в нем есть матрица. Когда я приехал в Америку совсем молодым, с университетской скамьи филологического факультета, и наконец увидел Джеймса Бонда, то сразу его узнал. Я тогда каждую неделю ходил в кино, чтобы смотреть все, чего меня лишали: Феллини, Бергмана, Антониони, ну и Джеймса Бонда. Когда я увидал первый раз Джеймса Бонда, то понял, что это он вышел из нашего Проппа, из его "Морфологии волшебной сказки", которую я изучал в университете. Там есть все атрибуты: волшебная сказка, звери-помощники, магические предметы (обычно стреляющие), есть все архетипические ситуации. Вы совершенно правильно сказали, это и есть фольклор нашего времени.

Но самое любопытное – сама фигура Джеймса Бонда. Он не просто герой, он герой, в сущности, лишенный морали. Этим он напоминает Шерлока Холмса. Как написано у Конан Дойля, счастье лондонцев, что Холмс на стороне закона, а не криминалов, потому что он был бы таким же гениальным уголовником, каким он стал гениальным сыщиком. Джеймс Бонд тоже вне морали, он как бы не настоящий агент секретной службы, потому что он индивидуалист, волк-одиночка, всегда сам по себе. Но главное, что все это не всерьез, во всем этом – не всерьез. Самое для меня ценное качество бондианы заключается в том, что это никоим образом не реалистическое зрелище, надо быть идиотом, чтобы верить в то, что Джеймс Бонд по-настоящему страдает. Как сказал, по-моему, это был Шон Коннери: "Хорош секретный агент, если секрет его любимого коктейля знает каждый бармен в мире".

Андрей Загданский: Вот тут и наступил решительный поворот именно в этом фильме про Джеймса Бонда. Здесь как раз карты стасованы совершенно по-другому. Этот Джеймс Бонд сентиментален, он влюблен, он печален, он страдает. Главная мотивировка его поведения в этом фильме – любовная привязанность. Если классический Джеймс Бонд, скажем так, использует всех на свете, в том числе и женщин, то в нынешней ситуации это другой Джеймс Бонд, у него другие отношения с женщиной. Хорошо это или плохо, я не знаю. Меня это, признаюсь, в известной степени смутило.

Александр Генис: Это большая проблема фильма “Не время умирать”. Хотя картина только что вышла, но уже появились критики, которые говорят, что модернизация Джеймса Бонда, которая прошла по всем правилам политкорректности с учетом me too и нового эмоционального заряда с гиперчувствительностью героя, привела к тому, что Джеймса Бонда похоронили, что на самом деле весь фильм – долгие похороны, что это не тот Бонд, которого мы любим.

Я с этим во многом согласен. Когда я вижу плачущего Бонда, то мне кажется, что что-то тут не так, это из другой оперы. Да и женщины, которые появляются в новом фильме, совсем не те, которых мы знали раньше. Раньше это были красотки, которые рождены для того, чтобы удовлетворять нехитрые желания Джеймса Бонда – мужчины, а теперь это полноценные героини, которые и дерутся не хуже него. Как вам этот поворот – эволюция образа или его разрушение?

Андрей Загданский: Вы знаете, сегодня, когда мы беседуем о Джеймсе Бонде, действительно очень многие критикуют нынешнего Джеймса Бонда. Я подумал, что это немножко напоминает ситуацию с вручением Нобелевской премии мира в русских кругах. Все абсолютно знают, кому необходимо давать премию и кому не надо. То же самое происходит с Джеймсом Бондом. Все знают, каким должен быть идеальный Джеймс Бонд.

Но дело в том, что авторы решились на поворот. Меня это, повторюсь, смутило, но одновременно с этим это по-своему радует. Они сделали тот самый шаг, который меняет игру. Это неизбежная эволюция характера, мы не можем оставаться все время с одним и тем же Джеймсом Бондом. Тем более мы знаем, что это последний фильм, в котором снимается Дэниел Крэг, нужно было поставить какую-то точку, и они решили поставить точку именно таким образом. При этом в картине есть в абсолютном избытке все необходимые компоненты: стрельба, убийства, обязательный русский след…

Александр Генис: О русском следе мы еще поговорим. Но что касается всех этих старых привычных компонентов, то они, по-моему, замечательные. Я понимаю, что испытываю ностальгию по классическому Джеймсу Бонду, я не хочу, чтобы он менялся, я хочу жить в привычной сказке, а не в новой, которая может быть нынешнему поколению зрителей гораздо ближе, чем мне. Но, так или иначе, лучшее, что было в фильме, – это погони, автомобили. Казалось бы, уже все там есть, уже вертолеты какие-то невиданные, но машина по-прежнему остается любимицей Джеймса Бонда. Потому что суперкрасивый автомобиль напоминает предельно эффективного Бонда. Лучшая сцена в фильме – это погоня, которая происходит в старинном европейском очень узком городе, где машина себя чувствует как слон в лавке, ей тесно, она должна вырваться на простор. Именно теснота создает этот восхитительный контраст между старинной европейской культурой с ее архитектурой, с ее узкими улочками, с ее уютным замечательным бытом, и вдруг в этом застывший мир врывается на своем автомобиле Джеймс Бонд, который невозмутимо ведет машину совершенно немыслимым образом. Надо сказать, что каскадеры поработали в этой картине лучше всех.

Андрей Загданский: Погоня – это суперкинематографическое зрелище, это и есть альфа и омега. Кино невозможно без погони, как в прямом, так и в переносном смысле. И автомобиль действительно один из главных героев фильма.

(Музыка)

Александр Генис: Нам пора поговорить о врагах Джеймса Бонда, о монстрах, которых хватает в этих фильмах. Миф Джеймса Бонда – это манихейский миф, злодеи и ангелы разделены навечно. Это реликт холодной войны. Весь смысл Джеймса Бонда заключался в том, что на экране дуэль между двумя сверхдержавами, двумя идеологиями, двумя противниками, которых представляла, аристократическая демократия Англии и народная демократия Америки. С другой стороны были зловещие кагэбисты, которые страшно пугали зрителей, несмотря на то что фамилии у них были русских классиков.

Но вот кончилась холодная война, во всяком случае для Джеймса Бонда она прекратилась. В новом фильме мы видим русских, но это очень невнятный русский след. На меня, например, произвела странное впечатление огромная сцена, кульминация фильма, которая происходит на базе для подлодок на каком-то острове (видимо, это Курильские острова имеются в виду, потому что это спорная территория между Россией и Японией). Обратите внимание, что вся мощь сверхдержавы, которая в старых Джеймсах Бондах была примерно равноценна Западу, здесь это какая-то старая, прежняя, это ржавая мощь, состарившаяся база 50-х годов. Уже там нет технических чудес, а вместо этого зараза, вместо этого вирус, вместо этого биологическое оружие, которое живо напоминает нам нынешнее время. Я даже боюсь, что этот фильм упрочит дураков, которые верят, что кто-то вроде Билла Гейтса чипирует население при помощи вакцины.

Андрей Загданский: Русский ученый, конечно, ярко выраженный отвратительный идиот. Русский остров или, во всяком случае, русская база подводных лодок действительно является чем-то заброшенным, но приспособленным заново для нового зла. Тут есть поворот: вот это было зло старое, вот оно как выглядит, вот какие рычаги, вот какие бункеры и новое зло.

Александр Генис: Холодная война номер два.

Андрей Загданский: Но мне показался самым ярким, самым смешным и точным кубинский эпизод. Он очень точно и очень жанрово сделан. Очаровательная кубинская актриса Анна Дель Армос играет героиню, которую зовут Палома. Она смешная, она творит невероятные чудеса в стрельбе, в драках, в прыжках, в вождении автомобиля и одновременно с этим она суперженщина Джеймса Бонда, в невероятном декольтированном платье, которое распахивается и открывает ее очаровательные красивые ноги. Сидит она на Кубе в баре, который больше похож на какой-то притон. Все в целом создает именно игровое, от слова "игра", впечатление. Помните, когда она замечательно стреляет и дерется, он говорит: "Ты проходила тренировку?" Она говорит: "Да, у меня целых три недели".

Александр Генис: Это лучшая сцена в фильме не только по вашему мнению, но и критики все отметили удачу этой сцены. Во всяком случае в самой первой рецензии на фильм было сказано, что кубинская сцена – больше всего похоже на настоящего Бонда. И правильно, потому что это драка, где все умирают, но это смешная драка. Помните, в детстве мы все смотрели фильм "Три мушкетера", драки там были примерно такие же, как в классическом Джеймсе Бонде. Мы знаем, что никто не умирает всерьез, никто не плачет, никому не больно – это все куклы, и эти куклы замечательно играют.

Когда мы говорим о классическом Джеймсе Бонде, то неизбежно должны вспомнить один важный элемент бондианы – это техника, фокусы технологии. В каждом фильме она своя. И если раньше в старом, старинном Джеймсе Бонде технология была шпионской, это были какие-то мелкие причиндалы шпионского ремесла, но постепенно технология все усложнялась.

Андрей Загданский: Я сперва скажу несколько слов о технологии самого кино. Кинематографические трюки и кинематографическая изощренность Джеймса Бонда очень выросла за это время. Если вы помните в раннем Бонде был космический корабль, у которого клюв открывается, чтобы захватить американскую ракету. Там очень все смешное, похожее на Мельеса "Полет на Луну”. Напоминает первые кинотрюки. Теперь изобретательность в этой области стала точнее, интереснее, достовернее. Опять же возвращаемся к природе зла в фильме: ситуация узнаваемая. Пусть там не ДНК, пусть не прицельное оружие, но все же то, что мы переживаем сейчас в эту ковидную эпоху, очень похоже на то, что является оружием в новом Джеймсе Бонде. Тут явно шаг вперед.

Второй момент – это чисто технологичная достоверность того, что мы видим на экране. Драки стали и фантастичнее, и достовернее. Я посмотрел список людей в титрах, которые работали на трюках и на специальных эффектах, – это сотни специалистов. Это огромный бюджет, который, я надеюсь, они вернут в прокате. Джеймс Бонд вырос в целом как зрелище, и здесь технологии кино творят чудеса.

Александр Генис: При этом технологию мы теперь скорее боимся, чем ею восхищаемся. Потому что прогресс вызывает опасения, утопии из прогресса не получается. При этом я не очень понял мотивы злодеев. Раньше было все просто: когда была холодная война, было понятно, кто враги и чего они хотят. Есть коммунисты, которые хотят завоевать мир и отобрать у людей свободу. Что ж тут не понять? А чего хотят злодеи нынешние, я не совсем понимаю. И это, надо сказать, большая проблема для Джеймса Бонда. Впрочем, и раньше лучшие злодеи были амбивалентны. Вспомните Брондмауэра, который играл в одном из Джеймсов Бондов или в этом фильме Кристоф Вальц, который восхитительно играет кого угодно, но лучше всего злодеев, как мы знаем по Тарантино.

Андрей Загданский: Тут я с вами не соглашусь. Холодная война была не предметом, а фоном, на котором развивалось большинство коллизий Джеймса Бонда. Если вы помните, противостояния в большинстве фильмов всегда удается избежать, всегда есть злодеи…

Александр Генис: …которые хотят нарушить правила игры.

Андрей Загданский: Злодеи, которые в мутной воде ловят свою рыбу, скажем так. У них свои прагматические задачи, они хотят разбогатеть, они хотят обанкротить весь мир, стать его владельцами. Нынешний злодей, в частности, в последнем фильме, он более инфернальный злодей, у него нет прагматических задач, но он хотел стереть с лица земли полчеловечества просто потому, чтобы оставить после себя такую злодейскую память.

Александр Генис: Такой Герострат.

Андрей Загданский: Герострат, совершенно верно. Между прочим, вы начинали нашу запись с того, что вспомнили Шерлока Холмса, как хорошо, что он был сыщиком, а не был злодеем, потому что если бы его таланты пошли на то, чтобы он совершал преступления, он был бы самым совершенным преступником. В конце фильма происходит вербальное объяснение между двумя антагонистами. Наш злодей говорит Джеймсу Бонду, что мы с тобой одинаковые – это то, с чего вы начинали сегодняшнюю беседу, что это на самом деле один и тот же человек. Вечный мотив кинематографа, вечный мотив сыщиков и преступников, вечный мотив двойников. В этой картине он, на мой вкус, чересчур артикулирован, я бы вполне обошелся бы без этого резонерского текста.

Александр Генис: Это большая проблема финала, потому что Джеймс Бонд, как известно, защищает женщин. Откуда берутся дамы Джеймса Бонда? Они всегда находятся в опасности, есть такой архетипический сюжет в кино: вот дама, которой грозит беда, и рыцарь, который ее спасает. Но в этом фильме мало того, что есть уязвимая дама, у нее еще и ребенок. И тут в сюжет врывается Достоевский, чтобы выяснить, можно или нельзя спасти мир ценой слезы ребенка. И ребенок, очаровательная девочка, ей лет пять, наверное, синими глазами смотрит на все эти злодейства и уж точно не принимает их всерьез, потому что она ни разу не заплакала. Это говорит о том, что Джеймс Бонд уже изжил все, что можно, уже выдавили все слезы в зале. Понятно – почему. Потому что им нужно было убить Джеймса Бонда. Крэйг уходит из бондианы, скоро у нас появится в Нью-Йорке на Бродвее, где будет играть Макбета. Но кто придет ему на смену? Открылся тотализатор – кто будет следующим Джеймсом Бондом. Кого бы вы назначали?

Андрей Загданский: У меня нет подходящих кандидатур. Я думаю, что выбор будет наверняка неожиданным, практически уверен в этом. Признаюсь вам, как лояльный поклонник всего сериала, всех Бондов, я пойду смотреть его сразу, кто бы ни играл героя.

Александр Генис: У меня есть свои идеи, я немедленно ими поделюсь. Самый необычный выбор? Например, робот. Шварценеггер играл робота, может же быть такой робот, которого мы все полюбим, которого не будет так уж жалко, когда его бьют, потому что он железный или из чего там он будет сделан. Это один вариант. Второй вариант: мы все знаем, что сейчас возвращаются виртуальные актеры. Представим себе, виртуального Шона Коннери вернуть на экран…

Андрей Загданский: Нет! Я понимаю, о чем вы говорите, очень хорошо. Более того, технологически это уже возможно или почти возможно. Но это макабрическое развитие. Я не хочу смотреть фильм, где воссоздан искусственный Шон Коннери на экране.

Я думаю, женщина станет новым Бондом. И это тот самый поворот, который будет отвечать духу нашего времени.

(Музыка)

Сегодня в новом эпизоде подкаста "Генис: Взгляд из Нью-Йорка" – мы беседовали с режиссером Андреем Загданским о новом Джеймсе Бонде и его предшественниках.

Нас легко найти в эфире и на сайте Радио Свобода. Подписывайтесь на мой подкаст на Itunes, Google podcasts, Yandex music. Включайтесь в беседу: пишите мне в социальных сетях и в аккаунтах "Свободы", а также на всех подкаст-платформах.

Подписывайтесь на подкаст "Генис: Взгляд из Нью-Йорка" на сайте Радио Свобода

Слушайте наc на APPLE PODCASTS – GOOGLE PODCAST – YANDEX MUSIC