Владимир Тольц: Приближается 40-я годовщина оккупации Чехословакии силами Организации Варшавского договора, военной акции, положившей конец процессу политической либерализации этой страны – так называемой «пражской весне» 1968 года. За минувшие 40 лет об этом военном вторжении опубликованы сотни документов, сняты десятки фильмов, написано немало исследований. За эти годы многое про трагическую историю августа 1968-го понято, проанализировано, расставлено по полочкам. Но многое забывается и становится непонятным.

Не так давно в пражской «Славии» мы с внучкой одного из очевидцев «пражской весны» наперебой объясняли ему, что, сколько бы новых, неизвестных публике документов к юбилею августа ни опубликовали, ей - публике (особенно за рубежом) - не представить и не прочувствовать 1968-го, покуда она не знает деталей повседневности того далекого времени: модных словечек и шлягеров, анекдотов и гастрономических пристрастий, обычаев и суеверий. (Процитирую сказанное не мною и, на мой взгляд, сказанное с «перебором»: «Цвет чулок любовницы редактора «Руде право» и его отношения с женой для понимания времени не менее важны, нежели статьи в этой коммунистической газете. И кто еще знает, как первое влияло на второе…»)

Но даже очевидцы и участники событий теперь уже много не помнят. И уже поэтому то, что они еще могут припомнить и не переврать при этом, становится для нас еще ценнее.

Сейчас со мной в студии одна из таких вспоминальщиц – писательница Рада Биллер. Ныне Рада живет и работает в Гамбурге. Но летом 1968-го она, советская тогда гражданка, с мужем – гражданином ЧССР и двумя детьми проживала в Праге.

Рада, первый вопрос. Как вам было тем летом? Вы ждали чего-нибудь, вот этой советской инвазии, военной, в Прагу?

Рада Биллер: Я жила уже 10 лет, и перед 1968 годом, уже начиная с 1966-67 года, начиналось такое развитие в обществе чешском, развитие желания переделки того строя, который был. Ну, не совсем переделки, но, в общем, хотя бы хоть немножечко. И конечно, это означала – эту переделку – «пражская весна». И мы все боялись, что придут русские танки. Надеялись, что не придут, а боялись, что придут.

Владимир Тольц: Ну, судя по тому, что вы рассказывали мне про то, что накануне августовской оккупации умудрились отправить детей в пионерский лагерь, не очень-то и боялись. Или?..

Рада Биллер: Знаете, жизнь шла своим чередом. Несмотря на все эти волнения, люди ходили с транзисторами возле уха, все волновались, переживали, обсуждали, но, тем не менее, люди даже в таких ситуациях ведут себя совершенно нормально. И мы совершенно нормально отправили детей в лагерь, чтобы у нас было даже больше, может быть, времени для таких дискуссий, походов на разные собрания и так далее.

Владимир Тольц: Эти дискуссии тогдашние, в чем они состояли?

Рада Биллер: Где-то весной было заседание ЦК, на это заседание ЦК приехал член ЦК Словакии, наш добрый приятель, и привез с собой почему-то с опозданием – Дубчека уже как раз избрали первым секретарем партии – его тезисы той новой политики, которую собирался Дубчек вводить. И в этих тезисах уже были разные моменты, которые говорили о том, что конец – с тем твердым, крутым социализмом, который был, в подчинении политике Советского Союза, а новый социализм, так называемый либо демократический социализм, либо социализм с демократическим лицом. Причем цензура была отменена до 21 августа, не помню, в каком это месяце было. Это было собрание в Славянском доме, там были ведущие политики. И пришел Ян Прохазка – это большой чешский писатель, пришел и сказал: «Цензура отменена». Это было что-то невероятное. Это было такое достижение политических целей, просто это было важнее, чем все другое, по-моему, в то время.

Владимир Тольц: Я жил в ту пору в Советском Союзе. В советских газетах с весны все больше начинали писать о том, что в Чехословакии поднимают голову антисоциалистические силы. Вы знали антисоциалистов, противников вот этого дубчековского «социализма с человеческим лицом»?

Рада Биллер: С одной стороны, что касается меня, когда я приехала в Чехословакию, это был 1958 год. Когда я приехала в Чехословакию, я вдруг узнала, что можно критиковать социализм, не говорить против, а критиковать. В Москве это было вообще невероятно. Я приехала, и я вдруг начала узнавать, что был процесс Сланского. Культ личности уже к тому времени был разоблачен, но, тем не менее, то, что я узнала, - о чем можно говорить, как можно говорить, и что, самое главное, все об этом говорят, и даже члены партии. Конечно, было СТБ, боялись информантов – это все ясно. Вы меня спросили: а как люди, действительно, были против социализма? Нет, не были против социализма, хотели другой социализм. Хотели не дышать, а хоть немножечко, чуть-чуть вздохнуть – и хватит нам, мы уж как-нибудь поживем и в таком социализме.

Но не забудьте, что к этому времени еще было много людей в Чехословакии, которые знали, что такое демократия. Дело в том, что Чехословакия была в Европе одной из самых демократических стран. Когда Масарик создал Чехословакию, это были такие демократические традиции, которые, пожалуй, в то время не были ни в одной другой стране. И поэтому этот демократизм в жизни, в сущности этих людей сидел очень глубоко. Это было совсем другое общество и другой народ, чем в России, чем в Советском Союзе.

Владимир Тольц: Здесь я вынужден на минуту прервать госпожу Биллер, чтобы пояснить нашим слушателям некоторые пражские и чехословацкие реалии, в ее рассказе упомянутые.

Славянский дом – это древний дворцовый комплекс в центре Праги; в нем, между прочим, в конце XVIII века квартировал штаб русского экспедиционного корпуса во главе с Суворовым и Великим князем Константином Павловичем. В XIX веке этот дворец стал важной составной общественной жизни Праги. В нем расположилось немецкое казино, и дворец начали именовать Немецким домом (Славянским он стал лишь в 1945-м). А уже с начала ХХ века это – и ресторанный центр, и место проведения вечеринок, выпускных балов, конференций и собраний.

Упомянутый Радой Биллер процесс Сланского – бывшего генерального секретаря компартии Чехословакии – был организован по образцу московских процессов 30-х годов и состоялся в Праге в ноябре 1952-го. Сланского и еще 13 высших парт- и госфункционеров обвинили в измене, в покушении на жизнь партийных и государственных вождей. Почти всех приговорили к смерти. Реабилитировали их лишь в 1963-ем.

СТБ – это служба госбезопасности коммунистической Чехословакии. А Томаш Масарик – первый президент независимой Чехословакии. Еще докоммунистической…

Вернемся, однако, к беседе с пражской (в 1968 году) жительницей Радой Биллер. Мы остановились на ее рассказе о сторонниках чехословацких преобразований 1968 года.

Рада, получается так, что люди, которых вы знали, были сторонниками «социализма с человеческим лицом». А противников вот этого самого «с человеческим лицом» вы знали в эту пору? Как они вели себя? Кто они вообще были, если они были?

Рада Биллер: Были. Это были старые коммунисты, которые сидели на хороших местах. Без образования часто. Например, о Биляке говорили, что он был очень посредственный портной раньше.

Владимир Тольц: Минутку, опять, хоть коротко, надо пояснить. Василь Биляк – это чехословацкий партийный деятель, ярый противник начавшихся весной 1968-го преобразований, в августе того же 1968-го поддержавший ввод иностранных войск в ЧССР и до сих пор не сомневающийся в правильности этого решения. Тогда он стал секретарем КПЧ и последующие 20 лет так называемой «нормализации» оставался на этом посту. Но в 1989-ом, в год «бархатной революции», его из компартии за «неосталинизм» поперли. Живущий ныне в Братиславе Василь Биляк - очень показательная для коммунистических противников «социализма с человеческим лицом» образца 1968 года фигура.

Рада Биллер: Они сидели на своих местах, и они эти места не хотели потерять. Среди них были правоверные коммунисты, а были просто карьеристы. И вот эта кучка людей, это было значительное меньшинство, они, конечно, пытались это сохранить. Причем их все время заталкивали. Если бы вы в то время читали бы прессу, там все время открывали новые безобразия, которые творились. Рассказывалось, как в тюрьмы сажали людей, как над ними измывались, кого забирали, почему забирали, как следили, – о чем раньше не говорили ни слова. И они себя чувствовали немножко к стенке прижатыми. Когда это все заходило слишком далеко, уже должен был, по-моему, быть новый съезд партии, где в ЦК доминировали уже новые веяния, они подняли голову.

Конечно, на минуточку, нельзя забывать: Советский Союз, Брежнев нажимал, чтобы не потерять Чехословакию, – это ясно. А они этим воспользовались и оказали поддержку Брежневу, написали ему письмо, что надо защищать, есть контрреволюция. И вот пришли танки русские. Они все-таки пришли.

Владимир Тольц: Рада, о предчувствиях расправы с реформами и реформаторами 1968-го года мы уже говорили…

Рада Биллер: Это даже не предчувствия были. Это были скорее опасения, и очень серьезные.

Владимир Тольц: Вы упомянули газету, и я пытался тогда в Советском Союзе читать коммунистические газеты других стран. Вот я помню пришедший с большим опозданием летом в Севастополь, где я был, привезенный, вернее, по-моему, из Харькова нашим знакомы номер «Фолькштимме», где была маленькая заметка о том, что, кажется, в мае глава Варшавского договора маршал Якубовский совершил инспекционную поездку в Чехословакию, и что там намечаются маневры. Мне и окружающим молодым людям стало совершенно однозначно ясно, что это…

Рада Биллер: …не просто.

Владимир Тольц: Нет, не так. Что ввод войск в Чехословакию – это дело времени. Видимо, у вас не возникало тогда этого ощущения. Я просто хочу понять эту разницу.

Рада Биллер: Возникало, безусловно.

Владимир Тольц: Да?

Рада Биллер: Да-да. Было несколько таких моментов, вы мне сейчас напомнили как раз, когда эти маневры, все думали: вот сейчас это будет. Нет, почему-то Брежнев еще сначала приехал в Братиславу, потом была Чьерна, он все еще пытался это без применения силы решить. Но они просто видели, что без применения силы им ничего не удастся сделать.

Владимир Тольц: Опять короткое пояснение: военное вторжение в ЧССР начали планировать еще с апреля. В середине мая соответствующая советская воинская группировка под командованием генерала Майорова была подтянута к чехословацкой границе. В июне провели подготовительное командно-штабное учение Варшавского договора, которое готовил и возглавлял упомянутый мной маршал Якубовский. А упомянутая госпожой Биллер Чьерна-над-Тиссой – железнодорожная станция, где в конце июля еще раз встретились Брежнев и Дубчек.

Итак, 21 августа. Как, при каких обстоятельствах вы узнали, что советские войска и войска вооруженных сил Варшавского договора вошли в Чехословакию? И как вы на это реагировали?

Рада Биллер: Для нас 21 августа началось в час ночи. У нас были вечером друзья наши – корреспондент «Известий» Володя Кривошеев с женой Нонной Мы сидели, обсуждали эти события вместе с ними, и они очень болели, кстати, за Чехословакию. Они ушли где-то в 12 часов. Легли спать. В час ночи раздался звонок, звонил наш знакомый: «Русские танки пришли. Слышите – в Рузыне самолеты советские садятся». Мы прислушались – и мы услышали, что действительно ужасно было: один самолет за другим. Они же танки привезли на самолетах. Это было ощущение войны. Под окном у нас – мы жили тогда на Виноградах – слышалось только хлопанье машин, никто не знал, почему и что. Боялись, что начнут забирать людей советские, как всегда это бывает у них. Было ощущение начала войны.

При этом сразу телевидение стало… нельзя назвать повстанческим, а скорее – сопротивления. И мы включили телевизор, все нам рассказывали, что и как происходит. В Праге было несколько очагов, где по-настоящему эти танки стреляли, и где они стреляли, пытались захватить, например, здание радио, где как раз сидело наше Радио сопротивления. По всей Польской улице стояли танки, в окружении парка, который называется Ригровые сады. Везде, по всей улице стояли танки, и солдаты сидели на танках, и они вообще не знали, почему они здесь. Они не знали, во-первых, где они и почему.

Владимир Тольц: Здесь я снова прерву нашу мемуаристку госпожу Раду Биллер. Прерву, чтобы познакомить вас с фотодокументом – записью одного из многочисленных 21 августа разговоров советских танкистов с окружившими их боевые машины чехами и словаками. В конце к этой беседе подключается политрук. Ну, а затем и оружие…

- Ты рус?

- Я? Нет.

- Украинец?

- Армен? Слабо знаю по-русски.

- Вы не знаете по-русски, а мы в Чехословакии учиться по-русски.

- Что ты имаешь против Чехословакии? Что тебя против нашей Чехословакии, против нам? Мы – чехи, знаешь?

- Ну.

- А ты ведь у нас стреляешь.

- Нет.

- Нет, не стреляешь? А почему ты тут приехал?

- Скажи мне теперь, вы наши друзья? Ну, скажи!

- Кто же мы тогда?

- Есть или не наши друзья вы?

- Друзья, конечно.

- И когда приходили друзья к другому другу так, как вы? Танки – как? Друзья так приезжают? Неправда!

- Трудно вам сейчас будет понять.

- Нам не трудно понять, вам трудно понять! Что, вы думали, что мы вас приветствуем, как было в Праге? Это было, но в Праге вы пришли как освободители. А теперь вы как приехали? Как враги! Это правда, и это каждый скажет тебе, и не только тебе, всем. Это ваша ошибка, что в ваших газетах не пишут правду. Когда бы там правда была, вы бы не были должны приехать. У нас нет жадной контрреволюции, как у вас пишется.

- Я просто выполняют приказ.

- Подожди, выполняешь приказ. А если тебе прикажут стрелять в нас, ты будешь тоже стрелять что ли?

- Этого приказа, я думаю, никогда не будет.

- Но вот мы не хотим вас!

- Как мы можем построить и укрепить единый лагерь социализма, если мы будем каждый идти своим путем?

- И почему вы должна нас вести? Почему, скажи!

- У нас свой путь.

- Потому что мы другой дорогой идем – это не плохо.

- У нас должна быть у всех дорога одна – коммунизм.

- А когда мы не хотим?..

Звуки выстрелов и взрывов

Владимир Тольц: Прага, 21 августа 1968 года. Мирная беседа советских танкистов с жителями города и ее завершение.

А Рада Биллер продолжает вспоминать.

Рада Биллер: Мы с мужем пошли пройтись и попытались заговорить с ними. Они сказали: «Мы не знаем, почему мы здесь. Нам сказали и все». Некоторым, наверное, более элитным частям сказали, что контрреволюция, другим вообще ничего не сказали. Ребята были деревенские, простые. «Нам сказали: «Вы будете переброшены». И усе», - говорил это солдатик. Вот это был первый день.

Владимир Тольц: А где еще в Праге стреляли?

Рада Биллер: В центре где-то стреляли, по-моему, на Староместской площади это еще было… Я толком не знаю, потому что мы никуда не ходили.

Владимир Тольц: Когда начались аресты?

Рада Биллер: Не начались. Удивительно, но не начались. В этот раз не было, но люди… У нас был друг, и так как он очень антисоветски выступал… Ну, что значит – антисоветски? Если говорить правда, то это уже антисоветски. Даже не надо быть антисоветчиком, просто если только правду написать о том социализме, который был, то это уже достаточно. Так он просто драпанул по-настоящему. Как только услышал, без оглядки, все бросил, с попутной машиной, на австрийскую границу и убрался.

Владимир Тольц: Границы были открыты с самого начала.

Рада Биллер: Да. Дубчек дал приказ – и открыли границы.

Владимир Тольц: Скажите, пожалуйста, а как относились к этому другие ваши советские друзья? Вы же в это время были советской гражданкой, вы общались с советскими представителями в Праге, их было предостаточно.

Рада Биллер: Это тоже очень сложно. Дело в том, что у нас такого очень тесного контакта с этими людьми не было. Да, мы знали одного атташе, по-моему, по культуре он был атташе, он был с женой, и он был еще летом у нас в гостях, мы делали вместе пельмени с его женой. И мы еще смеялись и говорили: «Вот, вы придете с танками». Он говорил: «Нет, мы не придем с танками». У нас был тесный контакт вот с собственным корреспондентом «Известий» Володей Кривошеевым, его женой. И у нас был не тесный, но так, немножко больше контакт с… забыла его фамилию, по-моему, он был из «Комсомольской правды» или из какой-то другой газеты. Так они просто верно писали то, что надо было писать. А вот Володя Кривошеев, он писал статьи, репортажи – правду писал, как было. Не то, что вот хорошо, что советские пришли, а вот жалко, что они пришли.

Владимир Тольц: Ну, правды в «Известиях» 1968 года было не больше, чем известий в «Правде» того же времени. До своего отъезда из Чехословакии в октябре 1968-го Владлен Кривошеев, по его собственным словам, «опубликовал десятка полтора репортажей и интервью, в которых стремился показать, что обстановка в стране нормализуется, школьники и студенты учатся, заводы и фабрики выполняют и перевыполняют советские заказы, и вообще после «встряски» жизнь вошла в нормальную колею». И ему, и новым чехословацким властям, и военным, наверное, так и хотелось. Но правдой это не было. И, несмотря на это, Кривошеева к концу года уволили. Вот такая нормализация!

О том, как она проходила в Чехословакии, и что случилось после 21 августа, Рада Биллер продолжит, надеюсь, свой рассказ в одном из следующих выпусков «Разницы во времени».