- Сотни иностранцев пострадали из-за ошибок в российском реестре контролируемых лиц.
- Как власти расправляются со сторонниками Навального и памятью о нем.
- После убийства семилетнего Даниила Трехлебова его отчимом россияне требуют изменить законодательство .
БЛОКИРОВКИ СЧЕТОВ, ЗАДЕРЖАНИЯ И ВЫДВОРЕНИЯ
В России заработал реестр контролируемых лиц, куда должны заносить данные об иностранцах, которые незаконно находятся в стране. Но на деле в первые же дни работы реестра туда попали сотни законопослушных иностранных граждан. Все они столкнулись с серьезными проблемами, поскольку на человека, чье имя включено в реестр, распространяется множество ограничений, например, запрет на банковские операции и управление транспортными средствами.
На видеосвязи с нашей студией – правозащитник Валентина Чупик. Сколько людей оказались в сложной ситуации в связи с этим реестром, и как они об этом узнавали?
– Уже более полутора тысяч. Около половины обратившихся ко мне получили сообщение от Т-банка о том, что они включены в реестр, и им заблокированы карты. Причем в Т-банке работают весьма оригинальные специалисты, которые, например, считают, что Гульнора Караева и Гульбахор Карабаева – это одно и то же лицо, хотя у них разные даты рождения, разные гражданства, разные отчества. То есть они, видимо, проверяли списки всех своих клиентов и, находя хоть что-то общее, просто блокировали услуги этим людям.
В первые же дни работы реестра туда попали сотни законопослушных иностранных граждан
Вторая категория – это люди, которых, начиная с 7-го февраля, полиция задерживает на улицах и объявляет, что они включены в этот реестр. Многие полицейские сами говорят, что они совершенно не понимают, почему эти люди включены в реестр. У меня довольно много людей с видом на жительство, которые официально работают, и их тоже вот так задержали. Они писали заявления в отделах полиции, и их исключали из реестров.
Следующая категория – это люди, которых не впускают в Россию в аэропортах и на пунктах наземного пропуска на границе, сообщая, что они находятся в реестре. Вот тут совсем плохо: им приходится возвращаться обратно, писать нотариальную доверенность на того, кто будет представлять их интересы в России, писать нотариально заверенные заявления и отправлять их в РФ.
К сожалению, исключение из реестра не приводит к немедленному восстановлению прав. Сбербанк, скажем восстанавливает в правах людей, которых исключили из реестра, но многие другие банки продолжают блокировать счета и говорить, что все это будет разбираться в течение месяца по обращениям. А люди при этом остаются без денег. Мало того, есть связанные с банками сим-карты, и люди остаются еще и без связи: не могут ни новую сим-карту оформить, ни старой пользоваться.
– А вы поняли, почему в реестр внесли законопослушных людей?
– Я могу только предположить на основе наших обращений: чем дольше человек находится в России, тем больше у него вероятность случайно оказаться в этом списке. В нем оказалось неадекватно много людей с видом на жительство. По моим предположениям, полиция для включения в этот список задает просто любые правонарушения, которые у человека были. Естественно, чем дольше человек находится в России, тем больше у него накапливается правонарушений. У меня, например, был обладатель вида на жительство, которого в 2002 году судили за кражу, он заплатил штраф. В 2003 году с него была снята судимость. И через 22 года его включили в реестр якобы за то, что у него есть непогашенная судимость! А у кого-то были незаконные выдворения, которые мы оспорили.
Человека из реанимации выписали на улицу, потому что больница не поставила его на миграционный учет
Бывают уже вполне привычные вещи, когда у человека есть основания для запрета на въезд, например, два и более любых административных правонарушения за три года. Или у него аннулирован патент, и он больше не имеет права находиться на территории России, или у него аннулирована регистрация: это тоже основание для включения в реестр, но это не так страшно.
Куда страшнее то, что полиция получила право включать в реестр людей, которые якобы совершили мелкое хулиганство или якобы не подчинялись законным требованиям полиции. Это легко можно фальсифицировать: люди ничего такого не совершали, а просто, например, отказались дать взятку, и на них составляют фиктивный протокол, который является основанием для депортации.
У меня есть человек, который находился в реанимации, и ему отказали в помощи и выписали на улицу, потому что больница не поставила его на миграционный учет. Его внесли в реестр за то, что он не состоит на миграционном учете, когда он лежал в больнице. Мы его еще раз госпитализировали через скорую, там не имеют права отказать, но через три дня его собираются выписать. Есть несовершеннолетний мальчик, студент колледжа: вообще непонятно, почему его поместили в Реестр контролируемых лиц. Он официально живет по адресу своей регистрации, но полицейские требовали, чтобы явились его родители, а они в Узбекистане. Его держат в детском спецприемнике и говорят, что он в реестре, потому что с ним не было родителей.
ИМЯ, КОТОРОЕ НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ
Год назад, 16 февраля 2024 года журналисты сообщили о смерти Алексея Навального в колонии полярного города Харп. По официальной версии, смерть наступила внезапно, но вследствие "комбинированного заболевания". Похороны Навального в Москве превратились в самую крупную акцию протеста за последние годы. Тысячи людей по всей России пришли к памятникам жертвам политических репрессий, чтобы выразить возмущение возможным убийством политика.
Смерть Алексея Навального не поставила точку в уголовных преследованиях его сторонников. За "участие в деятельности экстремисткой организации" осудили даже адвокатов политика и журналистов, освещавших его процесс. До сих пор сторонников Навального запугивают многолетними сроками и привлекают к ответственности за двухсотрублевые пожертвования и фотографии политика.
С нами адвокат команды "Первый отдел" Евгений Смирнов.
Вы входили в команду защитников, которые представляли интересы ФБК в том самом процессе, по итогам которого эту организацию признали экстремистской. Насколько предсказуемы были действия властей, и какова была реакция юридического сообщества на желание назвать экстремистской вполне мирную организацию?
– Это дело рассматривалось четыре года назад, за год до начала полномасштабного вторжения России в Украину. Именно тогда, с возвращением Алексея Навального в Россию, и началась волна массовых репрессий, которая набирает обороты по сей день. Уже тогда у нас не было никаких иллюзий по поводу того, чем закончится это дело, особенно когда под документами стояли такие подписи и дело комментировали на самом верху политической элиты России.
В современной России экстремизмом считается высказывание против власти
Юридическое сообщество, как водится, разделилось на две части. Одна часть либо ничего не говорила об этом деле, либо скорее даже одобряла действия российской правоохранительной системы. Другая же часть говорила, что признание ФБК экстремистской организацией – это фактически запрет на оппозиционно-политическую деятельность в России, и последствия будут очень серьезными, пострадает огромное количество людей по всей стране, будут привлекать к ответственности за "участие в деятельности экстремистской организации" многих и многих ни в чем не виновных людей только за то, что они высказывают свою позицию.
И сейчас это уже доходит до полного абсурда: людей привлекают даже за то, что написали фамилию "Навальный" или вывесили его фотографию в день смерти. Даже это уже считается экстремистским правонарушением! Экстремистской символикой признается даже то, что не признано таковой судом: фотографии Алексея Навального, фамилия "Навальный" и даже буква "Н". Суды и силовики плюют на закон и штрафуют за это людей, отправляют на сутки в спецприемники.
– Почему властям было так важно признать экстремистской организацией ФБК и штабы Навального, и почему сейчас, уже после гибели Алексея, не оставят в покое тех людей, которые сочувствовали ему при жизни?
– В России наблюдается тренд на "экстремизацию" всего, что государство считает опасным для себя, или всего, что государство просто не понимает. Мы помним, что в середине десятых годов признавались экстремистскими различные религиозные течения организации. Сотни и сотни людей попали за решётку за то, что просто читали Библию и молились так, как им велит их религия.
А начиная с 2021 года, с дела ФБК, государство на полную катушку раскрутило свое антиэкстремистское законодательство. Оно стало признавать экстремистами тех, кто является политическими оппонентами Путина и действующих политических партий. Уже и несуществующее "международное ЛГБТ-движение" признается экстремистской организацией.
Это политика страны, и государство до сих пор боится ФБК, считает их политическими оппонентами. Даже после смерти Навального государство все равно боится его. Убив Навального, российские власти продолжают сажать уже за размещение его фотографии, за какие-то денежные переводы, сажать его адвокатов и журналистов, писавших о нем.
Настоящие экстремисты, судя по их высказываниям, занимают в России государственные должности
Уголовный кодекс РФ очень сильно разросся в последнее время, увеличилось количество политических статей. Доходит до того, что статью меняют со скоростью раз в неделю.
Все это сводится к одному: упрощает работу российских силовиков, делает процедуру привлечения человека к уголовной ответственности еще проще. Сейчас государство предлагает вернуться фактически к предыдущей редакции статьи об экстремизме, которая поменялась шесть-семь лет назад на фоне массовой волны протестов, когда из УК убрали возможность сразу привлекать к уголовной ответственности за высказывания, которые возбуждают ненависть и вражду. Теперь правительство хочет вернуть эту норму и позволить сразу же отправлять за решетку тех, кто высказался подобным образом и предложил применять физическое насилие к какой-либо социальной группе.
Кроме того, государство упрощает процедуру внесения организации в экстремистский реестр. Если раньше необходимо было обращаться в суд, который принимал соответствующее решение, и только после этого организацию включали в реестр экстремистских, то теперь предлагается включать ее в реестр уже после приговора. В реестре экстремистов-террористов уже около пяти тысяч наименований!
– Евгений, а дело ФБК когда-нибудь закончится? Когда перестанут хватать за донаты, за размещение в соцсети фотографии Навального?
– Это закончится только со сменой режима. Мы видим множество других примеров. Взять тех же Свидетелей Иеговы: почти десять лет назад их признали экстремистской организацией, и машина преследования до сих пор не останавливается. Мы видим крымских татар, которых уже десять лет отправляют за решётку по обвинению в причастности к "Хизб ут-Тахрир", которую в России считают террористической организацией. Мы видим Талибан, который признан в РФ террористической группировкой. При этом чиновники от Талибана ездят в Россию, встречаются с высшими должностными лицами, а параллельно людей отправляют за решётку за то, что они написали что-то, связанное с Талибаном.
– Остается ли у правоохранительных органов время на то, чтобы ловить настоящих экстремистов и террористов?
Сотни и сотни людей попали за решётку за то, что просто читали Библию и молились так, как им велит их религия
– Настоящие экстремисты, судя по их высказываниям, у нас занимают государственные должности. В телеграм-канале Дмитрия Медведева что ни пост, то реальный экстремизм, который соответствует всем международным конвенциям: он призывает убивать людей, разжигает ненависть и вражду. Но в современной России экстремизмом считается высказывание против власти. Практика дошла уже до того, что следователи не стесняются это писать в постановлениях о возбуждении уголовного дела.
УЖЕСТОЧИТЬ ЗАКОН, КОТОРОГО НЕТ
Россияне собирают подписи под петицией с требованием ужесточить закон о домашнем насилии, которого, кстати, не существует. За последние двадцать лет в Думе накопилось около десятка соответствующих законопроектов, но ни один дальше комитетов не продвинулся. Поводом же для запуска петиции стало убийство в Калининградской области семилетнего Данилы Трехлебова. Мальчик погиб от рук отчима: тот избил ребенка, а обнаружив, что он умер, утопил тело в болоте, после чего мужчина и его жена заявили о пропаже мальчика и подключились к его поискам.
У нас на связи – основательница программы "Травли нет" Ольга Журавская.
Как вы думаете, если бы в России был закон о домашнем насилии, это уберегло бы мальчика?
Получается, что ребёнок вообще никак и никем не защищён
– Да, этот закон абсолютно необходим. Мы это видим по школам, с которыми работаем: всё, что дети видят дома, они неминуемо приносят в школу. Мы видим огромное количество домашнего насилия в семье, которое транслируют дети. Закон о домашнем насилии дал бы возможность всем осознать себя в новом правовом поле. Женщинам и детям стало бы понятно, что в случае, если с ними будет происходить домашнее насилие, им есть куда обратиться. Домашнее насилие – просто бич нашего века, оно убивает больше детей, чем рак!
Ситуация Данилы – не единственная, при которой люди ходили, писали заявления, и полиция реагировала, отправив все это участковому. Участковый пришел, проверил: все вроде живы, – ушел, и дальше случилось то, что случилось. Вот именно поэтому нужен закон: действующие механизмы не могут предусмотреть очень многих нюансов. И получается, что ребёнок вообще никак и никем не защищён.
Когда женщина приходит с заявлением, в котором рассказывает о домашнем насилии, ее убеждают заявление забрать, объясняют, что ее муж-насильник раскаялся и этого больше не произойдет. И женщина, устав от того, что ее нигде не слышат, возвращается домой, где находит верную смерть.
– Я видела сюжет одного из федеральных каналов про эту историю в Калининградской области. Там соседи рассказывали: постоянно были драки, мы вызывали полицию, но в какой-то момент они нам сказали: еще раз нас вызовете – мы вас привлечем к ответственности за ложный донос. Почему полиция-то не вмешивается?
Насилие оберегается не только государством, но и родителями
– Потому что государственная идея в том, что семья – это "скрепа", и государство не будет лезть в семью, говорить мужчине, как ему воспитывать свою жену и детей. И никто не лезет в чужую семью, даже если там убивают ребенка.
– Похоже, в России довольно сильны установки против ювенальной юстиции. Много лет пугали тем, что где-то там, в странах страшного Запада, детей забирают из семьи по каким-то ничтожным поводам. И даже когда отменяли эту редакцию статьи в Уголовном кодексе о побоях близких лиц, это называли "законом о шлепках", потому что госпожа Мизулина говорила: ну, что ж, теперь ребенку дашь подзатыльник или его шлепнешь, и его тут же отберут? А для чего накручивается такая истерия? Действительно многие люди в России верят, что просто по ничтожному поводу у них ребенка тут же отберут, "и тогда лучше пусть вообще никто к нам не суется"?
– Мы очень боимся власти, потому что власть делает "закон, что дышло". В каком-то случае, я уверена, опека могла забрать ребенка из семьи, из которой его забирать не следовало. И этого все боятся. Но дело в том, что это всё равно происходит, от этого не убережёшься.
Кстати, когда мы проводим опросы и говорим о том, что детей бить нельзя, от родителей всегда приходят ответы: "вот нас били, и ничего, мы выросли, а сейчас дети такие, потому что их не бьют". То есть насилие оберегается не только государством, но и родителями.
– Но те же самые родители приходят в ужас и готовы объединяться для того, чтобы как-то достучаться до властей, когда происходят такие чудовищные вещи, как в этом городе Черняховске. С вашей точки зрения, эта кампания приведёт к каким-то реальным законодательным сдвигам?
– Тут возможно много вариантов развития событий, но такой закон необходим. И если никто не будет требовать принятия закона, заниматься этой темой, конечно, ее постараются замять. Самое ужасное в этой истории, что таких детей, как Данила, очень многих, убивают каждый день: убивают мальчиков, убивают девочек, убивают вместе с их мамами... И у меня есть надежда, что когда все это накопится до какого-то предела, законотворцы всё-таки поймут, что в крупнейшей стране на глобусе нет закона, который позволял бы жертвам домашнего насилия осознать себя таковыми, требовать защиты от государства и получать эту защиту.
